Хранитель Мечей. Рождение Мага - Ник Перумов

Однако как только речь заходила об этих трёх крупнейших островах в западном океане, так точные и достоверные сведения сменялись устаревшими догадками. Империя (или царство) Клешней, распространившая свою власть на Правую и Левую Клешни, была не столь закрыта от чужестранцев, как сам остров Краба, однако посланцы Академии давно перестали быть там желанными гостями. Мало кто сомневался, что Клешни готовятся к войне. Все гадали: кто же станет первой жертвой – разгульная вольница Кинта Дальнего или самодовольное купеческое Семиградье? Правда, кое-какие безумцы из числа лишившихся от чрезмерной учёности волос адептов десятого факультета, факультета пограничной магии, «глобалистов», как поименовал их Парри, – кое-какие безумцы из их числа утверждали, что Клешни сперва покончат с морскими находниками Волчьих островов, воспользовавшись вечными распрями между людьми, гоблинами, орками, ограми и прочими обитателями этой суровой земли, обезопасив таким образом свой фланг, после чего Семиградье окажется «в стратегическом окружении» и враги смогут высадиться вообще где-нибудь восточнее, например у подножий Железного Хребта…

И ещё, описывая южные пределы, к востоку от границ надменного Салладора, мэтры-землеописатели скупо, не слишком охотно упоминали Волшебный Двор. О нет, знание о нём не было тайным, закрытым, запретным – напротив, об этом говорили только-только начавшим учиться аколитам первого года.

Волшебный Двор был крепостью Светлых магов в далёких восточных землях. То были опасные края – не так далеко до Реки, да и вообще… не стоит оставлять богатыеживородящей силойземли без присмотра. Насколько сумел понять Фесс, жившие там чародеи ни в чем не уступали силой магам Академии, правда, в отличие от своих западных коллег они никого и ничему не учили. Волшебным Двором правила великая чародейка Мегана, и, по слухам, с ней остерегался связываться даже сам милорд ректор…

Фесс жадно впитывал все эти истории. Мир, куда он попал, был суров, полон опасностей, здесь хватало укромных уголков, куда ни разу не ступала нога человека, эльфа или гнома; и душа звала, она томилась в тесном уютном уголке Академии; хотелось выйти на улицу, вдохнуть полной грудью тёплый ветер – и в путь, сперва в порт, а оттуда – в любой конец земли, хоть к самым восточным пределам!

Пожалуй, это было едва ли не единственной отдушиной Фесса. Ни одна живая душа во всей Академии не согласилась бы просто поздороваться с ним, хотя бы кивком головы; чёрный браслет, который он носил не снимая, вызывал трепет и ужас, причём не только у аколитов. Ученики могли свободно ходить в город, Ордос славился своими увеселительными заведениями, несмотря на все усилия Святого Престола, маги упорно не желали прибегать к аскезе и умерщвлять свою плоть. И даже маги-священники, что преподавали в Академии, любили возблагодарить Создателя, сидя за обильно накрытым столом в каком-нибудь респектабельном питейном заведении неподалеку от площади Чёрного камня. Как-то раз Неясыть зашёл туда – просто ради интереса, и, как нарочно, попал на шумную пирушку священного факультета.

– Мир сей сотворён для радости, а не для печали, – витийствовал, встав на пивной бочонок, толстый мэтр в коричневой монашеской сутане. – Создатель привнёс в мир плоды земные и рек – наслаждайтесь и радуйтесь, восхваляя Моё имя! Великий грех отвергать его дары, не так ли, достопочтенные коллеги?..

Ему ответили смехом и аплодисментами согласия.

Здесь, в вольном Ордосе, защищённом от всех земных владык мощью магов Академии, можно было не бояться даже самого Святого Престола – Инквизиции не было хода в пределы стен древней крепости.

Инквизиция… Несмотря ни на что, даже в Ордосе это слово произносили со страхом. Город купцов и корабельщиков во многом жил торговлей; а во всех иных странах вокруг Моря Надежд и Моря Призраков Святая Инквизиция была куда как сильна. Ее цепкие пальцы дотягивались даже до Империи Клешней; ибо тамошние обитатели тоже веровали в Спасителя и признавали Святой Престол в Аркине; Фесс полагал, что только это, да ещё и мощь Академии пока ещё сдерживали молодую хищную державу от стремительного броска на восток.

Инквизиция одновременно и притягивала и отталкивала Фесса. Притягивала – потому что во многом напоминала тайный орден. Отталкивала – из-за тех методов, которыми пользовалась, несмотря на то что сам он принадлежал к факультету злоделания.

Официально Святая Инквизиция занималась, как и положено, борьбой с ересями, кои, несмотря на все усилия аркинской курии, плодились что ни день. Отпадение народа от Истинной Веры в Спасителя означало, что и Спаситель отвернётся от когда-то сохранённого Его кровью мира, и тогда неминуемо наступит конец времён. Соответственно, ересиархи подлежали немедленному и безусловному уничтожению.

Правда, сами еретики думали по-иному, называя Святой Престол обителью разврата, где отцы-настоятели не пропустят ни одного молодого послушника, в святых текстах полно дописок, искажений и исправлений, Церковь отошла от пути Спасителя и соответственно сама ведёт народ к гибели. Тёмный рассказывал, что, случалось, целые деревни и города принимали стороны ересиархов, и тогда вспыхивали Войны Веры, куда более страшные, чем все нападения морских удальцов, вторжения номадов или обитателей Змеиных лесов. Об этих войнах на факультете общего волшебства говорили неохотно и сквозь зубы, толкуя о «насланном Тьмой помешательстве».

– Тогда в кладбища обратились целые города, – рассказывал Тёмный. – Я помню… ректор – не этот, а предыдущий, большой приятель Фрегота Готлибского, между прочим, – так вот, тот ректор упросил меня отправиться с ним в Семиградье, где бушевала Третья Война Веры, Север полуострова, где угнездилась ересь, против Юга, который остался верен Святому Престолу. Так вот, еретики, захватив власть, почему-то не стали упразднять Инквизицию, хотя претерпели от неё немало – до тех пор, пока им не удалось овладеть всем северным побережьем. А когда они им овладели, выяснилось, что без Инквизиции никак не обойтись, – потому что кто же будет вылавливать оставшихся в больших городах приверженцев Аркина? – Тёмный усмехнулся. – И те и другие только и знали, что твердили о «спасении малых сих», торжественно целовали перечёркнутую стрелу и молились. А отцы-инквизиторы продолжали работать – методично, деловито, без криков и паники. Делали своё дело – и, заметь, делали его очень хорошо. На Юге схваченного еретика бросали в змеиный садок. Очень поучительное зрелище, скажу я тебе. На Севере предпочитали дробление. А вожаки ересиархов – как правило, они все в той или иной степени владели даром священной магии, магии Спасителя – не давали несчастному умереть слишком быстро, даже когда ему тисками размалывали ноги до бёдер и руки по самые плечи. Городские окраины покрывались невиданными лесами – лесами виселиц, ибо тех, кого следовало казнить, оказывалось слишком много. – У Тёмного зло дёрнулась чешуйчатая щека – признак сильнейшего гнева. – Когда северяне поняли, что проигрывают войну, они послали за наёмниками с Волчьих островов и из Лесных Кантонов. Слышал о них?..