Последняя жертва - Джон Маррс

— Я такая плохая мать? — спросила она.

— Нет, милая, вовсе нет. Но ты должна уделять Мэйси больше времени. Тебе нужно найти для нее место в своей жизни. Она не может просто жить в доме, куда ты возвращаешься. Это сошло бы для кошки, а она — человек.

— Знаю, знаю. В некотором смысле было проще, когда она была младенцем и мы делали для нее все. Чем старше она становится, тем больше проявляется ее личность и тем сильнее я беспокоюсь, что ей нужно больше, чем я на самом деле могу дать.

— Вот такое у тебя материнство. Но ты не можешь относиться к ней по-другому только из-за того, что у нее синдром Дауна.

Даже сейчас Бекка, как обычно, вздрогнула при словах «синдром Дауна». Она гадала, привыкнет ли когда-либо слышать их.

— Пойду, поцелую ее на ночь.

Проходя по коридору к лестнице, Бекка бросила взгляд на младенческие фотографии Мэйси, распечатанные на холсте. Остановившись посреди лестничного пролета, на краткий миг попыталась представить себе, как могла бы выглядеть Мэйси, будь она такой, как любая другая девочка ее возраста, без лишней хромосомы. За этой мыслью почти сразу же пришло чувство вины. Вскоре после того как Бекка смирилась с диагнозом Мэйси, она поклялась никогда не гадать о том, «что, если бы…», — и принять дочь такой, какая она есть. Но в моменты слабости трудно было не задумываться о том, как оно могло быть.

По мере того как росла рабочая нагрузка Бекки, ей все больше и больше приходилось полагаться на свою мать — в том числе и на то, что та сможет заполнить пустоту, оставленную постоянным отсутствием Бекки. В результате связь между бабушкой и внучкой сделалась прочной, как никогда прежде, в то время как Бекка и Мэйси отдалялись друг от друга. Порочный круг. Чем сильнее Бекка чувствовала свою несостоятельность как матери, тем глубже погружалась в работу и тем больше становилась пустота. Бекка не знала, как одновременно посвятить себя любимой карьере и при этом оставаться для кого-то самым близким человеком.

Со временем она начала оправдывать свою оторванность от семьи, говоря себе, что, как только ее карьера наладится, это вызовет положительный эффект и позволит ей чувствовать себя более уверенно в роли матери. Однако в глубине души она знала: быть хорошим детективом означает работать все больше и проводить все меньше времени с дочерью.

Взгляд Бекки упал на татуировку у нее на запястье. Рисунок был нанесен на внутренней стороне руки — имя «Мэйси», выполненное темно-синей краской, с нижним подчеркиванием. Бекка знала, что должна испытывать любовь и гордость, глядя на эту надпись. Вместо этого она чувствовала себя опустошенной.

Хелен была просто великолепна, несмотря на собственные проблемы, и Бекка знала, что не смогла бы справиться с полномасштабной работой и с материнством без ее помощи. Но Бекке не хватало отношений — чтобы, придя домой с работы, садиться рядом с кем-нибудь на диван и делиться рассказами о том, как прошел день. В глубине души ей хотелось иметь партнера, с которым можно вместе смотреть передачи по телевизору, готовить воскресный обед или наслаждаться спонтанным сексом в разных комнатах дома. На миг она задумалась о том, мог ли Джо оказаться тем, с кем можно проделывать все это, потом вспомнила: прежде чем ложиться спать, нужно написать ему.

Она сделала еще один глоток вина из стакана, который взяла с собой, потом зашла в комнату дочери, погладила Мэйси по голове и наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеку. Мэйси зашевелилась.

— Мамочка, — пробормотала она. — Ты сегодня прогнала плохих людей?

— Сегодня нет, милая, — ответила Бекка. — Может быть, завтра.

— А ты можешь прогнать Билли? Он смеется надо мной.

— Кто такой Билли?

— Мальчик из моего класса. Он говорит, что я умственно отсталая.

Услышав это, Бекка сжалась, словно ее ударили по лицу. Она была готова к тому, что, когда Мэйси пойдет в школу, ни она, ни Хелен не смогут защитить ее от жестокого мира. Но ей по-прежнему было больно слышать такие злые слова. Бекка мысленно сделала себе пометку сообщить о поведении Билли учительнице Мэйси.

— Он говорит неправду, — твердо произнесла она. — И если он скажет это снова, я приду в школу и арестую его.

— А потом посадишь в тюрьму вместе с другими плохими людьми?

— Да, милая.

— Можно я буду спать с Флопси? Я его люблю.

Бекка посмотрела на группу мягких игрушек, сложенных на комоде, и задумалась. Она понятия не имела, о какой из них говорит Мэйси, и это вновь напомнило Бекке о ее родительской несостоятельности. Она взяла войлочного белого медведя и положила его рядом с Мэйси.

— Нет, глупая мама, Флопси — это мой кролик, — зевнула Мэйси, и Бекка взяла другую игрушку. Потом подняла очки дочери, лежащие на краю постели, и протерла линзы рукавом своей рубашки.

Бекка так и сидела рядом с Мэйси, пока та вновь не заснула. Женщина пыталась напомнить себе о том, что важнее всего в мире быть матерью для своего ребенка. Но ей было трудно поверить в это.

Она ненавидела себя за это, но не могла не думать: может быть, если б она была биологической матерью Мэйси, то любила бы свою дочь сильнее?

Глава 18

Джо надвинул наушники на уши и пролистал в телефоне плей-лист, на составление которого потратил много часов.

Этим вечером на него снизошла меланхолия, и он желал послушать подборку, которая соответствовала его душевному состоянию. Он решил, что «Сигур Рос», «Рэйдиохед», «Депеш мод» и «Сигаретс афтер секс» лучше всего отражают его настроение. И когда зазвучало ксилофонное вступление к песне «No Surprises» группы «Рэйдиохед», Джо отпил чая из кружки и приступил к работе.

Было уже поздно, и он единственный сидел в ОВРОИ — пришел сюда, чтобы просмотреть записи после своего двухдневного отсутствия в отделе, когда сначала он помогал Бекке, а потом ездил в Милтон-Кинс. Вывел на экран последний выпуск «Пойманных на камеру»: онлайн-бюллетеня, выходящего три раза в неделю, куда загружали фотографии новых личностей, связанных с преступлениями. Джо просмотрел