Сочная жертва (ЛП) - Уайт Рэт Джеймс

Фрэнк пробрался внутрь и огляделся. Место походило на тюремную камеру. Там была лишь одна лампа, маленький восемнадцатидюймовый телевизор и видеомагнитофон, стоявший на ящике из-под молока, два складных стула, стол, и картины.

На стенах висели акриловые картины, изображавшие купавшиеся в красном фигуры. Фрэнк подошел ближе и понял, что фигуры на картинках не просто купались в красном. Они истекали кровью. Его глаза медленно постигали смысл творящегося на холстах хаоса. Розовые и бежевые оттенки представляли человеческую плоть. На обнаженном мясе было видно мышцы и сухожилия. Белым цветом были нарисованы кости. А красным, очевидно, кровь. Люди на картинах были словно вывернуты наизнанку. У всех отсутствовали какие-либо части тела. У одних не было рук или ног. У других - очевидно, женщин, не было грудей. У одних не было голов. У других были головы, но отсутствовали лица. У многих мужчин и женщин были удалены половые органы. На их месте зияли рваные раны, из которых по холсту стекала кровь.

Фрэнк снова услышал громкий удар. Он донесся из ванной.

- Джо? С тобой там все в порядке? Это я. Фрэнк.

Фрэнк толкнул двери и увидел связанную по рукам и ногам женщину с заклеенным скотчем ртом. Он опустил глаза на ее грудь и увидел, что соски заклеены пластырем. Что бы здесь не произошло, паника в глазах женщины говорила, что это было сделано не по обоюдному согласию.

Из небольшого пореза на лбу сочилась тонкая струйка крови. Видимо, женщина поранилась, упав с кровати.

Кожаные хомуты на лодыжках были присоединены к цепи, закрепленной на потолке, что делало невозможным удаляться от кровати больше чем на пару футов. Она барахталась на полу, пытаясь подняться на ноги. А когда она заметила, что перед ней стоит маленький хрупкий человечек, ее глаза стали умолять о помощи. Она протянула к нему руки, умоляя снять наручники, но у него не было ключа, и он начал уже опасаться за свою собственную жизнь. Лучшее, что он мог сделать, это быстрее убраться отсюда и вызвать копов. Он попятился к выходу, и мольбы женщины стали более настойчивыми. Она принялась энергично трясти руками и стучать ногами по полу. Глаза у нее наполнились слезами отчаяния, когда Фрэнк поспешил прочь из спальни. Чем больше усиливалась ее паника, тем крепче становилась уверенность Фрэнка в том, что он оказался не в том месте. И что его ждут куда более серьезные неприятности, если он не уйдет прямо сейчас.

Взгляд Фрэнка переместился от женщины на картину, лежащую на полу возле спальни. Она была больше остальных, и на ней была изображена пышнотелая женщина, прикованная к кровати. Только у женщины на картине совсем не было грудей, а вскрытая грудная клетка походила на распустившуюся розу.

Это была единственная картина, где лицо было тщательно прорисовано. С почти фотографической реалистичностью. Было очевидно, что это женщина из спальни. Те же полные боли глаза. Те же ямочки на щеках. Только женщина на картине кричала от какой-то извращенной смеси боли, ужаса и экстаза. Это было невероятно мощное произведение. Фрэнк задумался, видела ли эту картину женщина из спальни. Это то, что ее ждет, если Фрэнк не приведет помощь. Запах смерти и тлена был теперь повсюду. Он словно усилился, как сирена тревоги, опалив у него в ноздрях волосы и говоря ему убираться.

- Я приведу помощь. Я вернусь. Обещаю, - сказал Фрэнк, обращаясь и к женщине на кровати и к изображенной на картине. Настоящее и возможное будущее.

Он отвел взгляд от ее глаз, стараясь избежать безмолвных мольб. И когда его глаза скользнули по остальной части квартиры, на одной из картин он узнал себя. Она была даже хуже, чем все остальные. Она была написана в основном в белых и красных цветах. Кости и кровь. Плоть почти полностью отсутствовала. Осталось только лицо, глаза были устремлены ввысь, словно от блаженства. рот раскрыт как от оргазма. Ноги у Фрэнка задрожали, готовые подогнуться.

Глава двадцать третья

Джо только отъехал, чтобы заправить фургон, как заметил в зеркало заднего вида Фрэнка, пересекавшего Фолсом-стрит и направлявшегося к входной двери его дома. Это вторжение немедленно вызвало в нем ярость. Он дал человечку шанс уйти, а тот снова пришел, сует нос в дела Фрэнка, напрашивается на то, чтобы его убили. Он слышал об оленях, которые подставляют горло волкам, когда становятся старыми или больными. Словно желая, чтобы зубы хищника положили конец их страданиям. У длинных свиней, видимо, были схожие роковые инстинкты.

Объехав квартал, вместо того чтобы выполнять рискованный разворот посреди Фолсом-стрит, Джо почувствовал прилив адреналина. Пульс у него участился. Монстр пробуждался. К тому времени, как он подъехал к зданию, Фрэнка уже нигде не было видно, а входная дверь была настежь раскрыта. Джо ударил по приборной панели так сильно, что та треснула.

- Черт! - взревел он, останавливая фургон, потом выпрыгнул на тротуар и бросился в здание.

Холл был пуст. Фрэнк, должно быть, поднялся по лестнице на верхний этаж и ищет его. Джо вызвал лифт и стал нетерпеливо ждать, когда тот приедет. В голове он прокручивал различные сценарии уничтожения Фрэнка и избавления от тела. Джо улыбнулся, заметив, что у него наступила эрекция. Возможно, это то, что ему нужно для преодоления долгой поездки в Сиэттл. Свежая добыча, которой он сможет перекусить. Он зашел в лифт и стал подниматься на верхний этаж, Он нетерпеливо ходил по кабине кругами, одержимый жаждой убийства. Двери со свистом раскрылись, и Джо шагнул в коридор. И в следующий момент увидел, как Фрэнк медленно пятится из его квартиры, зажимая дрожащей рукой рот, а другую вытянув перед собой, словно отражая чью-то атаку. И все же единственное что могло в этом здании атаковать его, находилось не в квартире, а в коридоре у него за спиной.

Джо бросился на Фрэнка на полной скорости, с опущенной головой и вытянутыми вперед руками, словно футболист готовый перехватить мяч. Последнее, о чем успел подумать Фрэнк перед ударом, было то, насколько этот здоровенный студент был сейчас похож на летящего супермена.

Джо прыгнул вперед и ударил человечка плечом в солнечное сплетение, выбив воздух из легких, и протаранил им дверь в другом конце коридора, которая от мощного удара разлетелась в щепки. Почувствовав под собой болотистую сырость, Фрэнк сразу понял, что это был за жуткий смрад. Это была не собака и не кошка, а скорее то, чем питались собаки и кошки.

Фрэнк закричал, увидев, что его рука погрузилась по локоть в разорванную грудную клетку женского трупа. На него смотрели застывшие, широко раскрытые от ужаса глаза. Губы и щеки были почти полностью съедены, как и большая часть мяса на туловище, руках и бедрах. Оставшаяся скудная плоть была испещрена фиолетовыми и синими пятнами, и раздулась там, где не была разорвана. Фрэнк оторвал взгляд с одичавших кошек и снующих во тьме грызунов и оглянулся на разъяренного гигантского красавца, врывающегося в дверь у него за спиной. Он не был уверен, кто из животных объел большую часть женского трупа. К счастью, он не успел об этом задуматься, потому что в следующую секунду кулак соприкоснулся с его челюстью, и все погрузилось во тьму.

Джо посмотрел на человечка, лежащего без сознания поверх его недавней трапезы, и пытался придумать, что с ним делать. Он еще не успел переварить мясо Эммы, и все же был крайне возбужден мыслью о свежем мясе. Он знал, что, когда доберется до Сиэттла, его голод будет в десять раз сильнее. Если ему удастся сохранить тело Фрэнка свежим, ему будет чем питаться в пути, а у Алисии появится больше шансов пережить поездку. Джо заметил, насколько легко становится принимать такого рода решения. Он стремительно превращался в монстра, расчетливого убийцу. И все же он понимал, что пока будет сохранять Алисию живой, пока сможет сопротивляться искушению съесть ее роскошное тело, превращение не будет закончено. Он все еще оставался человеком, по крайней мере, частично.

У него уже был один заложник, поэтому ему было все равно, если их количество увеличится до двух. Если он оставит Фрэнка в живых, ему не придется беспокоиться, что мясо испортится и что крысы и падальщики доберутся до него, как в случае с библиотекаршей. Большая часть ее мяса пропала. Ему удалось спасти остатки ее ягодиц и внутренние органы в своем небольшом холодильнике, остальное стало кошачьей трапезой.