Квест - Виктория Старкина

уж актеры — тем более. Когда сыграл много ролей, забываешь, где настоящее. Сейчас спи, Луиза, тебе нужно восстанавливать силы. Я тоже посплю. Можно лечь рядом? Здесь есть место, такая широкая кровать, откуда она только взялась!

Кивнув, я подвинулась, он, не раздеваясь, лег рядом, поверх одеяла, обнял меня одной рукой и довольно быстро уснул. Неудивительно, он же не спал всю прошлую ночь! А я никак не могла уснуть, думала о родителях, которые волнуются, тетя Флора и вовсе сходит с ума, она такая беспокойная! Даже, когда нет повода, а уж если есть! Думала об Артеме: что бы он сказал, если б увидел меня сейчас, лежащую в этой широкой кровати рядом с другим мужчиной. Пусть я больна, не могу даже пошевелиться, пусть между нами ничего не было, но зачем-то же я пришла сюда, вряд ли Артему бы это понравилось. Наверное, все как-то нечестно. Но не могла не чувствовать себя самой счастливой на свете, когда думала, что Тонино спит здесь, под боком, что его рука обнимает меня. Осторожно провела рукой по его волосам, чтобы не разбудить. Он волновался, ухаживал за мной, сказал, что любит, что у нас есть будущее! Все это дарило крылья, но одновременно порождало столько сомнений… Наконец, организм не выдержал борьбы с болезнью, тяжелые мысли оставили меня, и я тоже провалилась в сон. Проснулись мы оба уже ближе к вечеру.

Я открыла глаза, повернулась, он лежал рядом и, улыбаясь, смотрел мне в лицо. И вот тогда Тонино впервые меня поцеловал. Это было невероятно, совсем не так, как прежде с Артемом. Сказать по правде, я никогда особенно не любила поцелуи, считала, они зачем-то нужны только мужчинам, а женщины просто смиряются. Но сейчас почувствовала что-то, чего не ощущала прежде. Наш поцелуй был очень долгим, и мне не хотелось, чтобы он заканчивался.

— Как ты? — спросил он.

— Мне лучше, намного лучше, — я улыбнулась. Силы, и правда, возвращались. Сделала попытку встать, но он удержал меня и снова поцеловал. Мне было очень сложно бороться со своими чувствами, хотелось остаться с ним надолго, навсегда. Но я знала, что нужно идти. Возможно, меня уже ищет весь город! Понял это и Тонино. Он убрал руки, поднялся, я откинула одеяло, и он помог мне встать. И тут впервые заметила, что на мне вовсе не голубое бархатное платье, которое я надела вчера для встречи с ним, а тонкая белая ночная сорочка. Чужая, чья-то. Может быть, Аллина. Растерянная, я подняла глаза и развела руками, слов не нашла. Он молча кивнул на стоявший рядом стул, на нем висели мои вещи. После чего повернулся и вышел из комнаты, чтобы я могла переодеться. Я чувствовала смущение от мысли, что он снял с меня одежду, снова мучительно покраснела, сердце стучало, как сумасшедшее, но, вместе с тем, понимала, что выбора не было: не могла же я лежать в кровати больная в этом почти вечернем платье. Быстро переоделась. Я все еще была слаба, ноги дрожали, но смогла аккуратно сложить сорочку и застелить кровать. После чего искала выход, медленно шла по коридору, стараясь не споткнуться о балки, осторожно переступая каждую из них. Он ждал во дворе. Я приблизилась.

— Нужно идти, — виновато сказала я. — Меня, наверное, уже ищут повсюду. Спасибо тебе, спасибо за все!

— Конечно, иди, я понимаю, — он наклонился и поцеловал меня в лоб. — Когда мы встретимся в следующий раз — поймем, какое будущее нас ждет, да?

Я кивнула. Догадалась, что он имел в виду и знала, что он прав: нельзя обманывать Артема, нельзя обманывать Тонино. Нельзя жить на две жизни. Я должна принять решение и должна сделать это быстро, он не готов ждать. Но сейчас я больна и у меня нет сил решать. Мне хотелось только поскорее добраться до дома и снова лечь в постель. И это Тонино тоже хорошо понимал, я видела в его глазах сочувствие и беспокойство. Мы простились, тихо, без поцелуев и объятий, он просто сжал мою ладонь в своей, и я пошла домой. Уже на улице поняла, что меня и правда искали, соседи с любопытством выглядывали из-за заборов, некоторые даже спрашивали, все ли хорошо.

Родители и тетя Флора встретили во дворе. Меня поразили их бледные, измученные лица, да они выглядели еще хуже, чем я сама! Мама первой бросилась ко мне, обняла, отец застыл на крыльце, изумленный, а тетка поставила руки в боки и воинственно вскинула подбородок.

— И где же это ты пропадала? — глухо спросила она. — И что нельзя позвонить родителям? Написать сообщение тете? Ты не подумала, что мы вообще-то волновались?

— Простите, — я не нашла других слов. — У меня не было с собой телефона. Я заболела, потеряла сознание… Мне и сейчас нехорошо.

— Боже мой, — с ужасом воскликнула мать, — А где ж ты была?

Я пожала плечами.

— Не помню… Была без сознания, у меня поднялась температура.

— Наташа, проводи ее в дом, что ты держишь девочку на пороге! Не видишь, она еле жива! — возмутился отец, сбежал с крыльца, буквально вырвал меня из рук матери и потащил по ступенькам. Тетка и мама, не переставая охать, что придавало происходящему сходство с нелепой клоунадой, последовали за ним. Вскоре я оказалась в комнате, где моя мечта, наконец, исполнилась: я снова легла в кровать, укрылась одеялом, закрыла глаза и принялась вспоминать случившееся, в основном вспоминала, конечно, о поцелуе Тонино, о его словах про любовь, что у нас — общее будущее. Пока в моей голове туман, от болезни, от волнения, от нахлынувшего на меня слишком большого счастья, но в следующую нашу встречу туман рассеется — и все определится, обязательно определится!

Постепенно я снова погрузилась в мир дремы, в чудесные мечты, в них Тонино блистал на сцене, а я аплодировала ему из ложи, желая только, чтобы занавес никогда не опускался. Потом начала засыпать, продолжая мечтательно улыбаться. А потом в комнате появился Артем.

Его приход вырвал меня из этого блаженного состояния, заставив вновь покраснеть от смущения, я почувствовала искреннее раскаяние, было мучительно стыдно. Он пришел, он волновался, а я совсем забыла о нем! Забыла даже, что он существует! А ведь он — мой самый близкий и любимый человек, неужели, я так быстро смогла предать даже воспоминания? Разве прожитые бок о бок годы ничего не значат? Я знала, что Артем глубоко привязан ко мне, наша разлука, если она случится, будет для него тяжелым ударом, от которого он вряд