Вариант Пата - Виталий Забирко

- А почему бы и нет?

"Господи! - ужаснулся про себя Крон. - Ведь голова Ниркона с раннего детства засорена анимизмом! Они же одушевляют не только предметы, но и их свойства, начиная с ветра, грома и молнии и кончая домашним очагом. Не хватало только, чтобы Ниркон начал сейчас объяснять принципы негуманоидных структур квазижизни. Кстати, один из принципов, в своё время названный анимистическим и отвергнутый как абсурдный, так и гласил: "Сознание может проявляться в любом виде и в любой форме материи. Вопрос только в том, насколько оно близко к человеческому, чтобы имело смысл вступить с ним в контакт".

- Ты задал мне много вопросов "почему?" - Крон попытался уйти от скользкой темы. - Но все вопросы "почему?" в конечном счёте упираются в аксиоматический вопрос "как". Я чувствую, если так пойдёт и дальше, то ты мне скоро задашь вопрос "зачем?"

- Вот-вот! - возликовал Ниркон. - К этому я и вёл. Мы пока отвечаем на вопрос "как?" Вы же с помощью науки на вопрос "почему?" А я верю, что главным для человека является вопрос "зачем?" Только дав на него ответ, человек и станет богом!

Крон вздохнул.

- Ты ошибаешься, Ниркон. И ты, очевидно, не понял, что я тебе сказал. Постараюсь объяснить более подробно: наука отвечает на вопросы "почему?", но в основе всех этих вопросов и ответов лежат краеугольные камни аксиом ответы на вопросы "как?" Так вот, ответить на эти вопросы "как?" ответами на вопросы "почему?" так же невозможно, как и ответить на вопрос "зачем?" Надеюсь, понятно?

На лицо Ниркона легла тень.

- Между прочим, есть одна старая-старая схоластическая дилемма, продолжал Крон. - Допустим, ты стал, наконец, богом. Так вот, о всемогуществе: сможешь ли ты, будучи богом, задать себе такой вопрос, на который не сможешь ответить? Если сможешь, то какой же ты всемогущий, если не знаешь на него ответа? А если не сможешь - то какой же ты бог?

Хлопнула дверь, и в дом вошёл Бортник.

- Кто не бог, а кто им уже стал! - весело провозгласил он. - И этот бог - я! Ибо я себя сейчас им чувствую!

Был он свеж и бодр, гладко выбрит, благоухал земной лавандой, в новенькой хрустящей тунике, подпоясанной тонким ремешком с висящим на боку коротким мечом, и в таких же новых, скрипящих при каждом шаге сандалиях.

Ниркон не заметил его. Он думал, и на лице у него появилось недоумённое выражение.

"Он же совсем мальчишка, - неожиданно подумал Крон. - Надеюсь, на Земле все эти глупости выветрятся из его головы..."

- Проходи, садись, - сказал он Бортнику. - Поешь с нами.

- Боги питаются амброзией! - расхохотался Бортник. - А точнее: сочными синтетическими земными бифштексами с кровью! Я надеюсь, что в такой день я мог себе это позволить, имея под рукой синтезатор?

Краем глаза Крон отметил, что Шекро, так и не донеся кусок сыру до рта, смотрит на Бортника широко раскрытыми глазами.

- А заглянул я в сию обитель, - продолжал Бортник на линге, исключительно для того, чтобы получить факсимиле известного всей империи политического деятеля сенатора Гелюция Крона!

Он развернул перед Кроном свиток.

- Конечно, я мог бы скопировать на синтезаторе и вашу историческую подпись. Но мне, как настоящему ценителю и собирателю автографов, доставит истинное удовольствие, когда вы начертаете его собственноручно. Поверьте, ваш автограф займёт в моей коллекции почётное место!

Крон посмотрел на бумагу. Это была грамота вольноотпущенника, написанная его рукой (синтезатор копировал один к одному на молекулярном уровне), и не хватало только его подписи.

- У тебя что - словесный понос?

- Фи, сенатор! - сморщил нос Бортник, но свои излияния прекратил.

Крон, макнув стило в чернила, расписался.

- Да здравствует свобода! - провозгласил Бортник.

- Куда теперь? - Крон помахал грамотой. - Назад?

Весёлость сошла с лица Бортника.

- Нет. В Паралузию.

Крон насторожился.

- Там что - так серьёзно?

Бортник покосился на Ниркона и Шекро и кивнул на двери. Они вышли на крыльцо.

- Да, серьёзно. Все наши начинания в Паралузии пошли прахом. Какая-то свара возникла между древорубами и бежавшими к ним рабами. Старое ядро древорубов откололось и ушло в сопредельную область варваров. С ними ушёл и наш наблюдатель, и теперь мы имеем весьма смутное представление, что делается под горой Стигн. Знаем только, что их там уже что-то около пятидесяти тысяч, настроены они весьма воинственно по отношению к Пату, и у них объявился предводитель - некто Атран.

Крон поймал на себе внимательный взгляд Бортника.

- Твой?

Он пожал плечами.

- Вполне возможно. Хотя в Загорье, откуда он родом, это одно из самых распространённых имён.

- Что ж, узнаю на месте, - сказал Бортник. - Хотя, наверное, это и не существенно.

Он вздохнул.

- Давай прощаться.

- Ты уходишь прямо сейчас?

- Время не ждёт. Хорошо бы коня... Но тогда мне вряд ли поверят, что я вольноотпущенник.

- А как же новая туника, сандалии?

- Э! За декаду пешего перехода от их новизны останется одно светлое воспоминание.

- Тебя проводить? - предложил Крон.

- Зачем? Не стоит.

Бортник посмотрел в сторону города.

- "Продажный город, - неожиданно процитировал он, - обречённый на скорую гибель, если только найдёт себе покупателя!"

Крон недоумённо посмотрел на него.

- Так сказал когда-то Гай Саллюстий Крисп о Древнем Риме, - пояснил Бортник. - Не знаю, как насчёт покупателя для Пата, но вполне возможно, что его могильщик стоит сейчас под горой Стигн...

Они помолчали, затем Бортник, махнув рукой на север, спросил:

- Туборова дорога в той стороне?

- Да.

- Что ж, тогда прощай. Счастливо тебе.

Они крепко пожали друг другу руки, и Бортник, сбежав с крыльца, зашагал в сторону Туборовой дороги напрямик через кусты чигарника.

Глава шестая

После утренней прогулки по парку сенатор подошёл к вилле со стороны людской. Чтобы не обходить виллу, он решил пройти к себе через служебные помещения и направился к толпному входу. Во дворе управитель уныло наблюдал, как двое рабов набирают в бурдюки воду из огромного кувшина и носят её на кухню. Увидев сенатора, управитель прикрикнул на рабов, они оставили своё занятие, и все трое приветствовали господина. Крон молча кивнул управителю и прошёл мимо.

На кухне стряпух разделывал ушастого баруна; над очагом в большом чане кипела похлёбка для прислуги и рабов, разнося пряный мясной запах по комнатам людской; в углу мальчишка-подкухарок вымешивал тесто на лепёшки. В одной из комнат свободные от службы стражники азартно резались костяными фишками в баш-на-баш - при появлении сенатора они вскочили, но Крон только махнул рукой и пошёл дальше. Он уже собирался подняться по лестнице в свои апартаменты, как из каморки Калеции услышал свистящий шёпот.