Венеция Казановы - Сергей Нечаев

Церковь Реденторе — яркий образец архитектуры позднего Возрождения. Церковь имеет в плане форму латинского креста. Интерьер украшен колоннами, на которые опираются купол и своды. С этой церковью связаны традиции праздника Реденторе, отмечаемого в третье воскресенье августа. Открывался праздник обычно службой, на которой ранее присутствовал дож, а к вечеру он превращался в народное гулянье на канале Джудекка и на лагуне.

Самое заметное здание на Джудекке — церковь Санта-Мария-делла-Презентацьоне (Santa Maria della Presentazione), более известная как Дзителле (Zitelle). Она тоже была построена по проекту Андреа Палладио, но уже после его смерти. «Zitelle» означает «старые девы». С трех сторон кубическая церковь окружена зданиями приюта для девушек-сирот, которых здесь обучали плетению кружев и пению.

Итак, Джакомо Казанова часто возил Катерину Капретту на остров Джудекка, где они гуляли в тени деревьев и разговаривали обо всем на свете.

Ален Бюизин («Казанова»):

«Девушка по-ангельски невинна, и вот наш обольститель не решается насладиться своим сокровищем, как сделал бы циничный распутник. Он еще не подозревает, что ввязался в духовном отношении в значимое и решающее приключение: не будь его, все в его жизни было бы по-другому, признается он сам. Милые прогулки в красивом саду Джудекки, любезная болтовня, состязания в беге с очаровательными призами, тонкие блюда. Желание Казановы растет, и он ни с того ни с сего предложил ей сочетаться браком перед Богом как единственным свидетелем, не проходя через канцелярию и церковный ритуал. Она согласилась, нимало не колеблясь. Нерастерявшийся Казанова тут же убедил ее скрепить семейные узы, отправившись в постель и освятив договор плотью».

Казанова явно влюбился, и чем больше он убеждался в невинности К.К., тем труднее ему было решиться ею овладеть. И тогда он не придумал ничего лучше, как предложить ей руку и сердце.

Филипп Соллерс («Казанова Великолепный»):

«Жениться? А в общем, почему бы нет? Но пусть свидетелем нашего брака станет Бог, этот ненасытный вуайёр. В этом будет вся пикантность сцены. И вот парочка возвращается на постоялый двор. Дело происходит на острове, в понедельник после Троицына дня. В постели».

Джакомо Казанова («История моей жизни»):

«В экстазе от обуявшего меня восторга, я пожирал пламенными поцелуями все, что видел, перебегая от одного места к другому, не в силах задержаться ни на одном от жадного желания быть сразу повсюду и сожалея о том, что мои губы отстают от моих глаз».

Короче говоря, Казанова, в конечном итоге, поступил как хищник (и мы видим, насколько ошибочен классический тезис о том, что он якобы был всего лишь «игрушкой» женских желаний).

Джакомо Казанова («История моей жизни»):

«К.К. героически стала моей женой, как и подобает каждой влюбленной девушке, потому что в наслаждении, когда осуществляется твое желание, упоительно все, даже боль. Целых два часа я не расставался с нею. Она изнемогала снова и снова, а я причащался бессмертию».

Можно назвать произошедшее «причащением к бессмертию», а можно — обманом и даже изнасилованием несовершеннолетней. Тут все зависит от того, с какой стороны смотреть. Впрочем, у родителей четырнадцатилетних девочек, попавших в руки вдвое старших по возрасту мужчин, мнение по этому поводу всегда однозначно.

Ален Бюизин («Казанова»):

«К несчастью, уже 11 июня, и «Ферия» — период года, когда в Венеции ходят в масках, — подходит к концу. Отныне открытые встречи влюбленных станут опасными. Рано или поздно семья К.К. обо всем узнает. Решившись не терять ее, настолько страстно он влюблен, Казанова хочет устроить законный брак, и ему, снова благодаря оракулу, удается убедить господина Брагадина встретиться с отцом К.К. для форменного сватовства. Отец отказал наотрез. Его дочери всего четырнадцать лет, она слишком молода. Более того, он хочет, чтобы будущий зять выглядел солидно, что совсем не относится к Джакомо, доходы которого полностью зависят от счастья в игре: он делит пополам банк в фараон с неким Антонио Кроче, профессиональным шулером. Суровый отец запирает К.К. в монастырь на Мурано на четыре долгих года. В кои-то веки наш повеса имел серьезные намерения, и ему дали от ворот поворот».

Герман Кестен («Казанова»):

«Старик хотел на следующие четыре года запереть дочь в монастырь. Если Казанова в это время сможет получить солидную профессию, он может согласиться. Казанова был сражен».

Монастырь Санта-Мария-дельи-Анджели, куда отец отправил К.К

Итак, перемена декораций. Против обычаев, а тем более против законодательства в те времена, как и в наши, идти было трудно. Практически невозможно.

Франсуаза Декруазетт («Венеция во времена Гольдони»):

«По закону и в согласии с каноническим правом основой брачного союза должно было быть свободное согласие сторон, а также родительское дозволение, дабы «не выказывать неуважения к родителям, а также чтобы молодые люди не рисковали лишиться имущества, что может случиться, если брак будет заключен против воли завещателя». Распоряжение это имело большое значение для аристократических семей. Любой брак, заключенный без родительского согласия или же просто признанный неподходящим, становился причиною раздоров между родителями и детьми. Законодательство, трактовавшее вопросы приданого, решало их отнюдь не в пользу девушки. Даже выйдя замуж, она не имела права распоряжаться собственным приданым, управление им осуществлял муж, который, в случае кончины супруги, был обязан возместить его семье покойной. Семья же из этого приданого могла воспользоваться только 1000 дукатов: они могли стать «духовным взносом» за одну из дочерей, предназначенных в монастырь. Молодая жена могла получить также приданое от собственного супруга, но и это не давало ей экономической независимости. Напомним, что речь идет только о законных дочерях: незаконным дочерям отец вообще не был обязан давать приданое, кроме тех случаев, когда им удавалось добиться законного признания».

Видеться с К.К. Казанове больше было нельзя, и они начали писать друг другу тайные письма, передаваемые специальным посыльным. Этим посыльным была женщина по имени Лаура, одна из семи прислуживающих монахиням монастыря Санта-Мария-дельи-Анджели. Каждая из них в свой день недели ездила по делам в Венецию. Лауриным днем была среда. Она привозила с Мурано письмо и через семь дней могла доставить ответ на письмо, которое ей передавал Казанова. Лаура была неразговорчивой и делала это лишь за хлеб и специально оговоренную плату, так как была бедной вдовой с восьмилетним мальчиком и тремя красивыми девочками, из которых старшей не было и шестнадцати. На Мурано они жили рядом с монастырем, сразу за садом.