Я все помню - Уэнди Уокер

К нытью и уходу от ответственности это не имеет никакого отношения. Я знаю, как многие отзываются о психотерапии, но это ошибочная точка зрения. Тому нужно было понять, когда образовалась эта пропасть, осознать, почему это случилось, затем повлиять на ситуацию, набраться решительности и противостоять жене в тех случаях, когда она, на его взгляд, неправа. Он должен был снова обрести силу и ум, чтобы опять стать мужчиной, как ради себя, так и ради жены, которая больше не желала даже к нему прикасаться. Это непросто. Подобную «переподготовку» мы называем когнитивно-поведенческой психотерапией. Когда-то одна пациентка попросила объяснить ее суть. Называла такой подход нечестным и говорила, что и дальше будет без конца долдонить мужу, как ненавидит его сестру. Когда же я рассказал, в чем заключается наша конечная цель, ответила: «Вы хотите, чтобы я прикидывалась до тех пор, пока сама себя не смогу убедить?» Вот что вкратце представляет собой КПП. В отличие от процесса восстановления памяти, в значительной степени спорного, КПП представляется типичным случаем психотерапии и чаще всего применяется к представителям среднего класса.

С Шарлоттой дело обстояло сложнее. Я сразу понял, почему она вышла замуж за Тома. Думаю, выше я уже проливал свет на эти обстоятельства. Том был частью ее идеального дома, о котором она так мечтала ребенком. Лучиком света, которым она пользовалась для того, чтобы уберечь всю конструкцию от разрушения. Теперь вы поймете, почему я докучал вам подробностями сексуальных отношений Шарлотты с мужем и почему пришел к выводу, что Боб стал для нее чем-то вроде наркотика. Это можно сравнить с частичками сахара в аппарате по производству сладкой ваты, которые вращаются настолько быстро, что не слипаются друг с другом, а лишь наматываются на палочку, образуя изумительной формы комок сладких волокон.

Боб стал для Шарлотты наркотиком. Как и Шон для Тэмми. Как могла стать для самого Шона Дженни. Это и есть та причина, по которой людей тянет к другим таким образом, что они чувствуют себя буквально наркоманами. Себе во вред. По сути, с эмоциональной точки зрения нечто подобное пагубно по определению. Я вас немного разочарую, за что сразу же прошу прощения, но здоровые отношения всегда будут очень скучными. До того, как арестовали Круза Демарко, для Шарлотты на этом пути наметился существенный прогресс.

После больницы Шарлотта домой не поехала. Поговорив с детективом, она в перепачканной одежде и с вымазанным кровью лицом проехала пару кварталов и позвонила Бобу, который согласился с ней встретиться.

Не знаю, почему я не отправилась домой. Лукас играл с соседом, поэтому свернуться калачиком в его комнате возможности не было. Но дело не в этом. Пожалуй, правильнее будет сказать, что ехать домой для меня было невыносимо. Но почему невыносимо, я не понимала. Когда изнасиловали Дженни, я вернулась домой. Мне захотелось прижать сына к груди, а затем свернуться калачиком на кровати в его комнате и смотреть, как он спит, до тех пор, пока меня не сморит снотворное. Какой бы ужасной трагедией это ни было, я чувствовала, что могу с этим справиться, что уже стала это делать. Врачи назначили Дженни лечение, и теперь она находилась под их пристальным наблюдением. Она не мучилась, не страдала, а спала. Все случившееся она переживет во сне и проснется так, будто ничего не случилось. Вы когда-нибудь попадали в аварийную ситуацию, заскользив юзом по льду или не заметив автомобиля в «мертвой зоне»? Сначала паника, затем облегчение, потом в голову приходит мысль: «Слава богу, сегодня пуля пролетела мимо, я ее перехитрила. В следующий раз буду осторожнее». Примерно то же в первый раз чувствовала и я – страх, но в то же время и какое-то облегчение. Во второй все было иначе.

В тот день Шарлотта целый час рассказывала мне о встрече с Бобом. Принятое ею решение позвонить ему, вместо того, чтобы отправиться домой и побыть с сыном, ее очень беспокоило. Как и поведение в те моменты, когда они оставались наедине. Женщину тревожило и то, как она себя чувствовала, когда с ним расставалась.

Мы встретились на автостоянке между Фейрвью и Крэнстоном, на Седьмой автомагистрали. Там еще есть магазины «Хоум Депо» и «Костко». Вы ее знаете? Она просто огромная. Он сел ко мне в машину, и мы поехали на складской двор, где выдаются покупки. Собирались просто поговорить. Боб переоделся и, по-моему, был несколько шокирован тем, что я еще не дома и по-прежнему хожу в грязной одежде. Он спросил, как Дженни, и я обо всем ему рассказала. Он обхватил руками голову и принялся яростно тереть лоб…

Шарлотта показала, как именно это выглядело. В тот момент, добавила она, ей в голову пришла мысль, что Боб пытается избавиться от воспоминаний о событиях того дня, будто стирая ластиком пометку, сделанную чернильной ручкой. Кожа его покраснела.

Было поздно. После того, как она его выпроводила, Боб остановился у своего автосалона, чтобы переодеться. Ни одна живая душа не видела, как он вошел через служебный ход. По его признанию, он совершенно не знал, что делать с окровавленным костюмом – выбросить его, сжечь или попытаться отстирать. Его преследовала сумасшедшая мысль, что одежду кто-нибудь найдет и их поймают.

В груди моей поселилась страшная тревога. Как я уже говорила, на этот раз все было по-другому. Мы припарковались меж двух полуприцепов. Время близилось к половине одиннадцатого. На улице стемнело. Помню, что я не могла хорошо видеть его лица. Он все говорил на бытовые темы, о его одежде, о моей одежде и о том, что мне с ней делать. Предлагал способы отмыть ванную и настаивал, чтобы я туда больше не ходила. «Просто позвони в соответствующую службу. Скажи, что произошел несчастный случай, и дай им ключи. Существует целый ряд компаний, предоставляющих подобного рода услуги». И все такое прочее. Я чувствовала себя так, будто кто-то потянул за нитку, позволявшую мне не развалиться на куски, и теперь шов, стежок за стежком, стал расходиться у меня на глазах. Думаю, это самое точное описание того, что в тот момент со мной происходило.

Я спросил Шарлотту, что бы ей тогда хотелось от него услышать. Она посмотрела на небольшой тюльпан в горшке, стоявший на столе в углу. Я купил его в супермаркете, но так и не снял белую этикетку с ценой и описанием. «Тюльпан Монтре». Лично у меня никаких особых предпочтений не было, просто жена настояла, чтобы в кабинете стоял весенний цветок, а у них только этот сорт в продаже и был. Шарлотта смотрела на этикетку. Цветок был единственной вещью, которая могла показаться ей неуместной, и женщина сосредоточила на нем все свое внимание. Я, вполне естественно, сделал собственные выводы. И подумал, что этикетку надо оставить на горшке и дальше.

– Что вы желали от него услышать? Чего от него ждали?

Молчание. Задумчивость.

– Если бы у вас была возможность вернуться назад во времени и переписать всю сцену, каким бы вам хотелось видеть поведение Боба? Начните с самого начала – вот он садится в машину и…

Он смотрит на мое лицо, на одежду, на кровь. Но при этом не оглядывается нервно по сторонам, опасаясь, как бы нас кто-нибудь не заметил. Ему до этого нет никакого дела.

– Просто смотрит на вас и понимает, что вам нужно. Вам даже не надо ему ничего говорить. Итак, что же он делает?

Берет… мое лицо в свои ладони и…

Шарлотта прикрыла веки и закрыла руками лицо. Разволновалась.

– Что, Шарлотта? Что он говорит?

Что все в порядке. Что моя девочка справится с бедой.

– Нет. Он говорит совсем другое. Эти слова произнес в больнице доктор Бейрд. Подумайте, Шарлотта. Что он говорит, глядя на вас и держа в ладонях ваше лицо?

Я не знаю.

– Знаете. У вас была причина позвонить ему. Сделайте вдох, а потом выпустите наружу эти слова. Мысленно вернитесь к тому вечеру. Сейчас мы с вами совершенно одни и кроме нас ни одна живая душа не узнает, о чем Боб говорит вам в автомобиле. Здесь вы в безопасности, Шарлотта. Не храните это в себе. Он держит в ладонях ваше лицо, смотрит в глаза. Что он говорит?

Что любит меня.

– Нет, Шарлотта. Это он повторяет постоянно. Будьте искренни со мной, вам прекрасно известно, что он говорит.

Шарлотта заплакала. Узнав об этом, вы, вероятно, удивитесь. Во время наших сеансов она уже не первый раз вот так давала волю эмоциям. Не забывайте, что я был единственным человеком, знавшим о ее любовной связи с Бобом. Я приложил массу усилий, чтобы завоевать ее доверие, и стал сейфом, в котором эта женщина могла хранить свои секреты, а заодно и слезы.

– Вы знаете, что он говорит, не правда ли?

Она кивнула. Затем сделала вдох и открыла глаза. Слезы высохли, и Шарлотта заговорила спокойно:

Он берет мое лицо в ладони. Ему наплевать, видят нас или нет. Смотрит мне в глаза и говорит: «Это не твоя вина».

– Да, – сказал я. – Вот сейчас правильно. Боб – человек, который дает вам то, в чем вы нуждаетесь, в то время как остальные этого сделать не могут. Он заполняет пробелы. Не осуждает вас за прошлое. Не предъявляет на вас законных прав и не требует, чтобы вы были только одной Шарлоттой, но никак не другой. Вы не растите его детей. Не являетесь его женой. И ваше прошлое никогда не окажет на него пагубного влияния.