Римский сад - Латтанци Антонелла

— Помогите мне, пожалуйста!

Еще один крик достиг ушей Франчески, но ей было все равно, было наплевать на чужую боль, пусть бы все пропали, пусть бы все умерли.

— Милая, милая моя, — сказала она фигурке, прижавшейся к дереву. — С тобой ничего не случилось, я ничего тебе не сделала, я никогда не причиню тебе вреда, ты это знаешь? Знаешь? — она обнимала Анджелу, плакала, целовала, ощупывая каждый миллиметр ее тела. — Все хорошо, все хорошо, с тобой все хорошо, правда?

Франческа стояла перед дочерью на коленях, как перед Мадонной. В спешке она споткнулась, упала, содрала кожу, но какое значение имеет боль, даже собственная, когда ее дочь, ее Анджела жива, она не пострадала. И она тут.

Все хорошо, все хорошо, я ничего тебе не сделала, ты не поранилась, — она ощупывала дочь, приподнимала одежду, осматривала.

— Мам, хватит, ты делаешь мне больно, — сказала Анджела и попыталась отстраниться.

Боже. Перед глазами все завертелось. Франческа больше не могла дышать. Едва не потеряла сознание. Но нужно держать себя в руках. Нельзя прямо сейчас упасть в обморок. Боже.

Она чуть оттолкнула дочь, чтобы разглядеть ее получше. Да, это действительно Анджела, Анджела рядом, Анджела жива и здорова. Я ничего тебе не сделала («На этот раз», — отметил внутренний голос).

— Все так кричали! Я испугалась. Хотела сказать, чтобы они перестали, — очень серьезно сказала Анджела. — Ты злишься, мама?

Франческа встала, взяла ее на руки, прижала к себе. Боже. Спасибо. Боже.

— Моя дочь!

Снова послышался этот крик. И только теперь разум позволил ей понять. Она обернулась.

Теперь Франческа ясно видела лица — сплошь знакомые — людей, которые сперва дарили ей надежду, а потом стали вызывать одну ненависть. И еще одно лицо, лицо единственного человека, которого она считала другом.

— Я не могу ее найти, помогите мне, пожалуйста! — кричал этот человек, эта молодая женщина.

Ее каштановые волосы, собранные в хвост, растрепались, голубые глаза стали непропорционально огромными, рот скривился в гримасе острой боли, будто некая сила разрывала ей внутренности. Зубы, крупные, белые, они стучали. Франческа вгляделась. Марика.

Ее нет, ее нет, я везде искала, пожалуйста, пожалуйста, где моя девочка? Помогите мне, пожалуйста!

Марика была мертвенно-бледной — правда, иногда, даже если ты кажешься живым, на самом деле, возможно, уже умер.

— Это ее браслет, — она подняла его и теперь держала в сложенных ладонях, как мертвую птицу. — Это ее, понимаете? Это ее! — она протянула руки, будто показать вещицу всем жильцам кондоминиума было крайне важной задачей. — Я искала ее, я искала ее везде, мы все искали, и вы тоже, вы тоже.

Она по очереди указывала на обступивших ее людей, и те, тоже мертвенно-бледные, кивали. Они все собрались во дворе. Колетт, беременная женщина и ее муж, жена актера и даже сам актер с дочерью, спортсмены и их сын, который спросил:

— Что случилось с Терезиной? Она спряталась?

А еще Карло, Вито и его жена, и Валерия, маленькая подруга Терезы; на ее запястье алел обвиняюще красный браслет. И Фабрицио он появился неизвестно откуда — с кожей землистого цвета, неподвижный.

Франческа инстинктивно посмотрела на запястье дочери: браслет, красный браслет. Она с силой разорвала его.

— Ай, мама! — воскликнула Анджела.

И первая мысль Франчески о Марике была: лучше ты, чем я, прости меня, боже.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Приехали карабинеры.

Франческа держалась в стороне. Анджела, кажется, вполне довольная жизнью, в пижаме и немного великоватой куртке, которую ей дал кто-то из жильцов, спокойно стояла рядом. Обитатели двора столпились вокруг карабинеров, привлеченные вихрем синих огней над крышами патрульных машин. Все хотели что-то сказать, что-то узнать и, главное, заявить полиции, что необходимо немедленно найти маленькую девочку.

Девочку, которая еще минуту назад принадлежала матери, отцу, бабушке и дедушке, а теперь, в мгновение ока, стала общей собственностью: «Нашу Терезу».

Марика, застывшая изваянием возле своих родителей, могла произнести лишь несколько бессвязных слов. Кто-то другой сообщил карабинерам, что Тереза исчезла час назад и что ее мать, Марика, ее дедушка с бабушкой и другие жильцы кондоминиума уже обыскали весь двор и окрестности. Без толку. Мужа Марики, Джулио, оповестили, и он на полной скорости летел домой с другого конца Рима, чтобы найти свою дочь.

Вито, консьерж, повторял со слезами на глазах, стискивая кулаки:

— Она не выходила со двора, могу поклясться. Я, как всегда, сидел в своей будке. Ворота всегда закрыты. Я бы увидел ее, увидел, если бы вошел кто-то незнакомый, — он снова и снова окидывал взглядом двор. — Клянусь всем, что мне дорого: эта девочка мне как дочь. Все местные дети мне как родные. Я бы никогда не упустил из виду ни одного ребенка, никогда бы не отвлекся. Пожалуйста, поверьте мне!

Потом он зажмурился, закрыл лицо руками и пошатнулся — вот-вот упадет. И Микела, беременная женщина, обняла его:

— Тише, Вито, вот увидишь, она скоро найдется.

Толпа людей собралась вокруг Колетт, которая говорила громко, словно командир перед битвой. Тереза наверняка где-то поблизости — порой случается, что ребенок ускользает от взгляда родителей. Нужно просто держаться вместе. Ее скоро найдут.

Карабинеры обыскали двор. Жильцы в ужасе наблюдали. В их рай, в их бастион безопасности внезапно вторглись пришельцы, ведущие расследование. Всюду топочущие сапоги, настырные инструменты, бесцеремонные руки, роющиеся в укромных уголках. Франческа чувствовала: это место больше не принадлежит обитателям ковдиминиума. Оно стало колонией чужаков. Хуже — общественным местом.

Прошло еще несколько минут, люди приходили и уходили.

Искали где-то снаружи и возвращались.

— Они нашли ее! — знаменитый актер, запыхавшись, ворвался во двор.

Марика в мгновение ока вновь стала собой, будто после смерти к ней вернулась жизнь.

— Тереза! — крикнула она.

Наконец-то, Тереза. Единый выдох пронесся по двору. Миндальные деревья, жасмин, карусели и окна без занавесок вздрогнули от этого вздоха облегчения. Неужели кошмар, кошмар, который грозил навсегда уничтожить жизнь обитателей рая, наконец закончился?

Франческа тоже шагнула вперед, держа Анджелу за руку (с дочерью все в порядке, я ничего не сделала — она не могла перестать думать об этом).

— Где Тереза, мама? — спросила девочка.

— Она уже вдет, котенок, скоро будет здесь.

У актера зазвонил телефон. Все замерли. Актер ответил. Все слушали.

— Скажите, где она, я должна пойти за ней! — глаза Марики расширились, она дрожала всем телом, но с ее дочкой всё хорошо, хорошо.

— Они ошиблись, — тихо сказал актер, склонив голову. — Это не она. Прости, Марика. Не знаю, как такое могло случиться.

И он снова исчез, так быстро, как только мог, стремясь убежать от взгляда впавшей в отчаяние женщины, не в силах его вынести.

— Где моя дочь? — ошеломленно проговорила Марика. Карабинеры посоветовали ей остаться во дворе на случай, если Тереза вернется. — Скажите мне, где моя дочь! — она все еще сжимала в руках этот глупый красный браслет. Тереза, где ты?

— Где ты? — повторяла Марика. И из ее рта лились ужасные прогнозы, будто исчезновение дочери, словно острие какого-то оружия, пронзило ее мозг, и теперь все страхи, которые никто и никогда не хотел бы ни слышать, ни озвучивать, вытекали из проделанной дыры.

Безучастное солнце шествовало по небосклону. И всем казалось — оно не должно зайти, пока Тереза не вернулась домой. Было невероятно важно отыскать ее при свете этого дня. Надо было спешить.

Торопиться.

2

— Подожди меня здесь минутку, — сказала Франческа Анджеле.

Она отошла на несколько метров, пристально глядя на дочь. Ей нужно позвонить Массимо. Убедиться, что с Эммой все в порядке. Что с Массимо все в порядке. Три, четыре длинных гудка разорвали ее на части. Затем бодрый голос: