Кончина СССР. Что это было? - Дмитрий Несветов

Егор Гайдар «Гибель империи»

От банкротства, прекращения платежей по внешним долгам страну отделяли недели. <…> О крупных западных кредитах в случае успеха ГКЧП думать не приходилось. <…> Бюджетный дефицит в III квартале 1991 г. быстро приближался к 30% ВВП. Это означало, что ситуация на потребительском рынке будет оставаться катастрофической. Без устранения структурных диспропорций, снижения оборонных расходов, дотаций селу, капитальных вложений дальнейшее повышение цен будет лишь воспроизводить дефицит потребительских товаров на более высоком уровне. За все это должен будет отвечать непопулярный и нелегитимный режим. <…> Его судьбу предугадать несложно.

Лев Суханов «Как Ельцин стал президентом. Записки первого помощника»

Заговорщики знали цену времени. <…> Их охватила <…> паника. Оставались считаные часы до подписания Cоюзного договора, после чего весь каркас Союзной власти мог претерпеть нежелательные метаморфозы.

Симон Кордонский «Первый военный переворот в СССР: неудача с последствиями»

Инстинкт самосохранения заставил членов ГКЧП перейти к активным действиям. Однако эти действия в значительной степени носили рефлекторный характер. <…> Организаторы переворота рассчитывали на то, что управляемость системы и сохранившиеся жесткие вертикальные связи позволят им без особого напряжения ввести режим ЧП, несмотря на те изменения, которые были произведены в структуре органов власти в ходе перестройки.

Борис Ельцин «Записки президента»

Тезис о том, что президент СССР оказался заложником в руках экстремистов, и в частности главного экстремиста Ельцина, Крючков излагал перед достаточно широким кругом лиц, обосновывая необходимость ввода чрезвычайного положения. <…> Так рождался этот путч. Путч, который готовился довольно нагло и спокойно. Путч, участники которого почти не боялись ответной реакции, чувствуя под ногами вполне твердую почву. <…> В борьбе с КГБ Горбачеву, как считал Крючков, совершенно не на кого опереться. Генеральный секретарь, а теперь и президент Советского Союза завис в невесомости… Горбачев уже давно не являлся лидером процесса реформ. Его уступки демократам в ходе новоогаревских переговоров были вынужденными и в некотором смысле тактическими. <…> Горбачев не мог опереться и на парламент, который когда-то был ему послушен. Противодействие со стороны депутатов и экономической реформе, и новому Союзному договору, и вообще горбачевской «перестройке» не вызывало сомнений. Огромное раздражение назрело и в армии. Причин была масса: конверсия, свертывание оборонной промышленности, изменение стратегической концепции, уступки Западу в области вооружений. <…> Наконец, дала трещину и основная опора горбачевской власти – исполнительная вертикаль. Новый премьер Павлов за период с апреля по июнь очень резко обозначил независимость своей позиции, «особое мнение» по многим экономическим и политическим вопросам, противодействие общему курсу горбачевской администрации. <…> Для того чтобы «окоротить» зарвавшегося Павлова, у Горбачева, как вдруг выяснилось, не было никаких средств и возможностей. Не было «верхней структуры», которая бы согласованно принимала жесткие решения под влиянием президента. Политбюро было, по сути, легально отстранено от власти. <…> Компартия раскололась на левых, правых и центристов и была очень недовольна своим официальным лидером. Горбачев оказался в одиночестве. <…> Крючков внимательно изучал ситуацию, сложившуюся вокруг главного «прораба перестройки» <…> Горбачев потерял доверие широких слоев населения и начал терять авторитет у главных западных политиков.

Вернемся к оценке эффективности технологии под названием «ГКЧП». Вот вы раньше говорили и в нашем разговоре подтверждаете, что, на ваш взгляд, главная беда этих людей, инициаторов чрезвычайного положения, состояла в том, что они так и не решились идти до конца.

Я думаю, что дело здесь не только в этом. Сегодня после прочтения следственных материалов по делу ГКЧП, после ознакомления с целым рядом иных свидетельств возникает стойкое ощущение, что эти люди не были готовы не только к тому, чтобы идти до конца… Они оказались людьми, не вполне способными к тому, чтобы просчитать свои действия и свою активность на два-три хода вперед. Хотя бы. В следственных материалах есть довольно показательные фрагменты. Скажем, министр обороны маршал Язов говорил в ходе следствия под протокол о том, что не было никакого ГКЧП, были только слова. Или буквально следующее: «Мы ни о чем не думали. Ни о какой дальнейшей, ни о какой ближайшей перспективе».

Таким образом, можно теперь утверждать, что они оказались элементарно не в состоянии разработать, спланировать как следует собственную затею, довести ее до сколь-нибудь вменяемого логического завершения. Не столько в смысле бронетехники на улицах и штурма штаба оппозиции, сколько с точки зрения конкретных и реалистичных мер государственного управления, в том числе управления экономикой, управления национальными конфликтами, восстановления общественного порядка и так далее. В этой части они явили свою полную несостоятельность. Ну и чем все это могло закончиться в таком-то составе и с таким-то подходом к делу?

Я хотел бы возразить вам: все было спланировано. Об этом тоже никто не говорит. Вот вы ссылаетесь на слова Язова, но ведь Язов давал показания, когда находился под расстрельной статьей. Соответственно, ему надо было думать в первую очередь о том, как себя спасти, поэтому он мог говорить все что угодно. Я могу сказать вам, что подготовка к введению чрезвычайного положения у нас в стране началась еще в 1990 году, летом, в июле, по-моему, причем все это делалось в том числе по поручению Горбачева.

Я приведу такой пример. В дни ГКЧП, когда 19-го утром все объявили, сотрудники КГБ прибыли на рабочие места, их собрали и тут же зачитали необходимые распоряжения. Были созданы специальные тройки, каждой тройке или там пятерке вручили конверты, где были ордера на аресты, списки, имена, адреса. Все было подготовлено. Не собирались ни в кого стрелять, планировали использовать польский вариант – так, как сделал Ярузельский[36]: интернировать лидеров РСФСР, оппозиционеров отправить в санатории Подмосковья, дать им водки: «Ребята, вы тут погуляйте…» Я с этими офицерами встречался, они говорят: «Вот мы три дня просидели с этими конвертами, перед нами телефон, и мы ждем команды “Поехали, вперед”. Просидели – и ничего». Но конверты-то были заготовлены. Точно так же были разработаны планы по министерствам.