Все краски ночи - Линда Ховард

Поскольку ресторана в Трейл-Стоп не было, а ближайший пункт питания находился в трех милях отсюда, за дополнительную плату Кейт предлагала вечером бутерброды, чипсы и десерт. Скалолазы заказали ужин, так что она занялась приготовлением сандвичей с сыром и мясом. Шейла занималась с детьми, хотя мальчики все не желали угомониться и требовали, чтобы их пустили на чердак, поохотиться на змей. Шейла и накормить мальчишек успела, пока Кейт занималась клиентами. К тому времени, как Шейла и Кейт смогли присесть, Кейт так устала, что даже есть не могла. Она знала, что это реакция организма на стресс, но физическая усталость была сродни той, что испытываешь, весь день проведя на скалах.

– Мама, я очень хочу спать, – сказала она и, зевнув, прикрыла рукой рот.

– Почему бы тебе не прилечь сегодня пораньше? – предложила Шейла таким тоном, что предложение ее прозвучало скорее как приказ. – Я могу сама уложить мальчиков.

Кейт удивила ее, да и сама удивилась, сразу же согласившись.

– Меня ноги не держат. Кстати, когда ты будешь их укладывать, почему бы тебе не затронуть тему путешествия? Они ни разу в жизни никуда от меня не уезжали, так что могут и воспротивиться.

– Предоставь это мне, – самоуверенно заявила Шейла. – Они на все сто поверят, что дом их Мими лучше, чем Диснейленд.

– Мальчики не были ни у тебя, ни в Диснейленде, так что они могут и не понять сравнения.

– Не придирайся к словам. Утром они начнут умолять тебя отпустить их со мной. Это если ты уверена в том, что хочешь, чтобы они уехали. Мне все еще кажется, что ты должна подумать до завтра.

– Конечно, я уверена в том, что они должны ехать с тобой, – сказала Кейт. – Я хочу, чтобы моим детям ничто не угрожало, а сейчас у меня такой уверенности нет. Возможно, я преувеличиваю опасность, но я так чувствую и ничего с этим поделать не могу.

Шейла обняла дочь.

– Понимаю. Но не стану на тебя обижаться, если ты утром передумаешь. Сильно не стану.

– О, спасибо. Ты меня так успокоила, – сказала Кейт и засмеялась. Она обняла мальчиков, поцеловала их и пожелала спокойной ночи. Мальчики ничего не имели против того, что сегодня купать их и читать сказку на ночь будет бабушка. Возбуждение сегодняшнего дня сказалось и на них, они уже зевали и терли глаза.

Кейт почистила зубы, приняла душ и без сил повалилась на кровать. Она очень устала, но мозг не хотел успокаиваться: мысли скакали, как сумасшедшие белки с ветки на ветку, с одного предмета на другой. События сегодняшнего дня яркими картинками вспыхивали перед глазами: белое лицо Нины, выражение серо-голубых глаз Келвина, когда он держал под прицелом Меллора. Тогда она не заметила, но сейчас, вновь и вновь проигрывая в памяти эту картину, воочию увидела едва заметное движение пальца на спусковом крючке. Келвин действительно собирался выстрелить.

Должно быть, и Меллор заметил это движение и именно поэтому поступил так, как предложил Келвин. Кейт поежилась. Ей внезапно стало холодно, она свернулась калачиком на кровати, поджав под себя ноги. Она часто мерзла по ночам, и не всегда потому, что ночью резко падала температура, скорее это была реакция на одиночество. Одиночество, которое она особенно остро ощущала с наступлением темноты. Сегодня она ежилась под одеялом в компании страха, страха за своих детей, страха насилия, и от этой леденящей компании ей становилось еще холоднее.

Подсознание услужливо подсовывало ей картинки. Этот взгляд Келвина. Она знала мистера Харриса три года, но у нее было ощущение, что она увидела, впервые по-настоящему увидела, его только сегодня. Сегодня она многое узнала о своих соседях, оценила их с новой стороны, но если в отношении всех прочих жителей Трейл-Стоп она испытала то, что, наверное, испытывает человек со слабым зрением после успешной операции на сетчатке, когда картинка становится ярче, четче, наполняется новыми нюансами, то в отношении Келвина все было совсем не так. Ее восприятие Келвина не просто отчасти изменилось, оно кардинально перевернулось.

Теперь, глядя на него, она никогда больше не увидит в нем болезненно стеснительного, добросердечного мастерового.

И, хуже того, у нее было ощущение, что перемена в ее восприятии даже глубже, чем она осознавала. Словно жизнь ее сегодня еще раз раскололась на «до» и «после». Она еще не определила, где именно находилась эта точка разлома, насколько серьезным был сдвиг фундамента, на котором базировалось ее представление о жизни. Она не знала, как реагировать, что думать, потому что не знала, стоит ли она на твердой земле или на зыбучем песке.

Воспоминание о серых, светлых глазах Келвина, о выражении этих глаз жгло ее мозг своей пронизывающей четкостью, и Кейт, засыпая, пыталась понять, чувствует ли она себя сейчас надежнее и увереннее или находится в преддверии нового этапа, где ее ждут еще более суровые испытания.

Келвин Харрис уже давно обнаружил, что из окна своей спальни, при выключенном свете он мог увидеть свет в окне спальни Кейт Найтингейл. Ее гостиница была примерно в полутора кварталах от магазина фуража, но дорога делала изгиб, и благодаря этому изгибу Келвин мог видеть окна двух спален, выходящих на дорогу. Окна спальни мальчиков и окна Кейт. Он был у нее в спальне, когда ремонтировал трубы в смежной со спальней ванной. Ей нравились красивые вещи, например нарядные подушки, разбросанные по кровати. В ванной на полу лежали толстые хлопчатобумажные коврики, которые сочетались по цвету со шторой душевой и чехлом на крышке унитаза. И пахло в спальне хорошо. Легким ароматом духов и… женщиной. Тогда, проходя в ванную, Келвин, помнится, бросил взгляд на ее кровать, и у него бурно разыгралось воображение.

Его реакция на Кейт была настолько сильная, что он не мог ее контролировать. Он краснел и заикался, как влюбленный подросток, бесконечно забавляя соседей. Три года добросердечные соседи подначивали его пригласить Кейт на свидание, но он не мог решиться. По тому, как она величала его «мистером Харрисом» и как она на него смотрела – словно он ей в дедушки годился, Келвин видел, что она совершенно не готова к тому, чтобы с ним встречаться.

Немало воды утекло с тех пор, как ему приходилось целиться в человека с намерением нажать на курок, но этот ублюдок Меллор был на волоске от того, чтобы голову ему разнесло на куски, как тыкву. Только увидев, что Кейт наблюдает за ним и что этот выстрел еще больше ее травмирует, Келвин удержал палец на курке. Он не хотел, чтобы она смотрела на него с тем же ужасом, какой он увидел в ее глазах, когда она смотрела на Меллора.

Сегодня вечером света в ее окне не было. Он видел, как зажегся свет в спальне близнецов, как погас примерно через пятнадцать минут, но Кейт так и не включила свет в своей спальне. Он догадывался, что она устала донельзя и легла спать, а мальчиков, должно быть, уложила спать ее мать.

Три года он ждал, что она заметит его чувства, хотя здравый смысл подсказывал, что давно пора бросить все и жить дальше. Но Келвин не сдавался. Что это? Упрямство, что сидело у него в крови, или маленькие мальчики, что льнули к его ногам и прикипели к его сердцу, или сама Кейт, но он не мог решиться и сказать себе: все, с меня хватит, я ухожу.

И этот день, сегодняшний день, день ужаса и страха, разрушил баррикаду. Частично разрушил. Сегодня впервые за три года она назвала его «Келвин». И на этот раз покраснела она, а не он.

Он лег спать с ощущением, что мир изменился, произошел сдвиг пласта и завтра он проснется уже не там, где засыпал. Проснется на новом месте.

Глава 11

На следующее утро Госс и Токстел склонились над картой, расстеленной на шатком круглом столе в номере Токстела. Они пили плохой кофе, приготовленный в дешевой кофеварке мотеля, рассчитанной на четыре чашки, и ели черствые медовые булки, приобретенные в лавке за углом. В городке был ресторан самообслуживания, где подавали завтраки, но обсуждать свои дела в присутствии местных жителей они не могли.

Токстел подвинул Госсу эскиз.

– Смотри, вот план местности, как я ее помню. Если ты помнишь по-другому, так и скажи. Эскиз должен быть точным.

Токстел схематично изобразил Трейл-Стоп и ведущую к нему дорогу, пометив на эскизе мост, ручей, бурную реку справа и горы, возвышавшиеся слева.

– Я думаю, что где-то справа от этого жалкого подобия дороги параллельно ей тянется «козья тропа», – сказал Госс. – Трудно сказать, можно ли по ней проехать на машине, или только пройти пешком.

Токстел, отметил тропу на карте и посмотрел на часы. Он позвонил кое-кому, тот позвонил еще кое-кому, и местный житель, который знал окрестные горы и был, как говорили, хорошим специалистом по решению определенных проблем, должен был прийти на встречу сюда, в номер Токстела к девяти утра. Госсу хватало сообразительности, чтобы понимать, что они с Токстелом теперь вляпались по самые уши и без помощи специалиста им никак не удержать заложников в Трейл-Стоп. Им нужен был тот, кто умеет общаться на ты с дикой природой и обращаться с ружьем. Госс неплохо владел пистолетом, но он ни разу не стрелял из ружья. Токстел стрелял, но это было много лет назад.