От Крыма до Рима(Во славу земли русской) - Иван ФИРСОВ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Главнокомандующий, начиная совет, довольно туманно представлял себе, что же делать дальше.
— Господа совет, турки нашими доблестными кораблями ныне крепко заперты в Чесме. Насчитано семь десятков вымпелов ихних, диверсией нашей, береговые батарейные орудия, того кроме, выявлены. — Орлов озабоченно поднял голову. — Турок в сих местах может отсидеть в спокойствии не один месяц, наших припасов надолго ли хватит? Определить надобно, — Орлов, опершись о стол, медленно обвел взглядом сидевших, — ближайшую диспозицию и действо наше. — Продолжая стоять, он кивком пригласил сидевшего справа от него Спиридова. Тот неторопливо поднялся.
— Полагаю, ваше сиятельство, атаковать турок надобно без промедления, — твердый голос Спиридова подчеркивал его решимость.
Орлов махнул рукой, прервал легкий шумок одобрения среди сидевших за столом и проговорил озадаченно:
— Какова атака, коли у них превосходство вдвое и кругом батарейные орудия на берегу?
— Справедливо, ваше сиятельство, токмо знать надобно, сколько их и где. — Спиридов посмотрел на Ганнибала13 . — Видимо, «Грому» крепостные батареи надобно заставить замолчать. Орлов согласился сразу:
— Господин бригадир, — повернулся он к сидевшему слева Ганнибалу, — передайте немедля с нарочным на «Гром» — занять место по вашей диспозиции, начать пальбу по береговым батареям, особливо у входа в бухту.
Спиридов неторопливо продолжал:
— Атаковать огнем, ваше сиятельство, и токмо. — Орлов удивленно поднял брови. — Окромя бомб и брандскугелей диверсию учинить потребно брандерами14 . — Сидевшие одобрительно загомонили. — Гассан-паша нам грозился, ан мы его упредим. — Спиридов сел.
Орлов недоуменно поглядывал на сидевших, силясь понять до конца замысел моряков. Он даже не знал, что такое брандера. По его знаку встал и первым высказался Ганнибал.
— Господа совет, адмирал Спиридов, мыслю, наше общее согласие выразил — флот турок порезвее надобно спалить. И не далее, как нынче в ночь.
Только теперь до сознания Орлова дошел смысл сказанного: «спалить, сжечь флот», но что для того надобно? Брандера? Что сие? Словно читая его мысли, бригадир закончил:
— Под брандера сподобно употребить транспорты числом три-четыре. Начинить их, как положено, порохом, нефтью напитать. Особливо для них отобрать охочих офицеров и служителей.
Весь совет явно сходился на мнении Спиридова. Орлов нутром почуял — дело не без риска, но верное. И он согласился. По предложению Спиридова Ганнибалу по-ручили образовать отряд из четырех брандеров проры-ва, а для поддержки нарядить корабли под командой Грейга — четыре линейных корабля, два фрегата и «Гром».Вначале им надлежало прорваться в бухту, губительным огнем по неприятелю отвлечь его и открыть путь для прохода брандерам. Спиридов отвел Ганнибала в угол каюты.
— Иван Абрамович, командиров брандеров самолично наставьте — атаковать и сцепиться токмо с наикрупнейшими линейными кораблями турок.
Через час перед Ганнибалом стояли четыре офицера-добровольца, вызвавшиеся идти на брандерах. Они тотчас были назначены командирами зажигательных судов, и вместе с ними Ганнибал отобрал из добровольцев лучших матросов.
Итак, вся подготовка к решающему сражению шла полным ходом. Генерал-аншефу осталось подписать приказ, который гласил: «…Наше же дело должно быть решительное, чтобы оный флот победить и разорить, не продолжая времени, без чего здесь, в Архипелаге, не можем мы к дальнейшим победам иметь свободные руки, а для того по общему совету положено и определяется к наступающей ныне ночи приготовиться, а около полуночи и приступить к точному исполнению…»
Время бежало стремительно. Только-только успели снарядить брандера. До атаки оставалось менее часа. Короткие сумерки сменились темнотой непроглядной южной ночи. Легкий ветерок с моря нагонял мелкую рябь вокруг кораблей. Из-за невысоких гор, окаймлявших бухту, медленно выплыла яркая луна и осветила зеркальную гладь бухты, затененную черными контурами затаившихся турецких кораблей.
За час до полуночи 25 июня 1770 года к ноку гафеля флагманского «Ростислава» медленно полз зажженный фонарь. Не прошло и минуты, как на всех назначенных к атаке кораблях на флагштоках зажглись ответные огни.
Спиридов сосчитал — все десять. Грейг вполголоса скомандовал:
— Сигнал поднять.
Вслед за фалом на гафеле поднялась гирлянда из трех фонарей, что означало — «Кораблям следовать в бухту и атаковать неприятеля».
Потянулись томительные минуты ожидания. Первым по ордеру должен был идти фрегат «Надежда благополучия», но минуло полчаса, а фрегат не снимался с якоря. Грейг, смотря в сторону «Надежды», молча жевал губами. Спиридов взял рупор у вахтенного.
— Командир «Европы»! — В ночной тишине стало слышно движение на шканцах «Европы», стоявшей рядом. — Вам начинать не мешкая. Выручайте Перепечина, станьте первым и палите! — Спиридов сделал паузу и закончил: — С Богом!..
Заминки неприятны везде, а в морской службе, да еще в боевой обстановке, недопустимы. Это прекрасно понимал Спиридов и сразу выправил дело. Клокачев враз исполнил команду, и, как донес Спиридов Адмиралтейств-коллегий, «в 12 часов оный корабль пришел в повеленное место, в ближайшей дистанции лег на шпринг и начал по турецкому флоту лалить беспрерывным огнем из пушек, ядрами, камнями, и брандскуге-лями, и бомбами…»
«Европа» одновременно с «Громом» прошла в узкий, в три четверти километра, пролив. Загрохотали береговые батареи турок — 44 орудия. Корабли открыли ответный огонь, прорвались в бухту и, став на шпринг, приступили к обстрелу турецкой эскадры.
Чесменское сражение началось…
«Европа» приняла на себя первый удар, но вскоре подошли остальные корабли отряда, и завязалась артиллерийская дуэль. Брандскугель, пущенный с «Грома», попал в середину грот-марселя линейного корабля турок; парус мгновенно вспыхнул, загорелась мачта, и вскоре вся верхняя палуба и корма были в пламени. Не прошло и получаса, как в первой линии неприятеля полыхали три корабля. Турки еще продолжали отстреливаться, но внимание их было уже отвлечено, они бросились тушить пожары. Настал час брандеров.
— Пускайте с Богом. — Спиридов перекрестился, перешел на правый борт, перегнулся через перила, рукой прикрыл глаза, заслоняясь от света сигнальных фонарей на гафеле, и стал пристально всматриваться в ночную темень за кормой. Вот-вот должны показаться брандера. Непростую задачу поставил им флагман. «В самое пекло косой смертушки пойдут», — Спиридов
глубоко вздохнул.
По лунной дорожке проскользнула тень первого брандера. Весь он начинен смолой в бочках, серой, селитрой в длинных парусиновых мешках, а палуба, рангоут и борта пропитаны скипидаром. За кормой он буксировал катер, в него должна была, если успеет, перебраться команда после того, как подожжет брандер…
На первый брандер Спиридов не питал особых надежд… Так оно и случилось. Эльфинстон настырно предложил посадить на него почти всю команду из англичан во главе с капитан-лейтенантом Дугделем. Не пройдя и половины пути, посреди бухты брандер атаковали две турецкие галеры. Англичане, видимо, струсили и попрыгали за борт. В последний момент Дугдель поджег брандер и покинул его… Посреди бухты взвился столб пламени; пылающие обломки полетели во все стороны, но не достигли турецких кораблей… Второй брандер лейтенанта Мекензи, не дойдя до турецких кораблей, сел на мель и был подожжен. Третий — мичмана князя Гагарина тоже не достиг цели, его зажгли раньше времени… Четвертый брандер стоял под бортом «Грома», ожидая командира. Лейтенант Ильин с размаху прыгнул на корму — только что он отошел от раскаленных стволов единорогов своей батареи на «Громе».
— Отдать носовой и кормовой! — Брандер нехотя отвалил нос. — Оттолкнись! Грот на правую! Весла разобрать!
Медленно набирал ход брандер, уходя от «Грома», справа длинной тенью мелькал флагман.
— Пока не сцепитесь, ни в коем случае не зажигайте, — прогремело оттуда в рупор.
«Грейг, что ли, паникует?» — Ильин внимательно всматривался вперед, по носу…
Благополучно миновали невысокий мыс справа.
Турки, до того примолкшие, будто наверстывая упущенное, открыли бешеную стрельбу из пушек. Русский флагман поднял сигнал — «Возобновить огонь по турецкой эскадре». Брандер оказался меж двух огней, в обе стороны проносились над ним раскаленные ядра.
«Оно так и веселей, пожалуй, — подумал Ильин, присматриваясь к первой линии турецких кораблей, — погибать, так с музыкой». Прямо перед ним чернела надвигающаяся громада линейного корабля.
— Братцы, товсь, подходим под выстрел, с крючьями стоять по носу и корме, — негромко скомандовал Ильин в наступившей вдруг тишине.
