На хвосте Техас - Джим Томпсон

— Нет, сэр! Нет, клянусь Богом!

По его мнению, сначала должен был переодеться Митч, затем отправиться с ним и подождать, пока он тоже переоденется.

— Не хочу спускать с тебя глаз, понял? Ты наверняка хочешь смыться со своей рыжей.

— Ладно, будь по-твоему! — сдался Митч. — Можешь еще приложиться к бутылке, пока я буду переодеваться.

— Прекрати командовать мной! — окрысился Лорд. — Кто ты такой, чтобы мне приказывать?

Наконец они выбрались из пентхауса. Пока спускались на лифте, Лорд старался держаться прямо и поэтому выглядел как на сцене актер-любовник.

Митч привел Уинфилда в его номер, там усадил, подкатил к нему передвижной бар на колесиках, а сам устроился напротив. Уинфилд начал поочередно прикладываться ко всем бутылкам, чтобы вновь, как он пояснил, дойти до кондиции. Митча это не волновало. Как можно жалеть того, кто имел все, но так и не сумел ничем воспользоваться? Но все же не мог не задуматься над тем, как странно порой складываются судьбы.

Можно было вполне определенно сказать, что Лорд мерзавец. Это было сушей правдой. Да он и не мог быть никем иным, если иметь в виду его наследственность. И это тоже правда. И все же существовало нечто большее выше перечисленного — какая-то ужасная нота, которую невозможно было уловить в лейтмотиве его жизни.

Почему Лорд стал таким, какой он есть? Почему его предки избрали для себя то, что они избрали? Почему иные люди, имеющие все, что другим и во сне не приснится, пускаются во все тяжкие, сбиваются с истинного пути?

Где ответ на эти вопросы? Они в них же или существуют сами по себе?

Однажды, оказавшись на территории большого университета, Митч решил пройтись по одному из инженерных корпусов. Внутри него на сто ярдов тянулся длинный коридор, на стене которого было высечено число «пи» — 3,14159... Оно заняло всю стену, но и этим не заканчивалось, о чем свидетельствовал знак плюс, стоящий после последней цифры.

Где-то в беспредельных глубинах математики, возможно, и кроется та последняя цифра числа «пи», за которой можно поставить точку, хотя вероятнее всего, что конца ему нет. Но, может, загадка таится не в самом числе, а в том, как оно людям представляется? Вот так же, вероятно, существует и какое-то иное измерение, способное высветить глубочайшие уголки человеческого сознания, включая подоплеку таких вконец испорченных людей, как Лорд Уинни.

Мучительно выжидая, когда наконец Лорд вырубится, Митч решил, что не в его силах понять как не поддающееся никакому подсчету число «пи», так и причину порочности человечества.

Однако не мог не порадоваться, что сам он Митч Корлей, с проблемами Митча Корлея, а не Уинфилд Лорд-младший с его заморочками.

Лорд наконец дозрел. Митч пощупал его пульс, дабы убедиться, что он жив. Уинфилд был всего лишь мертвецки пьян. Затем осмотрел номер — не осталась ли где непотушенная сигарета, накрыл спящего одеялом и вернулся в пентхаус.

Глава 14

Уютно расположившись на диване, Рыжая и Таркелсон потягивали из высоких бокалов напитки и закусывали их печеньем. Митч заметил, что Рыжая уже немного на взводе, поэтому глянул на них с напускной свирепостью.

— Что за денек! — произнес он, проводя рукой по лбу. — А тут, оказывается, вот что происходит, пока я в поте лица катаю игральные кости.

— Это все Тарк, — объявила Рыжая. — Он просто насильно накачивает меня спиртным.

— И в халат, как я предполагаю, это тоже он тебя облачил?

— Да, именно он, — подтвердила Рыжая. — Точно, его рук дело. И не знаю, что случилось бы дальше, не приди ты вовремя.

Таркелсон захихикал и хрюкнул; его брюшко заколыхалось от восторга. Митч уселся, отсчитал три тысячи триста долларов и протянул их менеджеру.

— Десять процентов от тридцати трех тысяч. О'кей, Тарк?

— Мой Бог! Еще бы! — выдохнул тот. — На самом деле это даже много, Митч. Я ничего не сделал, чтобы заслужить такой кусок.

— Ты сделал достаточно. А как, на твой взгляд, его чеки? Они не липовые?

— Смотри сам, — ответил Таркелсон, протягивая Митчу выписанные Лордом чеки.

Все они скорее предназначались для оплаты какой-то отдельной компанией или конкретным лицом, нежели банком, но в целом выглядели вполне легальным обязательством, что при предъявлении будут заменены долларами.

Митч вернул чеки менеджеру и впервые за последние дни позволил себе немного расслабиться. Теперь он мог расплатиться с Эгейтом, и у него еще останется более чем достаточно на насущные нужды. А после этого...

Ну, после этого и будет «после этого». Главное, что сейчас ему было хорошо.

Рыжая принесла Митчу выпивку и выбрала для него несколько печений. Он слегка нахмурился, когда она наполнила свой бокал, но затем ухмыльнулся и даже ей подмигнул. Рыжая все еще чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что вынудила его отвезти ее в банк. Было приятно видеть, что теперь она начинает приходить в себя и уже в состоянии подшучивать.

Она никогда не напивалась, да и сейчас явно рисовалась: Рыжая была слишком честной, чтобы скрыть, что ее мучают угрызения совести.

— Все забыто, любимый? — спросила она, глядя на Митча поверх бокала. — Полностью и окончательно?

Он засмеялся:

— Ну как ты? Уинни задал тебе нелегкую работенку?

— Фу! Так набрался, что мне даже стало его жалко.

— Вот уж нечего его жалеть! — решительно возразил Митч. — Одна женщина как-то раз вот так его пожалела, за что едва не лишилась носа, который он ей почти откусил. Я не шучу. — Митч глянул на Таркелсона. — Ты ведь помнишь, Тарк, бедняжку официантку из галвенстонской пивной?

— Помню, — кивнул менеджер. — Лорды оспаривали этот случай во всех инстанциях вплоть до Верховного суда. Ей не удалось от них добиться даже оплаты счета, выставленного врачом.

Рыжая возразила: пусть даже и так, зато ей Лорд сделал потрясающий комплимент.

— Ты же слышал, Митч. Он сказал, что у меня самый прелестный задок из тех, что ему доводилось видеть.

— Ну, тут он несколько преувеличил, — отозвался тот. — Ты же знаешь, что такое техасцы!

— А как думаешь ты? Ты тоже считаешь, что у меня самый хорошенький задок, или нет?

— Мне не с чем сравнивать. — Митч беспомощно развел руками. — Ты единственная женщина, которую я когда-либо знал.

— М-м-м, — промычала Рыжая. — М-м-м. Придется тебя за это поцеловать, когда мы останемся одни. — Затем, повернувшись к Таркелсону, окинула его испытующим взглядом. — А вот насчет тебя я в сомнении...

— Ты о чем? — недоуменно поинтересовался Тарк. — Так спроси!

— О'кей, но ты должен пообещать, что ответишь как на духу. — Она склонила голову набок. — Обещаешь, толстяк?

— Обещаю, — хихикнул он.

Рыжая встала коленями на диван и что-то прошептала ему на ухо, отчего оно, лицо и шея менеджера стали пунцовыми.

— Ну, — дерзко потребовала Рыжая, — как ты думаешь?

— Уф, я, уф, думаю, что мне лучше уйти, — в отчаянии пролепетал Таркелсон, оттягивая пухлым пальцем галстук. — Я...

Он с трудом поднялся, но Рыжая схватила его за полы пиджака и потянула обратно.

— Ты обещал сказать правду. Если не скажешь, понесешь наказание. И знаешь какое?

Она опять что-то ему нашептала и откинулась назад с торжествующим видом. Толстяк, казалось, вот-вот задохнется.

— Ну как? — настаивала Рыжая. — Или ты сейчас же скажешь правду, или я с тобой кое-что сделаю... Митч! Митч, отпусти меня, будь ты проклят!

Ухватив Рыжую, Митч зажал ее под мышкой. А пока она визжала и брыкалась, ухитрился обменяться рукопожатиями с Таркелсоном.

— Счастливо тебе, друг! Увидимся утром.

— Ох да. Ну ты даешь, Митч! — Менеджер начал бочком пробираться к двери.

— Проверь, как там Лорд. Но никаких телефонных звонков! Ему незачем подниматься сюда на лифте, понял?

— Конечно, конечно! — отчаянно закивал Таркелсон. — Я... позволь мне поскорее отсюда выбраться, Митч.

В ту же секунду, как менеджер вышел, Рыжая наконец вырвалась и, сделав пируэт, застыла в театральной позе.

— Прошу немного музыки, профессор!

— Сейчас? А не поздновато ли, любимая?

— Не спорь! — возмутилась она. — Хочу музыки!

— Ну ладно. Только недолго.

Митч никогда не брал уроков музыки, но у него была великолепная память и, естественно, сверхчувствительные пальцы. Усевшись за пианино, он нажал заглушающую звуки педаль, секунду разглядывал клавиши, затем положил на них руки и очень тихо заиграл мелодию песенки «Это было желе, потому что джем так не трясется».

Рыжая сделала па с резким поворотом, дрыгнула ногой, и слетевшая с нее тапочка взмыла в воздух. Сделав еще один поворот, она дрыгнула другой ногой, и вторая тапочка тоже взлетела вверх.

Митч передвинул руки на басовые клавиши, и пианино гулко отозвалось: том-том. На лице Рыжей появилось выражение экстаза. Откинув голову назад и изогнув спину, она начала срывать с себя халат.