Имперские ведьмы - Святослав Логинов

— Спасибо, — проговорил Влад, стараясь распустить мочальную обвязку метлы. Узел, затянутый лет шестьдесят назад, затерся грязью и не уступал.

— Что ты возишься с этой пакостью? — удивилась Чайка. — Сжечь ее — и дело с концом.

— Зыркаю, — пояснил Влад. — Я думал, это тоже какое-то существо, а это вещь вполне рукотворная.

— Скажешь тоже — существо. — Чайка подошла, присела на корточки, отломила от метлы один прутик и принялась угольком чертить на полу кабалистические знаки.

— Ты говорила, у вас все живое, — напомнил Влад.

— Говорила, — согласилась Чайка. — Вот, смотри, моя нога. Видишь?

— Вижу, — ответил Влад, стараясь не смотреть.

— Она живая?

— Живая.

— А если ее отрезать?

— Ты это брось. Тоже выдумала — ноги резать.

— Ну а если все-таки отрезать — ведь умрет, да?

— Ну, умрет.

— Вот и метла так же. Пока она у ведьмы в руках, то она живая. А как связь порвется, если надолго ее из рук выпустить или далеко отойти, — то метла погибнет. Так что Вайшино помело уже дохлое, ничего чудесного в нем не осталось, зря зыркаешь.

«Как ей собственная метла не мешает? — подумал Влад. — Ведь который день подряд или в руках ее держит, или за спиной таскает».

— Метла у каждой ведьмы одна на всю жизнь, — медленно сказала Чайка. — Девочка еще лежит в колыбели, ножонками сучит, агукает, а мама ей прутики да веточки тащит — играться. Та уж их и перемнет, и исслюнявит, а иную возьмет да спрячет.

— Куда?

— А вот этого никто не знает. Как вырастет девка, то забудет, где прутья для метлы хранила. Я и сама помню только, что они всегда со мной были. А уж как ведьмушка ходить начинает, так и вовсе беда. Ракитник за поселками всегда изломан, березы ободраны, вербе спасу нет. Такие охапки прутьев набирают, самой удивительно. И каждая свое богатство сторожит, чтобы подружки не растащили. Иной раз из-за прутка обшарпанного так передерутся — жуть! В волосы вцепятся, кулаками сопли месят, визг стеной стоит.

Чайка усмехнулась и пропела куплет из детской потешки:

— Наша Байка удалаДля метлы прутье драла:Сто охапок еловых лапок,Двести штучек других колючек.

И лыки так же подбирают… теребят, мочалят, а какая приглянется, то спрячут. А вот палка на рукоять всегда с первого раза выбирается. У нас такой куст растет, называется палочник, ветки у него прямые. Вот с него обычно и берут. Кора у палочника сладкая и пахнет медом. По весне девчонки сок с палочника подточивают и пьют. — Чайка тряхнула головой и с непонятной гордостью добавила: — А у меня рукоять осиновая. Потому, наверное, и судьба такая горькая.

Влад промолчал. Он понимал, что сейчас ему рассказывают вещи, которые и себе самой вслух не говорят, и, значит, любое слово будет лишним. Он осторожно протянул руку и погладил Чайку по волосам. Волосы были мягкие, но непокорные. Они чуть пружинили под ладонью, не желая подчиняться прикосновению. Было совершенно невозможно поверить, что каких-то три часа назад Чайка плавала в трясине и волосы ее грязными сосульками свисали по плечам. Чайка вздохнула и боком прижалась к Владу. Так они и сидели рядом, на корточках, словно озябшие, нахохлившиеся птенцы.

— А ты не смейся, — тихо сказала Чайка. — Думаешь, сладко помирать в семнадцать лет? А ведь старухи меня теперь живой не оставят. Но все равно, когда я ту осинку увидала, сразу поняла — моя. А как ее взять? Руками не сломишь, неровно будет. Только и остается грызть. И кору зубами сдирать, и все остальное. Конечно, горько.

Влад вдруг вспомнил, как в старой сказке про Терешечку ведьма грызла дуб. Это ж с каких времен идет удивительный ведьминский обычай?

Свободной рукой Влад перевернул трофейное помело, глянул на торец. Гладко. Если и были следы зубов, то давно затерты временем и ладонями.

— Брось ты эту тухлятину! — неожиданно зло крикнула Чайка, вырвала Вайшино помело, отшвырнула в сторону. — На, вот, смотри, если хочешь. — Чайка сунула в руки Владу свою метлу, на которую прежде даже пристально взглянуть не позволяла.

Врученную метлу Влад не уронил, он продолжал держать ее в отставленной руке, но сам повернулся к Чайке, поймал губами слезинку, не успевшую скатиться по щеке, и только потом поцеловал вздрагивающие губы.

Чайка коротко всхлипнула, спрятала лицо у Влада на груди и затихла. Влад ждал, проклиная метлу, которую нельзя выпустить из рук, собственную дурацкую позу, разгерметизированную коробку корабля, где только одевка и спасает от смерти.

— Девчонки всегда говорили, что я уродина, — произнесла Чайка придушенным голосом, — а в сказках рассказывают, что если принц поцелует дурнушку, она станет красавицей.

— Я не принц, — сказал Влад, — а девчонки врали из зависти, потому что ты прекрасна.

— Это тебе сказал старый лейтенант Якобсон?

— Это я понял сам.

Чайка неожиданно вскочила, ловко и совсем не обидно забрала метлу из рук Влада, закружилась в танце, которому, ежели по совести, всего космоса не хватило бы, но сейчас Чайка кружила в тесном объеме технологических помещений, и места ей хватало с избытком.

— Какая я счастливая! — пропела она в низкий потолок. — Я так хочу сделать что-нибудь особенное! Слушай… — Чайка вдруг остановилась. — Тебя же твои враги ждут!

— Черт с ними, — отмахнулся Влад.

— Вот уж нет, — голос Чайки стал серьезным. — Мы тут радуемся, а они там от нечего делать убивают. Нехорошо заставлять врагов ждать напрасно.

ГЛАВА 9

Седьмая опорная база, стальной шар диаметром в пятьсот километров, медленно вращался вокруг обжитой еще столетия назад кислородной планеты, столицы провинции Великая Ньянма. Хотя если судить по значимости, то и планета, и центральное светило, и сотни других звезд и планет описывали эпициклы вокруг истинного центра — Седьмой опорной базы космических войск.

Весь объем железного глобуса был битком набит войсками, самой современной техникой и высшим командованием. Сюда ежесекундно прилетали корабли и поступали тысячи сообщений. Наместник, живущий внизу, на планете, мог выстроить себе хрустальный дворец, мог нарядить в причудливую форму и назвать личной гвардией сотню телохранителей, но он оставался не более чем красивой ширмой, наемным работником, управляющим подсобным хозяйством настоящей столицы, плывущей в небесах. Только оттуда могли поступать приказы воинским частям, разбросанным по всем планетам, входящим в провинцию, и только командующий мог в любую минуту обратиться непосредственно к императорскому величеству. Здесь располагался нерв, жизненный центр, опора государства.