Жизнь после жизни - Александра Маринина

— Помню. А кто убирает в помещениях клуба?

— Уборщицы. Вы имеете в виду ключи, которыми они открывают двери?

— Совершенно верно, — кивнула Настя.

— Есть еще один комплект всех ключей, он находится в помещении охраны, и именно этот комплект берут уборщицы, когда работают. Точнее, это происходит таким образом: в шесть утра приходят уборщицы, дежурный охранник проходит вместе с ними в главный дом, отпирает, все помещения, кроме гостиничных номеров, а когда уборщицы заканчивают, охранник приходит снова, осматривает помещения и запирает их.

— А что с гостиничными номерами? — поинтересовалась Настя. — Их убирают в другое время?

— Естественно. Их убирают те же самые уборщицы, только днем, когда в номерах никого нет. Ключи берут у Сани.

— А во флигелях кто убирает?

— Тоже уборщицы и тоже днем. Но только в тех номерах, где живут гости. Сотрудники убирают у себя сами, ведь это их дом. Кстати, если вы не хотите, чтобы в ваше отсутствие в ваш номер кто-то заходил, вы не стесняйтесь, скажите мне. Я придумаю, как организовать уборку, чтобы вы не нервничали.

— Кстати, как вы вошли ко мне? — спросила Настя. — У вас есть ключи от всех гостевых номеров?

— У меня — нет, — засмеялась Тамара. — Я у охраны взяла. Вы же понимаете, у охраны должны быть ключи от любого помещения, мало ли, пожар случится или человеку плохо станет.

Вот так, пошла и взяла у охраны ключ от помещения, в котором живет гость. Очень интересно.

— Охрана что, всем по первому требованию ключи выдает? И кто угодно может их взять?

— Да нет же, — Тамара попыталась развеять Настины сомнения, — охрана у Андрюши дисциплинированная. Но для меня делается исключение, потому что я — это все равно что Андрей. Я тогда, в ноябре, спрашивала у них, не просил ли кто-нибудь ключ от салона или от комнаты завхоза, они сказали, что никто ничего не просил.

— А уборщица? Вы с ней поговорили?

— Конечно, — кивнула Тамара. — Она клялась и божилась, что, когда в седьмом часу пришла убирать в салоне, зеркало было цело, иначе она убрала бы осколки. Значит, зеркало разбили уже после того, как уборщица закончила работу и охранник осмотрел и запер главный дом. Где-то между половиной девятого и одиннадцатью утра. Я пришла в начале двенадцатого.

Еще одно происшествие имело место в декабре, когда члены клуба активно занимались организацией новогодней вечеринки. За два дня до праздника в холле главного дома весь пол оказался усыпан обрезками волос. Клуб открывается для гостей в десять утра, тогда же начинается и рабочий день для всех сотрудников, кроме тех, кто работает в кафе. Повара и официанты, естественно, приходят раньше. И администратор, который сидит в холле за стойкой, приходит чуть пораньше, чтобы к моменту появления первого гостя быть полностью готовым к работе. Те, кто работает в кафе, проходят не через главный вход и холл, у них есть отдельная дверь, так что в холле они не были. Усыпанный волосами пол первой увидела именно администратор. Она совершенно растерялась и впала в такой ступор, что не догадалась быстренько все убрать, и к приходу гостей волосы все еще устилали пол. Тут же послали за Тамарой, которая в отсутствие Андрея Сергеевича Бегорского считалась в клубе главным человеком на правах его «почти жены». Тамара прибежала из флигеля, схватила веник и совок и стала убирать, попутно разглядывая обрезки волос. Волосы были явно взяты из ее салона, причем брали их в течение нескольких дней: Тамара увидела пряди свекольно-красного цвета и узнала их, это были волосы одной дамы, которая в целях экономии решила покраситься дома, купила бог знает где какую-то паленую, некачественную краску, да еще и передержала ее по неопытности, в результате волосы оказались ужасающего свекольного цвета, и ей пришлось идти к Тамаре, платить деньги, поскольку дама не была членом клуба и права на бесплатное обслуживание не имела, и перекрашиваться, а заодно и стричься. Случилось это дней за семь-восемь до происшествия. А вот светлые чуть вьющиеся волосы принадлежали Лене Беляковой, дочери Бегорского, которая стриглась у Тамары накануне.

— Получается, что кто-то захаживал ко мне в салон и подбирал волосы. Или вытаскивал их из мешков, в которые уборщицы ссыпают мусор. Но в любом случае, он делал это не один раз, то есть готовился и планировал.

— Он или она, — заметила Настя. — И что вы думаете по этому поводу?

— Я думаю, что это направленная акция, — твердо ответила Тамара. — Я готова согласиться с тем, что где-то в нашей усадьбе окопался маньяк, который хочет всеми правдами и неправдами выжить отсюда клуб, поскольку его оскорбляет, что на территории рода Румянцевых теперь находятся посторонние. Он в силу своего заболевания не может оценивать ситуацию адекватно и считает, что если клуб закроется, то усадьба снова будет принадлежать ему. И его акции направлены именно против меня, потому что против Андрея ему действовать трудно, Андрей приезжает и уезжает, и невозможно в отношении его ничего спланировать. А я всегда здесь, со мной проще. Если у меня сдадут нервы, я испугаюсь и уеду, то и Андрей здесь не останется, это всем понятно. Нужно всего лишь выжить отсюда меня — и клуб закроют.

— То есть в легенду вы все-таки верите, — насмешливо проговорила Настя.

— Я — нет, но сумасшедший потомок Румянцевых вполне может в нее поверить, как вы считаете? Смотрите, в легенде есть упоминание и о разбитых зеркалах, и о клочьях волос. Конечно, в данном случае у нас получились не клочья, а обрезки, но все равно…

Тамара налила себе еще чаю и выпила горячий напиток залпом. Потом забралась с ногами на диван, на котором они обе сидели, схватила мягкую подушечку, прижала к груди и слегка наклонилась к Насте.

— Он где-то совсем близко, — тихо заговорила она. — Он ходит рядом с нами. Я уверена, что он или работает в клубе, или даже живет в усадьбе, или является активным членом «Золотого века», во всяком случае, он бывает здесь постоянно. И все знает. Он прекрасно ориентируется и в помещениях, и в наших порядках, и в наших мероприятиях. Новогоднюю вечеринку он чуть не сорвал, ведь многие испугались тогда и не пришли. Согласитесь, Настя, спокойствия и оптимизма все это не прибавляет. Андрюша, конечно, в сумасшедшего потомка не очень-то верит, он посмеивается надо мной и моими страхами, но мое беспокойство в целом разделяет. Клубу грозит несомненная опасность, а ведь клуб — это Андрюшино детище.

— Я понимаю, — так же тихо ответила Настя. — Вы считаете, что убийства совершил тот же человек, который устроил эти шуточки с зеркалом и волосами?

— А как еще я могу считать? Тут ведь каждое лыко в строку. И неважно, потомок ли Румянцевых все это устраивает, как думаю я, или люди, которые наезжали на Андрея, как думает он сам. Важен результат: гости покидают клуб, и сотрудники увольняются. Это нужно остановить во что бы то ни стало. Именно поэтому вы здесь.

— Я понимаю, — повторила Настя. — Ничего, если я еще кое-что у вас спрошу? Вы еще не ложитесь спать?

— Конечно, спрашивайте все, что нужно, — с готовностью отозвалась Тамара. — Кстати, почему вы не ходили ужинать? Я справлялась в кафе, мне сказали, что вы не приходили. Или вы ужинали в городе?

— Заработалась, — смущенно призналась Настя, именно в этот момент ощутившая острый приступ голода.

Она и в самом деле забыла поесть, потому что сначала беседовала с Муравьевой и Полосухиным, потом читала сказку, потом заносила в компьютер информацию и составляла отчет, а потом кинулась к Тамаре, пока не стало до неприличия поздно. Конечно, Тамара угостила ее домашним печеньем и маленькими профитролями, но сладкого Насте почему-то сегодня совсем не хотелось. Хотелось, как ни странно, отварной картошки с квашеной капустой и черным хлебом. Такая странная гастрономическая блажь.

— У меня есть блинчики с творогом и с мясом, хотите? — предложила Тамара.

Блинчиков Насте не хотелось. Но не ложиться же спать голодной… И про картошку спрашивать неудобно, это уж совсем как-то нахально получится. Пришлось соглашаться.

Но жалеть не пришлось, блинчики оказались на удивление вкусными.

— Тамара, я хотела вас спросить насчет Елены Станиславовны Муравьевой, — сказала Настя, откладывая в сторону салфетку. — Вы не знаете, у нее есть деньги?

— В каком смысле? — не поняла Тамара. — В смысле состояния? Наследства? Или на повседневные траты?

— Я имею в виду, есть ли у нее деньги для того, чтобы заплатить наемному убийце.

Тамара нахмурилась, ее лоб прорезали глубокие морщины.

— А это сколько? Я не очень в курсе подобных расценок.

— Ну, в условиях Томилина и с учетом личности жертв, я думаю, тысяч пять долларов. Может, чуть меньше или чуть больше. Но не тысяча и не двадцать тысяч.

— Пять тысяч долларов, — пробормотала задумчиво Тамара. — Всего-то… Надо же, как дешево можно купить…