Зэка укроет тайга - Евгений Сухов

Глава 10

Огненная ловушка, или Остаться в живых

31 июля, Петропавловск-Камчатский

Город Петропавловск-тоКамчатский за каких-то три часа оказался в плену проснувшихся вулканов, на улицы плотным ковром лег тяжелый дым. Проснувшиеся сопки злопыхали огнем и выстреливали в небо столбами пепла. Со склонов дружно сходила лава, она дышала жаром и, казалось, задалась целью спалить все живое. Степан Шашков видел, как с сопки Медвежьей, такой приветливой каких-то несколько часов назад, с самой вершины стала сползать вязкая огненная плазма, поблескивая из темного нутра красноватым искрящимся оком. Не притормаживая перед густым хвойным лесом, вставшим на ее пути, она легко поглотила его и заторопилась дальше к подножию.

С расстояния полутора километров могло показаться, что лава невероятно громоздкая, неуклюжая, малоподвижная, но в действительности она спускалась с большой скоростью, и у животного, нежданно появлявшегося на ее пути, не было ни малейшего шанса на спасение. В какой-то момент магма замедляла свое движение, попадая в глубокую расщелину, заросшую дикой лещиной, но, заполнив ее до краев, устремлялась дальше по склону, догоняя упущенное время.

Скапливаясь внизу в огромные нелепые нагромождения, лава успевала застывать, а через темную шероховатую поверхность яркими красными искорками из глубин магмы пробивался сильный жар. Она растекалась по улицам, спускалась в водоемы, наполняя жаром горные реки, прежде богатые рыбой, и заставляя вскипать озера, встречавшиеся на пути.

Лава уверенно перекрывала широкие городские проспекты, люди, опасаясь оказаться в объятиях растекающегося монстра, спешно покидали покалеченные машины. Гулкими выстрелами лопались упруго накачанные шины. Первые секунды машины пытались противостоять запредельному жару, но потом вспыхивали, как спичечные коробки, брошенные в огонь. А еще через пять минут от них оставались лишь почерневшие остовы, после чего магма проглатывала их целиком.

С высоты холма Шашков наблюдал около трех десятков подобных кострищ, от которых в панике бежал народ, не подозревавший о том, что пути к отступлению уже отрезаны. Единственная дорога, остававшаяся свободной, пролегала через холмы, однако и она уже была заполнена автобусами, машинами, спешащими людьми. Не было уверенности в том, что в следующую минуту любой из этих холмов не взорвется огнедышащей плазмой и не погребет их под вулканическими бомбами.

Ладони невольно сжались в кулаки: самое ужасное осознавать, что не в состоянии помочь горожанам, и понимать, что все они обречены. Да и сам он вынужден проявить немало изобретательности, чтобы не пополнить сводки трагически погибших.

Повернувшись, генерал увидел стоявших рядом людей. Их было немного, пятнадцать человек, взволнованные, с растерянными лицами, некоторые покусывали губы, стараясь унять крик ужаса, готовый сорваться с побелевших уст. Среди них было несколько женщин, для кого не хватило мест в вертолете. Все с угрюмым молчанием наблюдали за уничтожением родного города и за людьми, зажатыми потоками лавы, метавшимися из одного конца улицы в другой в поисках спасения.

Из собравшихся Степан Федорович тотчас выделил паренька лет восемнадцати, с бледным лицом наблюдавшего за лавой, взорвавшей жилой дом. В какой-то момент даже показалось, что каменная кладка сумеет противостоять стихии, но затем первый этаж вдруг тяжело просел, заставив накрениться всю конструкцию, и здание вместе с укрывшимися в нем людьми рухнуло прямо в разлившуюся огненную массу.

Раздался вздох отчаяния, и Шашков увидел, что все смотрят прямо на него и ждут от него каких-то действий, что могли бы вывести к спасению. Во взглядах мольба о помощи, страх перед надвигающейся стихией, а где-то за радужкой прятался крохотный лучик надежды. Люди подступали к нему плотнее, едва ли не наступая на ноги, в точности так делают несмышленые щенки в минуту опасности, когда жмутся к брюху матери, чтобы ощутить ее успокаивающее тепло.

Лава обошла пригорок со всех сторон, отрезав последний путь к отступлению, и каждый, кто стоял рядом, понимал, что их гибель всего лишь вопрос короткого времени. Если в ближайшие два часа он ничего не придумает, они все просто задохнутся парами ядовитого газа, которым злопыхала раскаленная магма.

— Товарищ генерал, — услышал Шашков рядом встревоженный голос.

Повернувшись, он увидел высокого шатена лет двадцати восьми, его лицо показалось ему знакомым, вот только он никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах они встречались.

— Что у тебя?

— Отсюда можно уйти через тот люк, — показал парень на чугунную крышку подле сквера.

— И куда?

— Отсюда ведут две дороги — одна в центр города, а другая…

— Вспоминаю. Уводит из города, так? — махнул генерал в сторону единственной дороги, петляющей между сопками, по которой в три ряда двигался плотный поток транспорта. — Кажется, в километрах полутора она раздваивается?

— Именно так. Если идти направо, то вый — дем к школе, а если влево — окажемся рядом с котельной. А оттуда можно выйти на дорогу.

— Послушай, откуда я тебя знаю?

— Одно время я работал в МЧС в ремонтной бригаде.

— Как тебя зовут?

— Максим, — добродушно улыбнулся парень.

Ах, вот оно что! Может, это ангел — хранитель явился к нему в образе располагающего к себе ремонтника, чтобы вызволить из практически безнадежной ситуации?

Шашкову приходилось бывать подле котельной. В последний раз это случилось с год назад, когда извлекали собаку, чья голова застряла между прутьями решетки. Бедное животное подняло такой визг, что сумело переполошить жильцов соседних домов.

— Спускаемся, товарищ генерал?

Степан Федорович размышлял: вентиляция там не ахти какая, если вдруг в канализацию просочится магма, то выделяемый метан убьет всех. Подземелье может стать братской могилой еще до того, как они выберутся на поверхность. Однако другого выхода не оставалось — от наступающей лавы дохнуло ядовитым смрадом.

— Пойдем, — решился он наконец. — Нужно поторопиться, чем раньше мы отправимся, тем выше шансы на спасение.

Отодвинув чугунную крышку, тяжело шаркнувшую по грубоватому асфальту, заглянули в черный проем, дохнувший застоявшейся сыростью, плесенью и еще бог знает чем!

— Давайте по одному… Осторожнее. Не разбейте ноги, они вам еще пригодятся. — Ухватившись за поручни, Шашков спустился по лестнице. — Сначала женщины, помогите им… Давайте спускайтесь, я поддержу.

Первой, крепко держась за шаткую металлическую лестницу, стала спускаться пожилая женщина лет семидесяти пяти. Остановившись на последней ступени, она долго не решалась сходить, опасаясь, что высоко. И только убедившись, что руки генерала достаточно крепки, отважилась на этот шаг.

Второй была крупная дама, без конца вздыхавшая и охавшая. Лестница протестующе поскрипывала и постанывала, опасаясь за целостность конструкции, в какой-то момент генералу показалось, что металл не выдержит нагрузки и сорвется вместе с прекрасной ношей. Но нет, обошлось без жертв: болты крепления натужно стонали, но держались, и женщина благополучно сошла на бетонированный пол.

Дальше пошло побойчее, третьей была плотная девушка, сумевшая спуститься даже без поддержки. За ней угловатая девчонка — подросток, а затем повалили мужчины, грузно прыгая на бетонный пол, будто бы перезрелые плоды на стоптанную землю.

— Я пойду первым, — объявил Шашков. — Не отставать! — Отыскав глазами среди собравшихся ремонтника, добавил: — Ты будешь замыкающим.

— Есть, товарищ генерал, — едва ли не по уставу ответил парень. Однако его готовность улыбок не вызвала.

Включив фонарь, генерал пригнул голову и шагнул в невысокий тоннель, пропахший сыростью, прелыми тряпками, машинным маслом. Свет фонаря тусклым желтым пятном упирался в темно-серые стены, терялся в глубине темноты, освещая у ног неровную цементную поверхность. Иной раз Степан Федорович приостанавливался, чтобы осмотреть группу, не отстал ли кто, и всякий раз натыкался на доверчивое сморщенное старушечье лицо, преданно взиравшее на него снизу вверх.

— Все на месте? — спросил Шашков, поглядывая поверх голов.

— Все здесь, товарищ генерал, — ответил бывший ремонтник.

Прошли уже метров триста, когда Шашков почувствовал запах газа, не тот, что бывает в жилых домах, а иной, какой случается во время извержения вулканов — удушливый, неприятный, парализующий конечности. Концентрация его была невысока, он был неопасен, но Степан Федорович знал, что с каждым пройденным шагом его количество будет увеличиваться.

Под ногами неприятно захлюпала вода, гулким эхом реагирующая на каждый его шаг. «Еще одна неприятность, — с тревогой подумал он, — а что, если уровень воды будет подниматься?»