Том 1. Дживс и Вустер - Пэлем Вудхауз

— Наверное, остался на лужайке.

— Тогда хватай его и тащи сюда, надо заставить папашу Бассета оформить его предложение в письменном виде.

— Слушай, по-моему, ты меня запугиваешь.

— Да нет, просто советую себя обезопасить.

Стиффи снова призадумалась, покусывая нижнюю губу.

— Ладно, — наконец сказала она. — Сбегаю за Гаролдом.

— Не мешало бы прихватить парочку юристов! — добавил я ей вдогонку.

Минут пять я посидел, погруженный в раздумья о своих плачевных делах, а потом вошел Дживс и сказал, что меня просят к телефону.

Наверное, я побелел, несмотря на здоровый загар.

— Кто меня просит, Дживс?

— Миссис Траверс, сэр.

Именно этого я и опасался. Как уже упоминалось, от «Тотли-Тауэрса» до «Бринкли-Корта» рукой подать, и, кроме того, Гасси в лихорадочном возбуждении наверняка всю дорогу жал на акселератор и гнал с предельной скоростью. Видимо, они только что подвалили, и тетя Далия звонит, чтобы узнать, какого черта. Зная, как старушенция ненавидит, когда с ней разыгрывают шуточки, — а непрошеное вторжение Гасси в сопровождении Эм — деяние, которое, безусловно, можно отнести к категории шуточек, — я собрался с силами, чтобы во всеоружии встретить надвигающуюся бурю.

Разумеется, вы можете сказать, что я не обязан отвечать за дурацкий поступок Гасси, но на самом деле у теток так уж заведено — винить племянников во всем, что бы ни случилось. Видимо, для этой цели племянники и существуют. Думаю, только по чистой оплошности моя тетя Агата не обвинила меня, когда года два назад ее сына, Тоса, чуть не поперли из школы за то, что он удрал вечером в парк с аттракционами, чтобы выиграть кокосовый орех.

— Ну и как она, Дживс?

— Сэр?

— Вам не показалось, что она рвет и мечет?

— В общем, нет, сэр. Голос у миссис Траверс всегда довольно громкий. Позвольте узнать, разве имеется какая-либо особая причина, чтобы, как вы изволили выразиться, ей рвать и метать?

— В том-то и дело. Сейчас нет времени рассказывать, но, уверяю, небеса потемнели, а от берегов Исландии движется циклон, сопровождаемый крутыми перепадами давления.

— Мне очень жаль, сэр.

— И не только вам. Как звали того парня, вернее, парней, — по-моему, там был не один, — которые вошли в пещь огненную?

— Седрах, Мисах и Авденаго, сэр.

— Вот-вот. На языке вертелось. Я еще в школе про них читал. Мне тогда вручили приз за знание Библии. Теперь-то я понимаю, что они чувствовали. Тетушка Далия? — сказал я, потому что в эту минуту уже добрался до телефона.

Я ожидал услышать оглушительные проклятия, но, к моему удивлению, тетя Далия, похоже, пребывала в прекрасном расположении духа. В ее голосе я не уловил и намека на укоризну.

— Привет, юный враг рода человеческого, — прогудела она. — Как дела? Скрипишь помаленьку?

— Отчасти. А вы как?

— Превосходно. Скажи, от чего я тебя оторвала? От десятого коктейля?

— От третьего, — уточнил я. — Обычно я торможу на втором, но сегодня папаша Бассет навязал мне третий. Он в ударе и демонстрирует невиданную щедрость. Пожалуй, с него станется зажарить бычью тушу на базарной площади, если, конечно, раздобудет быка.

— Он что, в стельку пьян?

— Не то, чтобы в стельку, но здорово навеселе.

— Слушай, оторвись на минуту от пьяной оргии, я тебе сообщу новость. Возвращаюсь из Лондона примерно четверть часа назад, и как ты думаешь, что меня ждет? Тритонолюб Спирт-Боттл и с ним девица, вылитый китайский мопс, весь в веснушках.

Я перевел дух и собрался держать речь в свою защиту. Пришло время обелить Бертрама. Правда, пока что тетка была сама приветливость, ни намека на приближающуюся грозу, но можно ли ей доверять, а вдруг она просто выбирала удобный момент, чтобы устроить мне выволочку. От теток так легко не отмахнешься.

— Да, — говорю, — я слышал, что он к вам направляется в компании веснушчатого мопсообразного создания. Сожалею, тетя Далия, что вы подверглись этому непрошеному вторжению, и хочу, чтобы вы поняли: не я подбил Гасси на этот шаг. Он у меня ни совета, ни одобрения не спрашивал. Я и понятия не имел о том, что он затеял. Знай я, что он собирается навязать вам свое общество…

Тут я умолк, потому что тетушка довольно категорично предложила мне закупорить свою глотку.

— Довольно молоть вздор, пустомеля. С чего это ты тут соловьем разливаешься?

— Я только хотел выразить сожаление, что вам пришлось…

— Ладно уж. Можешь не извиняться. Я очень довольна. Конечно, предпочла бы, чтобы Спирт-Боттл не дышал мне в затылок и не занимал места, предназначенного для других целей, но девица пришлась как нельзя более кстати, ну прямо как манна небесная.

До меня сразу дошло, что она хотела сказать, недаром же в школе я получил награду за отличное знание Библии, о чем раньше уже сообщалось. Тетя Далия имела в виду один случай с детьми израилевыми, которые шлялись, кажется, по какой-то пустыне, что ли, и испытывали острую нужду в продовольствии, хотя привыкли обходиться весьма скудным пропитанием. Едва они начали судачить, что хорошо бы разжиться малой толикой манны, и роптать по поводу пустоты провиантских складов, как с неба им сбросили кучу этой самой манны, и все окончилось благополучно.

Само собой, тетушкино заявление несколько меня удивило, и я поинтересовался, почему она обрадовалась Эмералд Стокер не менее бурно, чем сыны израилевы манне небесной.

— Потому что она, как солнечный свет, озарила дом, погруженный во мрак. И явилась как нельзя более кстати. Когда ты сегодня здесь был, ты видел Анатоля?

— Нет. А что?

— Хотела узнать, заметил ли ты, что ему нездоровится. Вскоре после твоего отъезда у него появилась mal au foie,[32] как он это назвал, и он слег.

— Огорчен.

— Вот и Том тоже. Ему тошно становится от одной мысли об обеде, приготовленном судомойкой. Девица она, бесспорно, достойная, но поклонница тактики выжженной земли, а у Тома несварение, ты же знаешь. Положение ужасное, и вдруг Спирт-Боттл объявляет, что этот его китайский мопс — первоклассная повариха, и мы тут же возложили на нее все дела. Кстати, кто она? Ты о ней что-нибудь знаешь?

Конечно, я мог сполна снабдить тетю Далию исчерпывающей информацией.

— Она дочь процветающего американского миллионера по фамилии Стокер, который, я думаю, разразится всевозможными американскими проклятиями, когда узнает, что она вышла за Гасси, ведь такой зять, как Гасси, согласитесь, не каждому придется по вкусу.

— Значит, на Мадлен Бассет он не женится?

— Нет, свадьба отменяется.

— Это точно?

— Совершенно точно.

— Не очень-то ты преуспел на поприще raisonneur'a.

— Да уж.

— Ну, по-моему, этот китайский мопс будет хорошей женой Спирт-Боттлу. По-моему, она славная девочка.

— Лучше не бывает.

— Но при таком раскладе ты попадаешь в переплет, правда? Если Мадлен Бассет теперь свободна, она, наверное, ждет, чтобы ты заполнил пустоту?

— Старушка, это кошмар, который постоянно меня преследует.

— Неужели Дживс не может ничего придумать?

— Говорит, что нет. Но он всегда так — сначала теряется, но потом вдруг взмахнет волшебной палочкой и все устроит. Поэтому я не теряю надежды.

— Да, уверена, ты, как всегда, выпутаешься. Не отказалась бы получать по пятерке всякий раз, как ты в последний момент ускользаешь от венца живой и невредимый. Помнится, ты как-то сказал, что веришь в свою счастливую звезду.

— И правда, верю. Но все же не стану делать вид, что не чувствую грозящей мне опасности. Чувствую, и еще как. Положение мое крайне сложное.

— И тебя тянет утопить горе в вине? Ну ладно, знаешь, зачем я звоню? Сейчас скажу, и ты сможешь продолжить свою оргию.

— Да ведь вы уже сказали, — удивился я.

— Ничего подобного. Неужели ты вообразил, что я трачу время и деньги, чтобы болтать о твоих интрижках? Дело вот в чем. Ты видел у Бассета эту штуку из черного янтаря?

— Статуэтку? Конечно, видел.

— Хочу купить ее для Тома. У меня появилось немного денег. Школьная подруга оставила мне небольшое наследство, и я сегодня ездила в Лондон повидаться с моим поверенным. Там выходит около двух тысяч фунтов, и я хочу, чтобы ты сторговал мне эту статуэтку.

— По-моему, дело это нелегкое.

— Ничего, у тебя получится. Если будет необходимо, подними цену до полутора тысяч. Вот если бы тебе удалось просто сунуть ее в карман… Это бы избавило нас от кучи лишних затрат. Но боюсь, это тебе не под силу, так что бери Бассета за бока и убеждай продать статуэтку.

— Ладно, приложу все силы. Я ведь знаю, как дядя Том жаждет ее получить. Положитесь на меня, тетя Далия.

— Ну, вот и славно.

Я вернулся в гостиную и принялся думать. У нас с папашей Бассетом сложились такие отношения, что я не представлял себе, как подступиться к делу, но, с другой стороны, у меня от сердца отлегло — слава Богу, старушка отказалась от мысли похитить кикимору. Я и радовался, и удивлялся, ибо суровый опыт прошлых лет убеждал меня, что когда тетушка хочет ублажить любимого мужа, для нее все средства хороши. Это ведь она инициировала — надеюсь, я не перепутал это слово с каким-нибудь другим, — кражу молочника в виде коровы, и на этот раз она тоже могла бы избрать более экономный метод. С ее точки зрения, если один коллекционер похищает экспонат у другого коллекционера — это нельзя считать кражей. Впрочем, в этом, кажется, что-то есть. Папаша Бассет, когда гостил в «Бринкли», безусловно, хорошенько обобрал бы коллекцию дядюшки Тома, но, к счастью, с него глаз не спускали. Эти коллекционеры начисто лишены совести и ничем не отличаются от грабителей с большой дороги, за которыми охотится полиция.