Эта несносная няня - Тереза Карпентер

— Да, она была строгой. Нам не разрешалось заниматься командными видами спорта, ночевать у друзей. Аманда и я научились помогать друг другу и очень сблизились. Мама… — Ники проглотила взявшийся неизвестно откуда ком в горле. И начала сначала: — Теперь я понимаю, она старалась спасти нас от разочарований, связанных с необходимостью расставаться с только что приобретенными друзьями.

— Добрые побуждения иногда оборачиваются отнюдь не добром, — заметил он сочувственно.

— Она действительно желала нам добра. — От злости, горя, чувства вины Ники начала защищать мать, поспешно и резко: — Она была замечательной мамой. Не судите мою мать только потому, что ваша вас бросила. Моя мама поступала так, любя нас.

— Ники. — Трейс отложил кисть, подошел к ней и осторожно вытер слезы с ее щеки. — Простите меня. Конечно, она вас любила.

От его понимания Ники стало только хуже.

— Это вы простите меня, простите! Я не должна была так говорить о вашей матери… Мы ссорились, — наконец призналась она, тяжело дыша, — мама и я. Когда мне исполнилось восемнадцать, я уехала в колледж и познала свободу, какой не ведала раньше. И стала винить ее за все ограничения, которые она накладывала на нас в детстве.

— Не судите себя. Это нормально. Все дети рано или поздно поднимают бунт.

— Теперь я понимаю. Мне просто нужно было немного больше времени. Но она погибла…

— Ники, она любила вас, и вы любили ее. Это самое главное.

— Нет. — Она уперлась лбом в плечо Трейса, чтобы не смотреть на него во время признания, — Когда мы виделись в последний раз, мама хотела дать мне совет, а я не стала слушать. Мы поссорились. Я ушла в ярости. — От горя у нее сжалось горло, голос зазвучал хрипло. — Это было ужасно. И это мое последнее воспоминание о ней.

— Неправда. — Он успокаивал ее, ласково гладя по волосам. — Это одно из многих воспоминаний. Не важно, сколько вы конфликтовали. Но вы любили друг друга. Вот что важно.

— Вы правы, правы. У меня много воспоминаний. — Он поднял ее голову, встретил ее понимающий взгляд. — Спасибо.

Трейс наклонился и слегка коснулся губами ее губ.

— Всегда пожалуйста.

Ники взяла молоток и, пытаясь разобраться в своих чувствах, начала вбивать в стену гвозди для полки. Это помогло ей немного успокоиться после поцелуя Трейса.

Но кто знает, к чему приведет их очевидное сближение?

Глава 10

Утром в четверг, вскоре после прихода на работу, Трейс поднял голову и увидел, что к стеклянной двери участка приближается Ники. Ремень сумки перекинут через плечо, мобильный телефон прижат к уху. Свободной рукой она везла коляску Микки.

Он вскочил на ноги, боясь, что Ники будет трудно открыть дверь, но девушка ловко повернулась, открыла дверь спиной и завезла внутрь коляску с малышом.

— Я именно сейчас передаю Микки с рук на руки, — сказала она в телефон, и брови Трейса удивленно поднялись. — Да, я еще раз позвонила в приемную доктора. Мне сказали, что он поставлен в известность и будет ждать тебя в клинике. — Трейсу она прошептала: — У сестры начались роды.

Он и сам уже это понял. Ники говорила с сестрой одновременно и радостно, и сердито.

— Не вызывай такси. Дай мне поговорить с Трейсом, и через пять минут я буду у тебя. — Ники улыбнулась и помахала рукой подошедшей к стойке Лидии. — Да, да, Аманда, я отключаюсь. А ты делай дыхательные упражнения. — Она выключила телефон, шумно выдохнула, улыбнулась и затанцевала. — У сестры началось. Я становлюсь тетей!

— Я так и полагал.

— Я должна отвезти ее в больницу. — Ники закусила губу, и радостное возбуждение уступило место смущению. — Но мне не удалось найти себе замену…

— Стоп. — Трейс поднял руку. — Я сам позабочусь о Микки.

— Спасибо за понимание. Вот сумка с его вещами. Автомобильное креслице я оставила у вашей машины. — Она наморщила нос. — Надеюсь, ни у кого не хватит глупости обокрасть шерифа.

— Поезжайте. Займитесь Амандой. — Он забрал у нее сумку Микки и вернул ее собственную сумку, которую она по ошибке отдала ему. — Хотите, я отвезу вас?

— Нет. Ух! — Ее глаза расширились и вдруг стали ласковыми. — Вы такой милый! Но мне проще воспользоваться своей машиной. Вдруг придется за чем-нибудь съездить. Кроме того, если Дэн, мой зять, не успеет приехать, я сама заберу Аманду с малышом из больницы. Он во Флориде, на стажировке. И попытается добиться, чтобы его отпустили сегодня же.

— Надеюсь, у него получится. Звоните. Держите меня в курсе. Или если что-нибудь понадобится.

— Обязательно. — Ее телефон опять зазвонил. — О боже! Я должна ехать. Я становлюсь тетей!

Она обняла его, поцеловала Микки и выбежала на улицу.

Трейс обменялся взглядом с Лидией.

— Думаете, дороги сейчас безопасны? — спросила та.

— Я бы настоял на том, чтобы самому отвезти ее, если бы не был в этом уверен. — Он покачал головой, несколько озадаченный. — Она считает, что я милый?

Лидия пожала плечами.

— Большинство людей не относятся к своей работе так серьезно, как вы, — объяснила она.

— Это серьезная работа.

— Да. И вы хорошо ее выполняете. Городу спокойнее потому, что все знают, насколько вы верны девизу «Защищать и служить». — Он, довольный ее словами, кивнул. — Но, Трейс, вы не должны быть всегда серьезны просто потому, что у вас серьезная работа. Эта девочка назвала вас милым. Улыбайтесь и радуйтесь похвале.

— Похвале, да? — Трейс никогда не искал похвалы. Он просто работал. Но что, черт подери, он может сделать тут, на работе, если у него на руках Микки? Однако присмотреть за ребенком некому.

— Папа! — Микки требовал внимания Трейса. Маленькие ручонки были подняты кверху.

Он взял мальчика на руки и пропихнул коляску в кабинет.

— Звоните, если я понадоблюсь, — сказал он Лидии на пути к двери. — Я отведу Микки в парикмахерскую.

— О, — простонала секретарша. — Он лишится своих чудесных локонов!

Трейс надел солнцезащитные очки:

— Именно так.

Через десять минут он стоял посреди незнакомого мира — нового салона красоты под названием «Что хочет женщина».

Опершись спиной о стену и скрестив руки на груди, Трейс смотрел на Микки, который сидел в кресле в одной из секций салона.

Малыш отшатывался от восторженно щебечущих вокруг него женщин. Трейс ясно читал на лице сынишки мольбу о пощаде, сочувствовал, но держался твердо.

— Прости, малыш, но эти локоны надо состричь. Ты будешь мне благодарен, когда станешь постарше.

— Но они такие милые! — воскликнула одна из парикмахерш. — Как можно их остричь?