Лабух (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— Ошибаетесь. Просто кипятком.

— Вот видите! А если бы рядом была такая женщина, неужели вы думаете, её затруднило бы сварить вам куриного супчика? А на обед нажарить котлеток!

В этот момент, с кухни донеслись просто умопомрачительные ароматы и в животе предательски заурчало.

— Чёрт бы вас подрал!

— Так вы согласны?

— Нет. Спасибо, конечно, но мне сейчас не до того. Ну, ей богу, какой из меня герой-любовник?

— Вздор! Вот таким и идите. Худым, бледным, небритым и в шинели! Чтобы слёзы от жалости сами на глаза наворачивались!

Скорее всего, Владимир Порфирьевич был абсолютно прав, и мне следовало прислониться к тёплому бочку благополучной вдовушки, но я всё же отказался. В прошлой жизни я уже встречал таких «Любочек». Сначала она окружит вас вниманием и заботой, будет искренне интересоваться делами, стараться быть всегда рядом, а потом начнёт вытеснять друзей, контролировать каждый шаг и, наконец, от неё станет просто не продохнуть. Нет уж, такие отношения не для меня!

Возвращаясь домой, я изрядно продрог и, вероятно поэтому решил заглянуть к Ланской. Нет, мне не хотелось предъявлять претензии или расставлять точки над i, просто забрать пальто. Во-первых, без него холодно, а во-вторых, вы знаете, сколько оно стоило? В общем, поднявшись по парадной лестнице, позвонил в знакомую дверь и непроизвольно задумался. Совсем недавно я убил здесь человека. Нельзя, конечно, назвать его достойным членом общества, но все же он был живым, дышал, разговаривал, смеялся, возможно, даже любил…

И вот стою рядом, но ничего не чувствую. Даже не знаю почему. Оттого ли что он и сам хотел меня застрелить, а может, потому что время вокруг такое. И люди. Своя жизнь копейка, а чужая так и вовсе полушка!

— Вы? — удивилась открывшая мне Елена.

— Так мы вроде на ты, — постарался придать своей улыбке максимум обаяния, но судя по всему не получилось.

— Что тебе от меня нужно?

— Пальто.

— Какое?

— Драповое, с барашковым воротником! И шапка-пирожок. На улице, знаешь ли, довольно прохладно, а мне надо себя беречь. Особенно горло.

— Ты верно о своих вещах? Прости, я совсем забыла…

— Кто там? — донесся подозрительно знакомый голос и за спиной «бывшей супруги» возник Фельдман.

— Здравствуйте, Михаил Борисович! — вяло помахал ему рукой.

— Что тебе здесь нужно, Семенов?

— Соли хотел попросить, но видимо не вовремя…

— Что⁈ — взвился глава местной милиции, но Ланская резко захлопнула дверь, оставив меня снаружи.

Некоторое время до меня доносились звуки разговора на повышенных тонах, но потом они стихли, а еще через пару минут показался Фельдман. В руках у него были мои вещи.

— Держи, — сунул он их мне.

— Благодарствуйте, товарищ начальник.

— Не ёрничай!

— Как скажете.

— Курить будешь? — открыл портсигар милиционер.

— Асмоловские не люблю, — узнал знакомые папиросы. — Мелкобуржуазные они какие-то!

— Слушай, пролетарий. Уехал бы ты отсюда!

— Обязательно. Только чуть поправлюсь. Не поможете с путевкой в Пятигорск?

Глава 10

Встреча нового 1923 года прошла без особых торжеств. Большинство людей еще не успели привыкнуть к этому празднику и ждали Рождества, а ваш покорный слуга попытался приготовить себе что-нибудь эдакое.

Докторскую колбасу еще не производили, так что пришлось ограничиться вареной говядиной. Яйца, соленые огурцы, картошка и морковь на рынке имелись. Майонез или как его сейчас называют «Майонский соус» пока не производят, попрошайничать на кухне отказавшегося от моих услуг ресторана не хотелось, так что пришлось ограничиться сметаной. А вот аналога зеленого горошка так и не нашлось. Но суровые времена требуют трудных решений, а потому в ход пошло то, что есть.

— Что это? — заинтересовалась воспользовавшаяся отсутствием на кухне других соседей Ешевская.

— Чудо кулинарной мысли, Нелли Владимировна! — хмыкнул в ответ, мелко нарезая части будущего шедевра. — Салат «Оливье»!

— Вы уверены? — скептически посмотрела на ингредиенты соседка. — Мне кажется, у вас кое-что отсутствует. Мясо рябчика, раковые шейки, икра…

— Это рабоче-крестьянский вариант! — отозвался я, перемешивая содержимое. После чего попробовал конечный продукт. Что ж, в «Ласточке» определенно готовили лучше, но мне сейчас туда путь заказан, а потому все более чем недурно.

— Будете? — вопросительно посмотрел на Ешевскую.

— Благодарю, — не стала отказываться та и зачерпнула ложкой. — А вкусно!

— Пусть будет скатерть белой

И пусть гостит в семье

Бутылок запотелых красавец оливье

И мы чтоб до рассвета за дружеским столом

Сидели с песней этой, которую поем

Пропел я, вызвав грустную улыбку женщины. [1]

— Красивая песня. Вы сочинили?

Я в ответ лишь развел руками. Ну не рассказывать же соседке о Шуфутинском.

— Хотите коньяку? — неожиданно предложила Нелли Владимировна. — У меня осталось немного Шустовского…

— С удовольствием!

Говоря по совести, коньяк я никогда не любил, предпочитая, как всякий русский и «истинно верующий» водку, но в этот вечер он оказался как нельзя кстати. Быстрее побежала кровь по жилам, улучшилось настроение. Даже захотелось взять в руки гитару. Потом подтянулись соседи. Сначала дети. Потом племянник Кривошеевой, от которого Ешевская едва спасла мой инструмент. Вроде бы, его зовут Мишкой.

Устроившись в дверях, чтобы иметь возможность смыться, парнишка внимательно прислушивался к моей игре и, кажется, старался запоминать аккорды. Дождавшись окончания одной из песен, он набрался храбрости и попросил.

— Дядя Коля, научи меня!

В ответ мне снова захотелось надрать юному наглецу уши, но… в глазах его светилось такое неподдельное восхищение, что я не выдержал и согласился.

— Найдешь гитару, приходи.

— А…

— А если еще хоть раз дотронешься до моей — башку оторву!

Вслед за младшими появились и старшие. Из развлечений в этом времени только кино и цирк, а тут на кухне совершенно бесплатно поет один из самых популярных артистов города. Как такое пропустить?

На столе появилось пару бутылок самогона, а к нему нарезанное сало, соленые огурчики и еще какая-то немудрящая снедь. Я больше не пил, не желая перебивать вкус благородного напитка, но соседи, включая конченую хабалку Капитолину, все равно воспринимались как-то лучше. Да, они плохо воспитаны, иной раз вороваты и обожают сплетни, но при этом способны и на хорошие поступки. Тот же Мишка прошлой зимой бегал по морозу за врачом для захворавшей Ешевской. Если честно, никогда бы не подумал…

В общем, мы неплохо посидели. Выпили, поговорили. Слушали, как пою я, потом все вместе исполняли «про светлые денечки, когда служил на почте ямщиком». Пока мы так драли горло, кто-то начисто сожрал приготовленный мною оливье. В общем, все как говорил классик — просто люди, которых немного испортил квартирный вопрос.

В конце первой недели января я снова встретил Марию Задунайскую. Точнее, она пришла ко мне, вызвав своим появлением настоящий ажиотаж. То, что она певица из «Ласточки» никто из обитателей квартиры, конечно же, не знал, но сам факт прихода к соседу хорошо одетой и привлекательной барышни дал пищу для пересудов.

— Добрый день, — поприветствовал я ее и поспешил завести к себе в комнату. — Чем обязан такой чести?

— Неужели вы совсем не рады меня видеть? — тонко улыбнулась Маша, скептически оглядывая спартанскую обстановку моего пристанища.

— Конечно, рад. Но все же?

— Для вас есть работа.

— Пётр Михайлович понял, что теряет деньги?

— При чем здесь Рокотов? — пожала плечами певица. — Нет. Просто один мой знакомый играет свадьбу и ему нужен тапёр.

— У вашего друга нет граммофона?

— Отчего же. Есть. Но мне почему-то подумалось, что заработать нужно вам. Однако если это предложение не подходит…