Практическая педагогика. Роман о школе, любви и не только… - Ксения Демиденко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 17 Творчество на заборе
Мы творили, мы творили,
Ручки, ножки утомили,
Вот, решили рисовать,
Надо ж чем-то удивлять…
– Ё —пе —ре-се-те! Не, ну вы видели, что они творят? – уже после второго урока в среду меня остановила завуч по воспитательной работе Зинаида Кирилловна и подвела к окнам, которые выходили в средину двора. На внешней стене красовались страшные рисунки с черепами и нацистскими значками, нарисованные какими – то аэрозолями. – Художники, блин, как их там, импрессионисты…
– Это мои? – наивно спросила. Да, мой класс был наиболее оторванным среди всех классов школы. Но часто им приписывали «чужие» заслуги, потому что на моих было легче спихнуть вину.
– Девяносто процентов, что ваши, – категорически заявила Зинаида Кирилловна.
– И что делать? – спрашивала. – Я не знаю, как это вытирается. Да еще и на такой высоте, – рисунки были сделаны где-то на высоте 5—6 метров от фундамента школы. А я уже готовилась к тому, что убирать за моими «детками» придется именно мне.
– Вы еще долго за них все будете делать? – саркастически спросила завуч.
– Мне так проще. На то, чтобы разобраться, пойдет очень много времени. Да и как здесь разберешься? В классе не сдают друг друга, я проверяла. Один за всех, а все творят беспредел дальше…
– Я знаю. Как всегда, Титаренко заправляет парадом. А что будем делать с творчеством на заборе?
– И на заборе? На каком? – не поняла я.
– А вы зайдите во дворик и посмотрите на забор и стену школы. Уголок творчества. Каждый желающий высказывает миру все, что наболело—накипело, – завуч не поленилась, и на следующей перемене сводила меня в школьный задний дворик. Там все стены и забор были зарисованы и исписаны крылатыми фразами. Вот где свобода слова. « Я скоро сдохну от науки, школа – адские муки!» и небольшая смерть с капюшончиком и косой рядышком. Или «Кончай курить и валим все на хату». А как вам «Бомжам не место в нашей школе!». Убила окончательно фраза «Нужна шлюха – позвони Танюхе!» и приписан телефончик.
– И что, и это мои? Все? – мои глаза становились все больше и больше прямо пропорционально объему информации, которую я считывала со стен и забора.
– Я вчера собственными глазами видела, как Агеев вырисовывал вон ту розочку, – иронически выговорила завуч. С последним словом «розочку» я посмотрела на цветочек, и в мою голову феей впорхнула свежая идея. В каком—то учебнике педагогики я как-то прочла, что для того, чтобы ребенок отказался от определенных пакостей, нужно эти пакости легализировать, другими словами разрешить и даже поощрить.
– Скажите, а ведь тот забор не нужен? – живенько спросила я Зинаиду Кирилловну.
– Нет. Рудимент. От стройки остался. Просто некому развалить. Если бы вы со своими архаровцами это сделали, то можно было бы считать инцидент решенным, – пробовала как-то вырулить ситуацию завуч. Я догадывалась, что, возможно, из-за этого предложения, она и начала этот разговор. Но теперь у меня были другие планы. Моя инициатива полностью ломала планы Зинаиды Кирилловны.
– Прекрасно! А вы не против, если на следующей недельке мы проведем общешкольный конкурс «Творчество на заборе»?
– Что? Зачем? У нас и так этих конкурсов огромная куча, я приказы и отчеты не успеваю печатать, – возмутилась завуч.
– Детям нужно реализоваться. Позвольте это сделать, и им будет не интересно обрисовывать стены. Как известно, запретный плод сладок. А если сделать его не запретным?
– А если увлекутся и всю школу обрисуют? – боялась завуч.
– Не получат приз. Пустим утку, что здесь видеокамеры понатыканы, – нашлась я. Завуч скривилась так, словно она среда, а я пятница.
– Как видеокамеры? Соня Константиновна, вы вроде нормальный педагог, а такое морозите, извините, у детей набралась этих словечек, теперь выскакивают когда надо и когда не стоит.
– Такие. Что вот это за штуки? – я указала на какие-то устройства на углу школы, висящие колокольчиками на уровне второго этажа.
– Раньше здесь флаг крепили. Не думайте, что дети глупые. Они сразу поймут, что им соврали.
– Согласна. Это не очень похоже на камеру. А вы говорили, что у вас в кабинете сломаны две камеры.
– Ну и что? Сломаны же.
– Прикрепить. Привселюдно. Среди бела дня. Чтобы видело как можно больше учеников. Кто не увидит – тому расскажут. Здесь новости быстро разлетаются. А то, что они сломаны, говорить не обязательно.
Завуч посмотрела на меня, как на душевнобольную, сбежавшую с элитного дурдома, но к директору пошла и предложение выдала, правда, как свою идею. Директор как услышал о новом конкурсе, обрадовался, словно малое дитя. Даже немного выделил финансов на краску и кисточки, чтобы закрасить забор белым – фон для будущих рисунков подготовить.
Покрасили забор, разделили на равные части, и каждый класс после уроков «творил», что хотел. Чего только не нарисовали!
– А матюкню можно? – скаля зубы, спрашивал Генка.
– Можно. Но это будет некрасиво и класс не получит баллы, – объяснила я. Больше вопросов не было. С каждым днем рисунков ставало все больше и больше. Некоторые были наивными, некоторые детскими, даже иероглиф кто-то нарисовал. Но в общем – интересно. Было решено такой конкурс каждый год проводить.
Где-то на пятый день от начала конкурса на заборе появился необычный рисунок разломанного пополам сердца со сломанной стрелой, по которой стекали капельки крови. Кто был автор этого рисунка – не известно, из какого класса – тоже не понять. Даже когда именно этот рисунок победил – автор все равно не нашелся, пожелал остаться инкогнито. После оглашения результатов под рисунком появилась надпись «Спасибо!» Эту романтическую историю ученики нашей школы рассказали ученикам других школ города, а там все завертелось, и в школу даже приехал корреспондент из молодежной газеты. Спустя недельку мы любовались небольшой статьей о нашем удивительном загадочном художнике.
Глава 18 Педсовет
Мы – педагоги!
Мы – педагоги!
К ученикам беспощадны и строги!
Трудно им?
Тяжко?
Так им и надо!
Нет им пощады!
Нет им пощады!!!
(Л. Сирота «Марш педагогов»)Мой первый педсовет. Еще до этого дня я была наслышана о таком интересном действе, которое надолго задерживало учителей и администрацию школы в актовом зале, как педагогический совет. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сорок раз услышать.
В понедельник после уроков все учителя медленно собирались в актовом зале, неся с собой, кто что: одни журналы, другие – пачки тетрадей. Готовились основательно, чувствуя, что это стихийное бедствие надолго. Если бы директор разрешил перенести в актовый зал половину подсобок – перенесли бы. А так, взяли только самое необходимое – кучу тетрадей (а че столько времени пропадать будет зазря) и журналы, ведь списки писать тоже когда-то нужно. Расселись по интересам.
Администрация заняла свои почетные места за длинным столом, покрытым красной скатертью, на сцене. К всеобщему удивлению я прошла к одиноко сидящей Жанне Григорьевне и, с ее позволения, присела рядышком. На ее удивленном лице прочла благодарную улыбку. Вот как-то так – теперь две белые вороны вместе.
В начале педсовета директор приветливо представил меня всему коллективу, но, если честно, то меня уже все и так знали, ведь пошел второй месяц учебного процесса. Дальше директор толкнул заранее подготовленную речь о важности этого года и быстро перешел к рабочим моментам, первый из которых был – плачевное состояние журналов.
– Я понимаю, многоуважаемые, что всех нас очень напрягает великое количество писанины, и все заняты, и всем некогда, но журнал есть документ. Когда придет проверка с РОНО, никому не будет дела до того, проводили вы урок или не успели. А вот незаполненные страницы всем вспомнят. И никто не получит премию под Новый год. Вот специально взял два журнала, – и директор открыл журнал 11-А. Я мысленно сжалась, как пружина. В 11 классах я не могла себе позволить отвлечься ни на минуту, иначе ученики бы расслабились и урок превратили в комедию, поэтому часто не успевала заполнить предметную страницу.
– Вот, – директор нашел первого «виновного» и очень радовался, что сразу такая удача. – Три урока не заполнены. И кто так работает? София Константиновна Соломина. Молодой специалист, пока простительно, еще нет достаточного опыта. Жанна Григорьевна, вы теперь на правах наставника, подучите коллегу, – слава Богу, списали на неопытность. Но щеки так горели и жуть, как стыдно было.
