Манга и философия - С. Титова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В начале двадцатого века наблюдалось растущее расхождение Запада с универсальной абсолютистской этикой. Постмодернистское движение (получившее более сильное распространение в Европе, чем в Америке) задавалось вопросом, может ли вообще существовать этика. В американских комиксах результатом этого стало увеличение количества антигероев. Персонажи наподобие Спауна и Панишера не являются хорошими людьми, на которых мы хотели бы быть похожи. У них особые миссии и довольно эгоистичные мотивации. Герои старой школы, подобные Бэтмену, Человеку-пауку и Супермену, изображались как более уязвимые и более сильно желающие делать то, что они делают, чтобы остановить злодеев. Они сталкиваются с моральными проблемами, которые, кажется, не имеют лёгких решений, и они случайно убивают людей (как делала Вондер Вумен несколько лет назад). На первый взгляд злодеи становятся более симпатичными. Многие из этих ранних в 1980 году были сделаны людьми, которые оказались глубоко вдохновлены японской мангой, например Фрэнк Миллер, который делает «Сорвиголову» и «Тёмный рыцарь возвращается», действительно обожает жестокие комиксы.
Постмодернизм и сопутствующий ему моральный релятивизм не преобладает в американской концепции нравственности, вот почему эти антигерои существуют рядом с более традиционными я-не-могу-убивать-супергероев супергероями. Всё больше создателей комиксов экспериментируют с жанрами, иными, чем супергерои, или бросают вызов традиционному пониманию супергероизма. В свете этого хочется думать, что американские комиксы и манга двигаются по направлению к сходному нравственному ощущению. Однако, хотя они могут содержать похожие идеи, это не значит, что у них одинаковая нравственная структура. Постмодернистское отрицание супергероев по-прежнему рассматривает мораль как набор отвлечённых принципов, и невозможность определить эти принципы ведёт к тому, что постмодернизм бросает вызов морали. Японское отрицание супергероев не является отрицанием моральных стандартов в полном объёме, скорее это отрицание частной концепции морали.
Японская этика всё ещё может изменить теорию морали, хотя и глубоко укорененную в социальных ролях и взаимоотношениях с пониманием того, что хорошее и плохое может быть понято только в отношениях с другими. Но это не отменяет различия между добром и злом, это просто делает его более сложным, чем в традиционных историях о супергероях. Вот почему Супермен, первый и наиболее парадигматичный американский супергерой, никогда не был адаптирован для манги (это слухи, но если он и существовал, то очень недолго). Инопланетный супергерой, который становится символом беспристрастной морали, не сочетается с традиционной японской этикой. В лучшем случае традиционные супергерои были интерпретированы таким образом, чтобы подходить к нравственной структуре, как мы видели на примерах Человека-паука и Бэтмена.
Понимание того, почему комиксы в США и Японии отличаются, может быть поучительным для создателей американских комиксов. Американские комиксы заигрывают с антигероем и очень порочным героем во всех жанрах. Во-первых, это может показаться эквивалентом моральной сложности японских героев, но это игнорирует тот факт, что японские супергерои являются критикой одного вида этической структуры и что есть другие этические идеалы, которые представлены в разнообразных жанрах манги[8]. Западные комиксы, кажется, разрывают с одной идеей морали, не предлагая взамен другой (возможно, потому что мы привыкли смотреть на мораль только с одной стороны). Это очень опасный путь, и, как мы можем видеть из японской манги, это не единственная открытая дорога. Другие этические традиции предлагают нам альтернативные пути размышления о том, что значит быть хорошим человеком.
Одна из причин, по которой так много супергероев в американских комиксах, возможно, заключается в том, что в западной традиции существует практически только одна концепция понимания того, что значит действовать нравственно. По той же причине недостаток историй о супергероях в манге может быть свойством более сложного понимания нравственности в японской традиции, которая не только позволяет иметь более широкий выбор героев, но также требует, чтобы был представлен широкий выбор, чтобы японский читатель мог развивать свои умения зрелых этических размышлений.
5
Неужели Афина и правда носит розовое?
Адам Баркман
Когда я думал о моей реакции, я начал осознавать, что определённые жанры манги, особенно манги, связанной с мифологией, вызывают во мне чувства такого рода, которые я едва ли могу припомнить. Я обнаружил, что не имеет значения, была культура, создавшая мангу, в основном атеистической, как в Северной Корее, синто-буддистской, как в Японии, или христианской, как в США: манга, относящаяся к мифологическим темам, произведённая где бы то ни было человеком, верящим во что угодно или не верящим ни во что, кажется, оказывается способной пробудить во мне духовное желание, которое Платон называл духовным эросом. Любовь, которая посылает душу познавать предельную реальность. Предельная Реальность, согласно Платону,— это мир форм, но мы можем представить её как не относящееся к определенному вероисповеданию имя самого Бога в той мере, в какой он содержит полноту совершенства, так же как разумность, нравственность, всеобщность, радость и любовь.
Теперь, после этих догадок и других, я могу сформулировать мою собственную философию мифа, которую можно выразить так: миф может иметь как исторические, так и неисторические корни, хотя некоторые из них можно понимать как воплощающие в общем, хотя и конкретном неметафорическом смысле, определённые рациональные факты. Это факты, которые не противоречат разуму, но не могут быть выведены разумом — или нашей ограниченной способностью делать выводы — одно из двух.
Мы не знаем наверняка, были ли мифы о гибели и подъёме богов, таких как Озирис, Иштар, Ваал, Персефона, Митра, основаны на реальных исторических событиях или нет. Однако определённые аспекты этих мифов могут быть верными описаниями картин Предельной Реальности. Для этого есть три причины.
Во-первых, ничто в гибели и подъёме богов не противоречит разуму, в отличие от мифов о месопотамских богах, создавших людей для того, чтобы они были их рабами, которые, очевидно, являются фальшивым описанием Предельной Реальности, как говорит Платон — чем более божественным является существо, тем более нравственным он или она должны быть.
Во-вторых, эти мифы универсальны, что значит: они найдены практически в каждой культуре, хотя, конечно, каждая культура одевает их в своё собственное культурное убранство. Однако именно потому, что такие мифы существуют практически в каждой культуре, из этого не следует, что каждая культура основывает на этих мифах одинаково правдивые описания Предельной Реальности и отсюда — равную способность к волнующей духовной жажде.
В-третьих, миф отличается от метафоры и развернутой метафоры или аллегории, которая разумно сводит одну концепцию к другой,
