Парадокс Ферми - Мария Семенова

«Завтра же насчёт нескользящей обуви распоряжусь…»

Благополучно оказавшись внизу, Президент невольно пригнулся и мелкими шажками направился в дальнюю, задрапированную чёрным бархатом часть зала. Творцы, до чего же он ненавидел этот державный размах, пафосный простор, высоту потолков, глянцевые озёра каменных полов… Ему здесь без конца чудились наёмные убийцы, берсенские диверсанты да просто сумасшедшие, вздумавшие прославиться. Вон за той вычурной колонной… в тени вон той безвкусной статуи… внутри вон той дурацкой прямоугольной ниши…

Он знал: если захотят убить, убьют обязательно. И не помогут ни охранные системы, ни боевые киборги, ни вся система госбезопасности, возглавляемая щедро награждённым министром. Никто и ничто его не спасёт. Кругом предатели, изменники и трусы. Никому на этой планете до конца верить нельзя. А потому — быстрее, быстрее, быстрее в дальний уголок зала, где за тяжёлой бархатной портьерой его ждёт секретная дверь. Спрятаться, исчезнуть, раствориться, запереться на тысячу замков…

Скоростная платформа, окружённая гудящим ореолом силового поля, опустила его на два километра ниже поверхности. Здесь в толще скальных пород располагалось личное убежище Президента — полтора десятка уютных помещений со всеми мыслимыми удобствами. И, что главное, никакого намека на охрану. Охрану, которая способна предать. Только возведённая искусными строителями система безопасности и жизнеобеспечения. Строителями, которых уже нет давно в живых…

«До чего же хорошо дома…» Президент ещё раз проверил защищённость периметра, громко, с облегчением, вздохнул и направился в любимую Розовую гостиную. Мгновение постоял, впитывая успокаивающую обстановку, потом шагнул к стене и выдвинул контейнер, раскупорить который могла лишь его собственная рука. На его лице возникла улыбка. Даже у главы империи могут быть свои маленькие радости. В глубине контейнера на золотых подставочках лежали объёмистые инъекторы, естественно тоже золотые. Каждый из них Президент зарядил самолично, тщательно и с любовью. «Солнечная поляна», «Тихий дождик», «Ласковый ручеёк»… Купажи ханумака были разные, каждый сулил свои особенности ощущений, но все сулили несколько часов блаженного отдохновения. Всё растворится, не будет ни печалей, ни мыслей — ничего…

Ах как жаль, но не время, пока ещё не время. Предстояло ещё множество дел, а значит, требуется не забвение, а, наоборот, предельная концентрация.

Тяжкий долг главы государства…

Президент сделал над собой усилие, захлопнул дверцу контейнера, мгновение подумал, порывисто вздохнул и уже с лёгким сердцем открыл другой, устроенный по соседству. Там тоже сверкало полновесное золото: массивные курительницы, шкатулочки с триноплёй, лопаточки для трамбовки, изящные ручные раскуриватели, ценимые знатоками, — некоторые утверждают, что автоматический поджиг вызывает неприятное послевкусие.

Скоро вспыхнул огонёк, потянуло дымком, по жилам Президента побежало тепло. Он вставил чип в голопроектор и сел на диван. Изображение, явленное в цвете и объёме, было не просто хорошо знакомо, но и тщательно изучено ведущими аналитиками. Оно вызывало тоску, как отрыжка после изысканной трапезы. Чип содержал записи допросов Зетха.

Красавчик Зетх, как называли его когда-то в Высшей школе, был всё таким же стройным, подтянутым… Прекрасный принц в шлеме из медного золота, вызывающий зависть мужчин и улыбки женщин. И несмотря на свой статус арестованного — насмешливый, уверенный и непоколебимый. А о чём ему беспокоиться? При его родовитости смертной казни или кастрации можно не опасаться. Максимум, что ему грозит, — это изгнание, лишение гражданских прав или депортация в чужое тело. Ну а там, глядишь, очередной юбилей, а с ним и амнистия. Причём, как выясняется, весь Зетхов бизнес вне зоны имперской юрисдикции — на Тёмной стороне. То, что накрыли гэбисты, — это так, пустяковина. Астероиды — заледенелые каменюки без сколько-нибудь ценной минеральной начинки, производство заложено и перезаложено, звездолёт мало того что арендованный, так ещё и выработал весь свой ресурс. Неудивительно, что Зетх знай себе улыбается и цитирует малоизвестные законы, мотая нервы имперскому дознавателю.

Сюда бы его, в этот бункер. Не имперского дознавателя, а Рыжего Зетха… Небось живо улыбаться бы перестал. В президентском кресле не до веселья. Как говорят в народе, куда ни ткни, всюду дырку проткнёшь. Нравственность стала такая, что через одного уроды рождаются. Природные ресурсы вот-вот иссякнут, наука буксует… А главное, этот последний ультиматум с Ракхазы касательно той планеты. И добро бы вправду был лакомый кусочек, жемчужина в имперской короне, а то ведь так, дыра дырой. Не будь она спорной, ракхазцы про неё небось целый галактический год[35] бы даже не вспомнили. Президенту мучительно захотелось наплевать на все директивы Межпланетного Совета и шарахнуть по голубой звезде Ракхаза из всех аннигиляторов Кредорбийской империи. А лучше всего — скрутить там у них пространство в чёрную дыру, чтобы неотвратимо вобрала ещё и соседей…

Ну да. Размечтался.

Только попробуй — Межпланетный Совет мигом внесёт в Чёрный Список, натравит Трибунал… который накопает такого, что лучше об этом даже не думать. Потому что тогда не помогут ни Конвенция, ни президентский иммунитет. Они ведь там, в Совете, сплошь праведники, все только и делают, что стараются угодить на Светлую сторону…

— Уроды, — вслух выговорил Президент, благо здесь можно было давать волю чувствам. В последний раз затянулся, положил на стол иссякшую курительницу и с ненавистью посмотрел на Зетха, самодовольно усмехавшегося с голограммы.

Прошлое накрыло его, как всегда, неожиданно. Отравленной волной накатила злоба, ревность, мучительная обида на судьбу. Какие государственные дела?.. Даже на имперском уровне всё растёт из личных приязней и неприязней. Вспомнилась Небетхет — стройная, улыбающаяся, в просвечивающем брачном платье. Такая манящая и желанная… Если по совести, она никогда не хотела его. Это был брак по расчёту. Он — сын тогдашнего Президента. Она — дочь министра. Почти династическая свадьба… И вот тут-то и появился ещё один сынок. Полководческий. Без совести и чести.

— Я тебе устрою правосудие. Ты у меня попомнишь Имперский суд…

Президент сжал кулаки… и неожиданно вздрогнул — услышал зуммер гиперсвязи.

Беспокоили, как оказалось, из его же собственной администрации. Вопрос был технического свойства, но безотлагательный и притом весьма деликатный. И конечно же, источником очередной проблемы был Зетх. Как выяснилось, сегодня он передал своему доверенному лицу послание лично для Президента, благо высокое происхождение, согласно Конституции, наделяло его таким правом. Вот в администрации и интересовались, пересылать ли послание. И если да, то куда.

— Первая линия, третий терминал, бункер номер семь, — буркнул Президент.

Принял голограмму, покосился на пустую курительницу, поколебался… взял из контейнера новую, уселся и дал команду проектору.

Личное послание Зетха оказалось совершенно не таким, как можно было бы ожидать.

Чем легче становилась курительница, тем солнечней делалось на душе у Президента, и дело было совсем не в тринопле, пусть даже и высшего качества. Досмотрев запись, глава Кредорбийской империи улыбнулся самой настоящей улыбкой и велел проектору повторить. Нет, он не переменил своего мнения о Рыжем Зетхе. Тот, несомненно, был полностью безнравственным ублюдком и распоясавшимся уголовником… Но как же здорово работала у него голова! Зетх был гений, вершина преступной эволюции, соль земли, как древние выражались. Правда, оставалось неясным, как эта самая земля его ещё носила.

«Да, тут есть о чём поговорить. И поговорить немедленно».

Президент остановил проектор, со стуком положил курительницу и решительно включил гиперсвязь:

— Министра безопасности. Живо!

Перед глазами били крылышками светлячки, в желудке, как всегда после перебора с триноплёй, ворочалась угловатая тяжесть, зато как легко было у него на душе!

В кои-то веки…

Брагин. Встреча со Щеповым

Ночь, опустившаяся на Санкт-Петербург, даром что не летняя белая, а стылая осенняя, была хороша. Уже тем, что хотя бы не моросил, порываясь замерзать на асфальте, ледяной питерский дождь. Брагин ехал по Московскому проспекту прямо на юг, где в холодном небе висела полная луна. В этот поздний час светофоры мигали жёлтым, не было ни пробок, ни гаишников, кати себе спокойно по главной дороге. Брагин только что вручил покупателю пригнанный аж из Челябинска микроавтобус, забрал «Синеглазку» и ехал домой, временно чувствуя себя богатеем.

«Синеглазка» была пронзительно-синим автомобилем «Рено-Логан», что интересно, ничем пока своё едкое прозвище не подтвердившим.[36] А что, бежит себе машинка, урчит мотором, везёт хозяина в родимую коммуналку. Да, бюджетная, маломощная, лишена престижа и наворотов. Зато, может, не украдут.