Замок целителей - Виктория Хенли

Свобода! Маэва понимала, что за ней все еще охотятся и преследователи могут в любой момент разрушить этот залитый лунным светом покой и обречь на каторжный труд. Но как чудесно просыпаться по утрам и самой выбирать себе занятие. До самого побега слово «свобода» означало для нее только возможность полежать на подстилке после рабочего дня, слушая рассказы Лилы о мире, которого ей никогда не суждено было увидеть. Маэва трудилась в курящейся паром бане едва ли не с тех пор, как научилась ходить. Малышкой еще она разносила полотенца, стирала и складывала шелковые халаты. А когда подросла, научилась составлять ароматы из трав и цветов. Когда ей исполнилось пятнадцать, Орло показал основы массажа, чтобы она могла разминать мышцы сливийской знати. И все это время он был и защитником ее, и надсмотрщиком. Орло. Что-то он поделывает сейчас? Она представила, как Орло приглядывает за огнем, где кипятятся чайники, покрикивает на рабов, приказывая им поспешить.

Вчера она целый час просидела возле ручья, окуная ноги в воду, просушивая их и снова окуная, и мечтала, как переплывет через океан и встретится с отцом, Кабисом Деноном. На груди его был шрам. И если он еще жив, она, возможно, сможет его найти.

Она поглядела вверх — на облитые лунным светом ветви деревьев. Листья их, чуть трепетавшие под дуновением ночного ветерка, казалось, приплясывали. Маэва смежила веки.

И как только она сделала это, мир снов увлек ее в дом, с которого был сорван потолок. Каменные стены рушились на глазах, камни сами падали вниз и разбивались.

Рядом появился юноша, которого она встретила в серых коридорах. Он указал ей на растрепанную девицу, бежавшую к ним обоим.

И тут Маэва увидела огромную птицу, настолько черную, что та затмевала звезды, налетавшую на бегущую девушку. Юноша обхватил девушку за плечи. Маэва поглядела вниз — на камень дримвенов. Из середины его бил золотой луч. Она выставила камень вперед.

Незнакомая девушка протянула к Маэве обе руки. И не прикасаясь к камню, начала впитывать в себя его золотистый свет, пока не засветилась сама. И тогда она обернулась лицом к птице. Золотое пламя било из ее рук, а тело кружилось в таинственной пляске.

Птица громко забила крыльями, отлетая.

Юноша повернулся к Маэве.

— Пожалуйста, — попросил он. — Я должен…

Но Маэва уже проснулась в роще, сжимая в руке камень дримвенов. Девин и Яспер спали, и она, все еще неровно дыша, попыталась успокоиться. Она подумала, что целых семнадцать лет прожила во власти лорда Индола, зная одну только дорогу — от башни до бани… Сны снились ей часто, но такого яркого еще видеть не приходилось. А теперь во сне она путешествовала в неведомые края, а наяву скрывалась от лорда Морлена.

Лорд Морлен. Зачем только она понадобилась ему? Что увидел он в ней? Он, который повелевает столькими людьми и который может нанять кого угодно, и против него она, располагающая всего двумя друзьями.

Впрочем, у нее было нечто, чего лорд Морлен не имел. Она носила на себе камень дримвенов, и этого было вполне достаточно.

Глава двенадцатая

Ясперу нравилось наблюдать за порхавшими над шитьем ловкими руками Маэвы.

— Отмеряй большим пальцем, — наставляла она его. — И тогда шов выйдет ровным. А руки надо держать вот так.

Одна ладонь ее находилась под тканью, а другая над нею, в то время как Яспер переворачивал свой лоскут на каждом стежке.

— Не получается, — жаловался Яспер. — Просто мои руки не приспособлены, чтобы держать такой маленький и острый предмет, как игла.

— Но ты ведь справляешься с рыболовными крючками.

Он усмехнулся:

— Даже самый маленький из крючков больше иглы настолько, насколько мой большой палец толще твоего.

Они расположились в своем лагере на камнях. Девин ловил рыбу у ручья. Повозка была спрятана неподалеку — между деревьев. Яспер сходил к дороге и обратно и надеялся, что сумел скрыть все оставленные коляской следы. Конечно, он воспользовался ответвлением дороги — не более чем простой колеей, однако надо знать полосатых. И он старательно прислушивался ко всякому новому звуку.

— Мне нравится шить. Девин любит ловить рыбу, а ты прекрасно справляешься с крючками и углями. — Маэва улыбнулась ему.

— Нам, свободным, известно, как можно выжать все тепло из уголька.

— Не понимаю, как тебе удается зажигать костер, чтобы он не дымил. Каждый раз, когда я прикасаюсь к нему, над огнем поднимается столб дыма.

— Это все потому, что ты каждый день окунаешься в воду. Огонь терпеть ее не может. — Яспер ухмыльнулся и перевернул свою ткань.

— Ты и сам бы мог искупаться.

— В самом деле? — Яспер опустил свою работу — штанину для Девина — и аккуратно воткнул иголку в ткань. Он потянулся.

— В самом деле.

— Маэва, иногда мне кажется, что ты знаешь обо всем, чего не знаю я, а я видел все, что не видела ты. Значит, если нас объединить вместе, получится толковый человек.

Она не расставалась с шитьем.

— Но никто из нас не был там, куда мы направляемся.

— Если мы только сумеем добраться туда. — Нет никакого смысла изображать уверенность в этом.

Нахмурив лоб, она склонилась над шитьем.

— А ты поплывешь с нами через океан?

— Если бы я только знал, что буду делать на востоке. Я же родился в Сливии.

— Но если тебе не понравится эта мысль, я бы отдала тебе на обратный путь все оставшееся золото.

— Маэва, ты должна понять, что золота при нас не должно быть. Если меня обыщут, эти два дилана могут принести нам только рабство. Или смерть.

— Тогда я сама понесу их. — Она никак не хотела расстаться с монетами.

Яспер утопил бы их в ручье и успокоился лишь тогда, когда собственными глазами увидел бы, как золото погрузится в ил. Он прожил свою жизнь, не зная, что такое диланы, нередко в кисете его не нашлось бы и пары бесает. Прожить можно и не имея денег.

— Я закончил этот шов, — проговорил он вставая. — А вот и Девин.

Мальчик поднял вверх две увесистые рыбины. Яспер похлопал его по плечу:

— Я помогу тебе почистить их. А потом хочу искупаться.

Маэва улыбнулась:

— Искупаться?

— Да. Ради тебя я готов даже залезть в холодную воду.

— Ты споешь нам, Маэва? — спросил Девин, плюхая добычу на камень.

Маэва приложила отрез желтой ткани к своей ноге.

— Я жила на границе света и тьмы,Скрывая свой истинный лик,Но путь мой далек, далек и велик,Я теперь бегу из тюрьмы.Иди же со мной, иди же со мной,Да не погаснет наш свет.Любовь моя нашей станет звездойВ веренице отпущенных лет.

Яспер взял свой самый большой крючок, чтобы выпотрошить пойманную Девином рыбу. Голос Маэвы рассеял все его опасения. Она любила эту песню. Яспер не вполне понимал смысл двух первых строчек, однако не имел совершенно ничего против двух последних. Маэва говорила, что узнала песню от матери, которой ее пел так и оставшийся неизвестным девушке отец, однако Ясперу было приятно относить эти строчки к себе самому.

Яспер шагал по пыльной дороге, служившей главной улицей той небольшой деревеньки, возле которой они расположились. Из-под ног его поднимались облачка пыли, на лице — привычная маска тупицы, кепка надвинута на лоб. Он вошел в лавку, где его приветствовала воструха хозяйка, у которой Яспер покупал ткань.

— Смотри-ка, портки зачинил.

Яспер поскреб в затылке, попытавшись представить, что бы та сказала, если бы запустила руку в большой карман, который Маэва пришила к внутренней стороне его куртки.

— Мне крючки нужны. Рыболовные. И самые большие.

Она достала из корзинки три крупных стальных крючка.

— Три штуки за одну бесаету и маленький крючок в придачу.

Яспер полез в карман за монетой.

— И где ж ты собрался рыбу ловить? — спросила она.

— Там, где рыба есть.

— Ха! Он еще шутит. — Улыбка исчезла с ее лица. — Тогда удачи тебе.

— Смотрю, на полках у тебя не густо. — Он оглядел едва ли не пустую лавку.

— Это все полосатые. Они меня грабили, а я должна была стоять и смотреть. Словно бы сама укрывала пару беглых рабов! — От ее слов по шее Яспера пробежали мурашки. Хотелось бы знать, хватило ли у наемников Морлена ума поинтересоваться, не покупал ли кто ткань. — Они все допытывались, не видел ли здесь кто-нибудь девушку в синем платье и мальчишку со свежими метками. Ха… Будто такая парочка может пройти через деревню незамеченной.

— А награда назначена? — спросил Яспер.

— Два дилана, мне и за десять лет столько не заработать. — Она разгладила фартук. — Полосатые не захотели слушать меня, уж и не знаю, сколько пришлось возиться, чтобы привести потом здесь все в порядок. Никто не знает, когда они вернутся.