Библиотечка журнала «Советская милиция» 4(34), 1985 - Семен Курило

— Так я сегодня же распоряжусь…

— Не стоит, с твоего позволения я сам возьму над ней шефство, а для начала схожу к матери.

…Двухэтажный дом старой постройки с почерневшими от времени кирпичными стенами. «Да, — невольно пришло в голову участковому, — пройдет еще несколько лет и от этих невзрачных хибар не останется и следа. На глазах меняется город. Как просто. Одно сломал, другое построил. С людьми куда сложнее».

Зашел во двор, и сразу же бросился в глаза беспорядок: куча всякого хлама, разбитые бутылки, клочья бумаги, грязь.

Разыскал нужную квартиру. Постучал.

— Кого надо? — послышался хрипловатый голос.

— Из милиции.

Щелкнул замок, открылась дверь. Перед ним стояла неряшливо одетая женщина. Лицо одутловатое, глаза воспалены, видно, что накануне провела бурный вечер. Это подтверждали и разбросанные по комнате бутылки из-под водки, груда грязной посуды на столе, мусор.

Иван Максимович окинул взглядом комнату.

— А пол-то подметать надо. В курилке и то меньше окурков бывает. У вас что сегодня — выходной?

— Во вторую смену пойду. Да вы не думайте, что у меня всегда так. Просто знакомые в гости заглянули. Что же тут такого? Мы же законы не нарушаем.

— Да уж вижу, каких гостей принимали. Вы одна здесь?

— Почему же одна? Дочь у меня есть.

— Где она?

— Кто ее знает. Ушла и нет. Мы с ней живем всяк по себе.

— А отец вашей дочери давно в Заполярье?

— Откуда вам известно, что он там? — удивилась Клубенко. — А, понятно, Зинка что-то натворила и в милицию попала.

В этих словах было столько холодного равнодушия, что участковому стало не по себе.

— Она действительно попала в наше поле зрения, но думаю, в этом отношении ей повезло.

Участковый хотел узнать побольше о беглом родителе.

— Да я и не знаю, кто он, — с тем же равнодушием ответила хозяйка. — Попробуй, разберись. Безотцовщина она, вот и все.

Сколько раз ему, сотруднику милиции, приходилось иметь дело с рецидивистами, опасными преступниками, но в эту минуту он был буквально потрясен таким цинизмом.

Саранюк решил зайти к замполиту райотдела Тимченко посоветоваться насчет Зины.

— Есть у меня одна мысль. Надо только с ней поговорить. Если согласится — определю на чулочную фабрику. Там ей понравится, уверен.

Виктор Михайлович Тимченко одобрил идею, обещал оказать содействие.

Саранюк наконец попал в общежитие.

— А вашей подопечной нет, — пошутили на вахте. — Новые подружки в столовую увели. Да вот, кажется, они уже возвращаются.

Она сразу заметила капитана.

— Ну как, тебя здесь не обижают? — тихо спросил Иван Максимович.

— Нет. Тут хорошие девчонки.

— Вот и отлично. А я видел сегодня твою мать, говорил с ней. Пожалуй, сейчас тебе домой возвращаться и впрямь не следует. Первое, что надо сделать — это устроиться на работу. И с жильем уладить. Ты, кстати, в каком классе учишься?

— В десятом.

— Придется заниматься в вечерней школе. А кем бы ты хотела работать?

— Если честно, то смотрела передачу о часовом заводе. Там все в белых халатах, с пинцетами в руках. Такие аккуратные, красивые. Как актрисы. Вот бы мне такую работу!

Саранюк постарался спрятать улыбку. Кинозвезды ей покоя не дают. У молодости, конечно, свои точки отсчета. Сам не раз наблюдал, как вроде бы толковые обстоятельные парни в дни призыва в армию не о характере будущей службы спрашивали, а туда просились, где форма понаряднее, поэффектнее.

— А на чулочную фабрику пойдешь?

— Это же совсем не то.

— Да ты же там никогда не была. Между прочим, я через час туда поеду, дело одно есть. Хочешь, возьму с собой?…

Миновав проходную, они сразу направились в производственный корпус. Дверь одной из комнат была открыта, оттуда доносился звонкий девичий смех. Зина увидела длинный ряд зеркал и кресел.

— А зачем здесь маникюрная?

— Как зачем? Ноготки должны быть гладенькими, отполированными. Ведь дело-то люди имеют с тончайшими нитями. Зацепы, обрывы — сразу брак. Вот для чего делают маникюр.

Саранюк порадовался, что оказался здесь, хотя, конечно, дела у него не было. Ради «крестницы» приехал. И вроде не зря. Миновали один цех, второй, третий. Зина внимательно присматривалась. Ее буквально завораживали легкие и быстрые движения девушек у длинного ряда машин.

— Что, интересно, а?

— Очень.

— Если нравится, буду просить дирекцию, чтобы приняли тебя. Так как? Решай сама.

— Уже решила.

…И хотя этот день у участкового был короче обычного — успел он сделать много. Побывал в двух домоуправлениях, три часа принимал жителей, многим помог, как говорится, не выходя из кабинета. Потом и выступил перед рабочими. Его долго не отпускали, сыпались вопросы, предложения.

Быстро сгустились сумерки. Только в девять часов сумел выкроить время, чтобы заглянуть к Зинаиде. По дороге купил колбасу, хлеб, сыр, бутылку ситро…

— Ой, зачем вы? Я же не голодна.

— Ешь, ешь! Завтра на свой хлеб перейдешь.

Чтобы не смущать ее, вышел из комнаты. Поинтересовался у воспитателя:

— Скажите, что за соседки у новенькой?

— Одна погулять любит и других с пути сбивает. Она замужем была, да разошлась. Ее бы отселить к тем, кто постарше. Они бы ее приструнили.

Взял на заметку: попросить коменданта учесть это пожелание.

А подопечная уже выглянула в коридор.

— Все в порядке, заходите, дядя Ваня, — а сама смущенно улыбается.

«Дядя Ваня…» — очень уж растрогали эти слова участкового.

Она проводила его до выхода, но не отпускала, нервно теребила рукав кофточки. Видно, хотела что-то сказать и не решалась. Наконец тихо промолвила:

— Вы так много для меня сделали, но… — и запнулась.

— Говори, что тебя тревожит?

— Дядя Ваня, а мой отец? — и уже решительнее: — Вы поможете мне найти его?

— Обязательно. Мы сразу же займемся этим, когда уладим все дела с работой и учебой.

«Позже скажу ей всю правду, — решил Саранюк. — А пока нельзя. Ей и без того сейчас трудно».

Больше полугода Зина Клубенко жила самостоятельно. Два месяца была ученицей, а потом присвоили ей третий разряд, сама встала к станку. Зарабатывала прилично. Обновки приобрела. Новая соседка, которую по просьбе участкового перевели в Зинину комнату, тоже училась в вечерней школе. Вместе они готовили уроки, ходили на занятия, в кино.

Раз в неделю в общежитие обязательно наведывался Иван Максимович. Разные они вели беседы. Как-то выложил ей всю правду об отце-полярнике. Посоветовал не думать о нем. Она выслушала молча и только до боли стиснула пальцы.