Индийская принцесса - Мэри Маргарет Кей

Сарджи был жизнерадостным и занимательным спутником, но в северном направлении Аш предпочитал ездить один. В таких случаях он обычно добирался до увенчанного развалинами одинокого холма над рекой, откуда смотрел на зубчатые очертания древних гор, зная, что Джули стоит только выглянуть из окна Рунг-Махала, чтобы тоже увидеть их…

Они казались столь легко преодолимыми с виду: низкая гряда, тускло-золотая в лучах предзакатного солнца или сине-зеленая в дрожащем знойном мареве полудня. Однако Аш знал, что там очень мало троп и еще меньше перевалов, по которым можно пройти пешком, а тем более проехать верхом. Опасности, подстерегающие на горных перевалах, и мили непроходимых, населенных тиграми джунглей в нижней части склонов отбивали у желающих добраться до Раджпутаны всякую охоту сократить путь и заставляли большинство поворачивать на запад и двигаться в обход через Паланпур или же направляться на юг, в Бомбей, и ехать поездом через гхаты[9]. Но Аш совершенно не рассчитывал когда-нибудь снова пересечь границу Раджпутаны, так что трудности поиска пути через эти горы не имели значения. Даже если бы между Ахмадабадом и Бхитхором пролегала мощеная дорога, это не изменило бы ничего: Страна Королей была запретной территорией, и, подобно Моисею, он мог лишь смотреть издали на землю обетованную, но не мог вступить в нее.

Погруженный в свои мысли, Аш часами неподвижно сидел на холме – настолько неподвижно, что птицы, белки и даже робкие ящерицы часто приближались к нему на расстояние вытянутой руки. И только когда Дагобаз, отпущенный щипать траву среди развалин, начинал проявлять признаки нетерпения и беспокойно тыкаться носом ему в грудь, он словно пробуждался от глубокого сна, с трудом поднимался на затекшие ноги, садился в седло и возвращался по равнине обратно в Ахмадабад и в свое бунгало в военном городке.

В такие дни Махду неизменно поджидал Аша, тихо сидя на корточках в углу веранды, откуда он мог видеть передние ворота и одновременно бдительно наблюдать за кухней и хижинами для прислуги, чтобы его помощник, молодой Кадера, не отлынивал от работы.

Махду пребывал в подавленном настроении. Он чувствовал бремя прожитых лет, а также очень переживал за Аша. Нет, он не имел понятия, куда Аш ездит или чем занимается во время таких отлучек. Старик плохо знал географию, зато он хорошо знал Аша, и когда ему стало известно, что от Ахмадабада до границы Раджпутаны меньше дня пути, интуиция подсказала ответ, глубоко его встревоживший. Бхитхор находился недалеко от границы.

Близость княжества раны сильно обеспокоила Махду. Хотя до него ни разу не доходило ни самого туманного слуха, касающегося Анджули-Баи, он давно понял, что там произошло нечто более серьезное, чем вероломные попытки шантажа, предпринятые раной. Что-то глубоко личное для Аша-сахиба, лишившее его счастья и душевного покоя.

Махду был не глуп. Напротив, он был весьма проницательным стариком, который много лет знал и любил Аша, и это сочетание проницательности, любви и знания позволило ему совершенно точно догадаться о причине угнетенного состояния его мальчика. Он очень надеялся, что ошибается, иначе ситуация представлялась не просто трагической, но в высшей степени ужасной. Несмотря на многолетнюю службу у сахиб-логов и длительное пребывание в их стране, Махду по-прежнему твердо верил, что все порядочные женщины (особенно молодые и красивые) должны соблюдать строгий пурдах – кроме европейских, разумеется, ведь у них другие обычаи и едва ли их можно осуждать за манеру расхаживать с открытыми лицами, если у их мужчин хватает ума допускать столь неприличное поведение.

Старик осуждал тех, кто позволял раджкумари и придворным дамам столь часто встречаться и столь непринужденно разговаривать с Ашем-сахибом, который, понятное дело, в конце концов влюбился в одну из них, что было ужасно. Но все уже осталось в прошлом, и скоро он забудет эту женщину, как забыл другую – желтоволосую мисс-сахибу из Пешавара. Наверняка забудет, думал Махду, если учесть огромное расстояние, отделяющее Равалпинди от Бхитхора, и тот факт, что Ашу вряд ли когда-нибудь представится случай еще раз посетить Раджпутану.

Однако чуть больше года спустя, по несчастливому стечению обстоятельств, Аша-сахиба опять отправили на юг, причем не куда-нибудь, а в Ахмадабад, и теперь они снова находятся в пределах досягаемости от зловещего средневекового маленького княжества, откуда сам Махду в свое время убрался с такой радостью. И что еще хуже, его мальчик определенно несчастлив и подвержен приступам странного настроения, а сам он полон дурных предчувствий. Безусловно, Аш-сахиб не настолько глуп, чтобы пересечь границу Раджпутаны и попытаться снова посетить Бхитхор. Или нет?.. Влюбленные молодые люди способны на любое безрассудство, но если он сунется на территорию раны, на сей раз один, без поддержки вооруженных солдат, без данных правительством полномочий (или хотя бы разрешения), может статься, он не выберется оттуда живым.

По мнению Махду, рана был не из тех, кто способен простить человека, взявшего над ним верх, а тем более угрожавшего ему в присутствии советников и придворных, и ничто не доставило бы ему большего удовольствия, чем известие, что его противник тайно (и, вероятно, в костюме местного жителя) вернулся без ведома и согласия властей. Разве можно будет предъявить какое-либо обвинение княжеству, если сахиб просто бесследно исчезнет? Все решат, что он заплутал в горах и умер от жажды или погиб в результате несчастного случая, и кто сможет доказать, что он пересекал границу Бхитхора или хотя бы имел такое намерение?

Махду проводил бессонные ночи, терзаемый тревожными мыслями. Он всю жизнь служил только у холостяков и всегда держался низкого мнения о мем-сахибах, но теперь вопреки всему начал надеяться, что его мальчик встретит в британском обществе Ахмадабада какую-нибудь красивую молодую мем-сахибу, которая заставит его забыть неизвестную девушку из Каридкота, причинившую ему столько горя.

Но Аш по-прежнему раз в неделю уезжал один в сторону гор и предпочитал общество Сарджи или миссис Виккари обществу любой из подходящих мисс-сахиб в военном городке. А Махду продолжал волноваться по поводу возможных последствий этих одиноких верховых прогулок и опасаться худшего, и когда в конце января Аш велел ему взять длительный отпуск и отправиться в родную деревню на весь жаркий сезон, старик возмутился:

– Что-о? Оставить тебя на попечение юного Кадеры, который без моего присмотра запросто может накормить тебя пищей, способной вызвать расстройство желудка? Да никогда! Кроме того, если я уеду, некому будет следить за тем, чтобы ты не совершал никаких глупостей. Нет-нет, мой мальчик. Я останусь.