Большое убийство - Микки Спиллейн

Я выиграл подряд в трех заездах. Мы стояли у перил среди болельщиков и вопили во все глотки, подбадривая своих лошадок. И когда одна из лошадей, на которую я поставил, неожиданно сбавила ход и другая лошадь обошла ее на голову — сердце мое упало. Но в ста футах от финиша жокей щелкнул бичом и лошадь, прибавив в скорости, выиграла полголовы.

Эллен затрясла меня за руку.

— Можете открыть глаза, она выиграла.

Я взглянул на табло и убедился в правоте Эллен. Потом я посмотрел на билеты, зажатые в руке.

— С ума сойти! Понятно, почему некоторые ребята не могут жить без этого! Вы знаете, сколько я выиграл?

— Около четырех тысяч, не так ли?

— Да, а я — то надрываюсь, чтобы заработать на жизнь. Так вы легко можете стать миллионершей, кошечка.

— Боюсь, что нет.

— Почему? Вы же тоже выиграли, так?

— Да, мне это легко удается.

— А что тогда?

— Мне не нравится цвет денег.

— Зелененькие неплохо выглядят. Вы знаете лучший цвет?

— Я предпочитаю честно заработанные зелененькие, — объяснила Эллен. Честно... — она вся напряглась и руки ее сжались в кулачки. — Вы знаете, почему я радуюсь, когда лошади Скоби выигрывают? Благодаря этому и только этому я могу быть независимой от отца. Это из-за меня его жокеи стараются сменить цвета одежды перед скачками, но я все равно узнаю его лошадей.

Получается, что вроде он оплачивает мои расходы, хочет он этого или не хочет, и это-то его и бесит больше всего. Правда, все равно эти деньги идут от него и хотя не на прямую, но я все равно не беру ни цента из них.

— Если вы собираетесь выбросить их, то я с радостью подберу.

— Я не собираюсь их выбрасывать. Вы увидите, что я с ними сделаю.

Мы подошли к кассе и получили пачку свеженьких банкнот. Они так здорово шуршали и пахли свежей краской. Сложив свои в бумажник, я уже начал мечтать, что куплю на них. Эллен же швырнула свои деньги в сумочку, как будто это случалось каждый день. Мне было дико смотреть на это.

— Почему никто не следует вашей тактике? Если изучить вашу систему, можно действительно сорвать крупный куш и даже разорить владельцев ипподрома.

Она лукаво улыбнулась и взяв меня под руку направилась к воротам.

— Вряд ли это удастся, Майк. Ведь лошади Скоби побеждают не так часто, как хотелось бы. Чисто случайно я узнала, что сегодня они могут выиграть. И это не означает, что мне подсказывают. Просто я знаю всех тренеров и жокеев отца и в зависимости от этого делаю ставки.

— Неужели это для вас так легко?

— Выходит так. В газетах сообщают все о лошадях и о заездах. А я просто выбираю вероятного победителя и мне частенько везет, что так бесит моего старика.

— Вы — вымогательница, — заявил я. Это, наверное, обидело ее, но я добавил:

— Хорошенькая вымогательница, — и она крепко прижалась ко мне.

На протяжении всего пути назад в город четыре тысячи, лежавшие в моем кармане, жгли мне душу. Я хотел где-нибудь остановиться и отпраздновать мой выигрыш, но Эллен категорически отказалась и заставила меня ехать в Ист-сайд, показывая куда именно и меняя направление через каждые пять минут. Все казалось великолепным до тех пор, пока мы не остановились за каким-то грузовиком и я не осмотрелся по сторонам. Ну и местечко! Какой-то вшивый бар с разбитой витриной. Дверь отворилась и изнутри вышел парень. И тут меня ошеломил знакомый вид места. Я снова вспомнил дождь, провонявший пивом бар и парня, целующего на прощание своего ребенка.

У меня внезапно пересохло в глотке, я выругался вполголоса и, резко вывернув руль, объехал грузовик и помчался прочь от этого места. Так мы промчались кварталов шесть, после чего Эллен приказала:

— Поверните налево в следующий переулок и припаркуйтесь за углом.

Я выполнил ее пожелание и затормозил у тротуара, втиснувшись между двумя машинами. Она распахнула дверцу и выскочила из машины, нетерпеливо оглянувшись на меня.

— Вы идете, Майк?

И я последовал за ней.

Она ввела меня в обшарпанное здание, похожее на приют для бродяг. Все дело заняло несколько минут. Меня представили двум старушкам, служителю и полицейскому, распивающему вместе с ними чай. Все были обрадованы и улыбались, когда Эллен передала пачку денег одной из старушек. Эллен казалась настоящей благотворительницей. Сквозь приоткрытую дверь можно было увидеть оборванных ребятишек, играющих во что-то и я, растрогавшись, также избавился от четверти своего выигрыша. Не желая выслушивать благодарности, я быстро вернулся в машину и, глядя на Эллен, сказал:

— Никогда не думал, что я такой мягкосердечный дурак.

Она тепло улыбнулась и, нагнувшись ко мне, крепко расцеловала. И на этот раз я не отрывался от нее намного дольше, чем раньше.

— Знаете, Майк, вы не такой эгоист, во всяком случае, не такой, каким хотите казаться.

Я проворчал, чтобы она не делала преждевременных заключений и повел машину дальше. Было уже четверть десятого, мы здорово проголодались и я, доехав до Бродвея, отвел ее в одно заведение, где хорошо кормили и звучала приятная, спокойная музыка. Пока мы ждали заказ, Эллен выпросила у меня монетку и пошла звонить Патти. Я с трудом дождался ее возвращения.

— Ну, как?

— Все в порядке. Большинство из сотрудников уже ушли. Она оставит папку у нас дома.

— может быть, мы встретим ее где-нибудь, чтобы ускорить это дело?

— Зачем попусту рисковать. Патти и так достаточно взволнована и ей это может не понравиться. Дай бог, чтобы эти бумаги так же легко было вернуть, как и взять.

— Все будет о'кей, — возможно, мой голос прозвучал не очень убедительно, потому что Эллен лишь мельком кинула на меня взгляд и вновь принялась за закуску. — Не надо беспокоиться, мне необходимо лишь взглянуть в досье.

— Ладно, Майк, я волнуюсь лишь потому, что никогда не совершала таких поступков по отношению к своему начальству.

Эллен скривила носик и принялась за второе блюдо. В десять минут двенадцатого мы вышли на улицу. Небо хмурилось, в отдалении гремел гром и изредка темноту ночи прорезали вспышки молний. Эллен захватила с собой пару бутылок пива, а я подвел машину прямо к двери и она вскочила в нее, когда сверху уже падали первые капли дождя.

Пелена дождя мгновенно скрыла все окрестности, тротуар и мостовая ярко заблестели от водных потоков. Хотя я включил стеклоочиститель, но дождь был так силен, что видимость была ничтожной. Машина перед нами была просто силуэтом с красными огоньками, а световые рекламы и витрины туманными пятнами. Это была ночь, подобная той, первой. В такую ночь хочется убраться куда-нибудь подальше.

Утренней зари пока не предвиделось. Когда мы доехали до квартиры Эллен, гроза настолько разбушевалась, что вспышки молний превратили ночь в день. Швейцар с огромным зонтиком проводил Эллен в парадное и возвратился за мной. Оказавшись под крышей, мы оба рассмеялись. У меня хлюпало только в ботинках, Зато у Эллен платье промокло насквозь и облегало ее, как чулок ножку. Шагая к лифту, она старалась двигаться боком, чтобы не было видно ее спину и чуть ниже, и просила прикрыть ее.

Я уже собрался постучать, но она вынула ключ и открыв дверь, пригласила меня войти.

— Никого нет?

— Глупец, мы же договорились.

— Ну, да, — я скинул ботинки и отнес их на кухню. Эллен поставила пиво на стол и показала мне, где взять стаканы.

— Налейте и мне, Майк. Я сейчас вернусь, только сброшу эту одежду.

— Поторопитесь.

Она улыбнулась и вышла в дверь, пока я открывал бутылки. А когда я наполнил стаканы, она уже вернулась, вновь закутанная в огромный махровый халат и вытирая волосы полотенцем. Я подал ей стакан и мы без слов стали пить. Я не мог отвести от нее своих жадных глаз. Ее же глаза переливались глубокой голубизной, но огонь, горевший в них, увлекал меня в неизведанные бездны.

Я уже не мог больше сидеть и попросил ее:

— Давайте взглянем на это досье, Эллен.

— Хорошо, — она взяла бутылку и проводила меня в гостиную.

В углу комнаты располагался большой телевизор на ножках. Она отодвинула его от стены и протянула руку.

— Ваш личный сейф?

— Для личных писем, чулок и еще кое-чего, необходимого всем женщинам.

Она вытащила папку и протянула ее мне. Мои руки тряслись, когда я развязывал тесемки, и из папки выпали бумаги. Я присел и стал разбирать их. Это были официальные рапорты, несколько фотографий и множество свидетельских показаний. Я разложил все на столике и начал просматривать их. Нетерпение мое все возрастало, и я опять все уронил на пол. Эллен терпеливо все подобрала и разложило по порядку.

Постепенно я понял, что все это не стоит и выеденного яйца. Это были никчемные бумажки, и ни одна из них не могла служить доказательством чему-нибудь. Я злобно схватил все и швырнул через комнату. Эллен испуганно вскрикнула и прижала руку ко рту.

— Майк!

— Извини, малышка, все это ерунда и не заслуживает ни малейшего внимания.