Искатель. 1968. Выпуск №5 - Л. Константинов

Лавриненко подполз вплотную к окну подвала, выходящему во двор, приник к щели между досками. Двор буквально кишел фашистами. Они ходили по двору, курили, разговаривали.

Да, здесь размещалась большая часть. Два автобуса и легковая машина стояли в кустах. Справа выглядывала пушка и черный крест на желто-бурой броне. К крыльцу бежал диковинного вида солдат в цветной жилетке, с судком в руках. А затем донеслось далекое стрекотанье пишущей машинки. «Ага, значит, в доме штаб», — отметил про себя Лавриненко.

Ясно, почему крест-накрест забиты окошки: прежде чем разместить в доме штаб, фрицы проверили подвал и аккуратно забили окна.

Теперь посмотрим, что делается с противоположной стороны дома. Алексей подполз к другому окну. Сквозь густую траву пробивается кусок вечернего неба. Значит, это окно выходит на склон горы. Следовательно, если нужно будет уходить, то лучше здесь: ночью потихоньку оторвать доски и кубарем вниз…

Старшина вернулся в свое убежище, тщательно заткнул двумя подушками открытый им лаз и быстро защелкал ключом. Теперь ему было о чем рассказать.

И про окно, через которое можно покинуть подвал, тоже сказал. Ключ замолчал. Застучало сердце. Гулко и тревожно. Пожалуй, ничего ему в жизни так не хотелось, как услышать простую фразу: «Продолжайте вести наблюдение!» Точно! Майор так и сказал: «Продолжать наблюдение!» Ничего, мы еще повоюем!

Ночь прошла спокойно. Наверху было тихо, и Алексей уснул. Спал он крепко, без снов.

Проснулся Алексей другим человеком. Теперь он разведчик, не просто радист, он в логове врага и должен следить за каждым его движением. Он один представлял всю группу. И один отвечал за все.

Теперь он знал точно: наверху располагался штаб. И не маленький.

В одной из комнат, прямо над подвалом помещался кто-то важный, «герр оберст» по чину. И старше его в доме. видимо, никого не было. Лавриненко немного знал немецкий, но быструю речь понять, конечно, ему трудно. Да и слышимость была отвратительная. Что ж! Продвинемся к «герр оберсту» поближе. Начнем второй этап земляных работ.

Теперь для сна не оставалось времени. Ночью Лавриненко копал, пробиваясь наверх, к своему «герру оберсту». Немцев слышно было все лучше и лучше. И наконец, он услышал их голоса так, как будто сидел рядом. Сутки теперь выстроились в боевой ряд боевых часов. Днем Алексей лежал у окошка, смотрел, что происходило во дворе и около штаба, запоминал, записывал. Потом передавал. Майор сказал, что интересно все. Алексей и старался увидеть «все». Так прошло еще двое суток…

В штаб то и дело приезжали офицеры связи с документами, отсюда они везли приказы. Алексей сообщал теперь майору не только о том, что видел сквозь маленькое забитое окошко, но и о том, что удавалось услышать и разобрать из разговоров в комнате фашистского полковника.

Прошли через двор танки — передал. Появились тяжелые орудия — передал. Прибыл к полковнику обер-лейтенант, как оказалось, соседней пехотной дивизии — Лавриненко передал и об этом. И о звонках из штаба корпуса — все передавал Алексей. Он слушал приказы, в которых поминались номера частей и маршруты, и передавал их своим. Тридцать танков сегодня пришло в город, тридцать новых танков.

На скамеечке близ окна расположились два офицера. Холеный штабник, его Лавриненко видел уже не раз, и загорелый танкист с черепом на рукаве (эту эмблему Алексей тоже хорошо знал). Офицеры оживленно болтали, понижая голос, когда мимо проходили солдаты. Сквозь непонятные фразы прорвалось несколько знакомых слов: «корпус, наступление, вечером», и три раза танкист упомянул знакомое место — Ореховице. Лавриненко хорошо знал этот чистенький карпатский городок. Там они стояли в августе.

Ясно! И Лавриненко передал: «Танковая дивизия СС (череп на рукаве офицера), корпус, наступление, вечер, Ореховице». Получил ответ: «Молодец, наблюдай дальше, ждем». И потом вопрос: «Сколько продержишься?»

Ответил: «Сколько нужно». Лавриненко понял, чего от него ждут, понял, что сидит в самой гуще интересующих майора событий. Значит, надо глядеть в оба, до конца использовать все выгоды своего укрытия!

А потом, когда все кончится, он сможет выйти навстречу своим, как разведчик, сделавший все, что от него требовалось.

И тут ему пришла в голову одна мысль. Ведь «герр оберет» ночует в своей комнате. У него — документы. А что, если улучить момент, пробраться ночью наверх, прикончить его, и с сумкой, полной важных документов, через окошко да под гору! «Мальчишество, — подумал Лавриненко. — Точно как в кино… Погоди, погоди! А как поступил бы на моем месте настоящий разведчик? Ну, скажем, Куркин?»

Лавриненко продолжал размышлять вслух. «Чушь, братец, живая чушь! Пристрелят тебя, как только вылезешь со всеми твоими бумагами, если они и будут… А может, их и нет, никаких бумаг? Но рискнуть нужно».

Он пробрался в подвал и затем еще раз обдумал свое дерзкое предприятие. А почему дерзкое? Он уже подкопался к комнате полковника весьма основательно. Оставалось прорезать пол. А там — «по обстановке». «Настоящий разведчик обладает интуицией, — часто повторял майор, — и действует так, что потом операцию можно расписать по секундам». Угол комнаты приходился как раз около кирпичной трубы, пересекавшей здание. Здесь стояла кровать. Лавриненко отлично слышал, как скрипели пружины. Старшина осмотрел доски пола, полностью очищенные им самим от земли. Они, видно, не очень толстые. Правда, местные сорта деревьев со временем становятся такими крепкими, что могут соперничать с железом. Справится ли с ними золингеновская сталь?

Алексей приступил к работе. Дом спал. Спал и сам «оберст», и его телефоны, и его денщик.

Прежде всего Лавриненко решил соорудить себе подобие смотрового отверстия. Он начал ковырять ножом в толстой доске. Наконец лезвие перестало ощущать упругое сопротивление дерева. Алексей вытащил нож и приник к щели. Он долго щурился и вдруг увидел совсем рядом грязноватый низ кровати. Одна из пружин выскочила, и острый конец ее висел прямо над отверстием. Потом Лавриненко различил полоску света в отдалении. Это горела лампа… Он еще раз прикинул, насколько нужно расширить дыру в полу и величину предполагаемого лаза, и, по возможности соблюдая тишину, продолжал резать доску.

Лавриненко действовал ножом, пока пальцы не превратились в деревяшки. Они уже совеем не слушались его… Да и забрезжил рассвет.

Поспал часа два, опять полез к своему наблюдательному пункту. Наблюдал, записывал, передавал… Только о своем новом проекте ни гугу! Еще засмеет майор.

Так прошел этот день. Снова угомонились фрицы. И снова полез Алексей наверх, под потолок, уже основательно затупившимся ножом резать неподатливые доски. Мысли текли спокойно, в такт движениям рук. Время исчезло. Он пристроился работать, лежа на спине. Так было удобнее, но так больше хотелось спать. Лавриненко отполз в сторону, повернулся на живот, с удовольствием потянулся и пополз к окошку. На улице светало. Издалека доносилось пение моторов. В коляске штабного мотоцикла дремал наполовину прикрытый брезентом водитель. Часовой стоял, покуривал в компании низенького солдата. Они оживленно беседовали, помогая себе руками. Воздух был чистый, легкий, мягкий, как обычно в горах на рассвете. Эх, вдохнуть бы его как следует!