Шерлок Холмс: наука и техника - Э. Вагнер

А потом в 1882 г. все изменилось благодаря двадцатишестилетнему чиновнику Альфонсу Бертильону. Он был неразговорчивым, замкнутым и малообщительным человеком. Бертильон был раздражителен и избегал людей. Он страдал от разных болезней органов пищеварения, постоянных головных болей и частых кровотечений из носа.

Хотя он был сыном знаменитого врача и антрополога Луи Адольфа Бертильона и воспитывался в высокоинтеллектуальной атмосфере уважения к науке, Адольф умудрился вылететь из нескольких первоклассных учебных заведений из-за отвратительной успеваемости. Он был не способен удержаться на работе. Его устроили в полицейский департамент исключительно по протекции отца. Но эта человеконенавистническая душа смогла совершить то, что не сделал никто до него: Адольф Бертильон придумал эффективную систему идентификации личностей.

В повести «Собака Баскервилей» Шерлок Холмс говорит «Мир полон таких очевидностей, но их никто не замечает». Именно Бертильон был первым, кто заметил очевидную необходимость научного подхода к идентификации преступников. Он помнил дискуссии, происходившие в доме его отца, относительно теории бельгийского статистика Ламберта Адольфа Жака Кетеле, который еще в 1840 г. предположил, что в мире не существует двух людей с одинаковыми антропометрическими данными.

Отсюда Бертильон сделал вывод, что если провести многочисленные обмеры людей и классифицировать их в соответствии с типами, искать нужные сведения станет проще, и будет возникать меньше путаницы. В 1879 г. в течение нескольких месяцев работы клерком он провел предварительные исследования, а затем написал отчет, в котором представлял начальству свои идеи. Хотя этот доклад был очень подробным, его восприняли как дерзкую шутку и отклонили. Месье Бертильон сразу понял, что теория его трудного сына является блестящим применением науки к расследованию преступлений, и попытался вмешаться, но полицейское начальство отказалось даже рассматривать этот вопрос. И лишь в 1882 г. под натиском влиятельных друзей доктора Бертильона полицейское руководство все- таки сдалось. Упорному клерку предоставили двух помощников и некоторые средства для дальнейших исследований его системы.

После длительных исследований Бертильон разработал процедуру, которую назвал антропометрией. Для нее требовалось как минимум одиннадцать измерений тела, которые считались неизменными после достижения двадцати лет, в том числе общая длина вытянутых рук, высота человека в положении стоя и сидя, обхват головы, ширина головы, толщина щек, а также длина правого уха, левой ступни, левого мизинца, левого среднего пальца и каждой руки от локтя до вытянутого среднего пальца. Каждую мерку нужно было снимать три раза и записывать среднее значение измерений.

Альфонс считал, что все фотографии необходимо делать с одного и того же ракурса при неизменном освещении. Фотографировать человека следовало в анфас и в профиль. Он также придумал «словесные портреты», которые должны были сопутствовать фотоснимки. В них входили письменные описания, содержащие такие параметры: цвет глаз, волос и кожи, форма головы, полнота, осанка, голос, акцент, шрамы или отметины и обычный стиль одежды. Полная версия «словесного портрета» включала в себя сотни подробных сведений, но детективы противились завышенным требованиям Бертильона. В конце концов, такие портреты упростились до знакомых нам описаний разыскиваемых преступников.

Система была далеко не идеальной. Работа с ней занимала много времени. Для ее реализации требовалось специальное обучение и особая внимательность к деталям, поскольку все измерения должны были проводиться с максимальной точностью. Тем не менее это был гигантский шаг вперед. Бертильон смог установить некий порядок в хаосе сведений, и его новая система стала признанной частью полицейской процедуры во Франции. Прочитав о ней в Австрии, Ганс Гросс тут же начал адаптировать новый подход для своей страны.

Система стала всеобщим стандартом для многих стран индустриального мира, хотя в различных странах использовали разное количество мерок. Даже Англия, ни в чем не желавшая признавать лидерство франции, проявила интерес к этой методике.

Угрюмый, замкнутый Бертильон добился успеха. Он получил звание главы службы полицейского опознания. Для работы ему предоставили персонал и новое помещение. Альфонс Бертильон стал всемирно известен.

В 1893 г. Конан Дойль устами доктора Ватсона в рассказе «Морской договор» так описывает их совместное с Шерлоком Холмсом путешествие: «Помнится, он завел разговор о бертильоновской системе измерений и бурно восхищался этим французским ученым».

Шерлок Холмс восхищался Бертильоном! На какую высшую похвалу можно было надеяться?

Но в бертильоновом яблоке завелся один крошечный червячок. В 1880 г., пока Бертильон нетерпеливо ждал случая доказать свои теории, шотландский врач Генри Фолдс, пребывающий с миссией в Японии, написал письмо в журнал «Природа». Оно было опубликовано 28 октября того же года под названием «О бороздках на коже рук». В статье был довольно поверхностно сформулирован принцип, в дальнейшем вызвавший революцию в расследовании преступлений. Письмо Фолдса начиналось так:

"Около года назад, во время тщательного изучения некоторых экземпляров доисторических японских гончарных изделий, я обратил внимание на характер отпечатков пальцев, оставленных мастером на еще мягкой глине. К сожалению, все отпечатки, оказавшиеся в моем распоряжении, были слишком нечеткими и слабовыраженными для возможности дальнейшего использования, но сравнение таких следов кончиков пальцев на современной керамике побудило меня заняться общим исследованием характера борозд на человеческих пальцах. После этого вывода я перешел к исследованию кончиков пальцев обезьян и сразу же обнаружил, что их рисунок оказался очень похожим на отпечатки пальцев людей."

«В обнаружении незначительных особенностей мне очень пригодилась обычная ботаническая лупа», — пишет Фолдс (неизбежно напоминая нам Шерлока Холмса со своим увеличительным стеклом). Он продолжает:

"Там, где встречаются петли, самые дальние линии могут просто ломаться и внезапно обрываться; они могут оканчиваться самозамыкающимися петлями или опять же виться без изломов, сделав обход вокруг самих себя. Некоторые линии соединяются или ветвятся, как развязки на карте железных дорог. Тем не менее все это разнообразие сочетается с общим впечатлением симметрии отпечатков обеих рук."

Фолдс продолжает рассказ объяснениями того, как ему удалось получить копии этих увлекательных линий:

"Все, что нужно для получения отпечатков, это грифельная или просто отполированная доска, либо лист жести, покрытые очень тонким и равномерным слоем типографского чернила. Части тела, оттиски которых мы желаем получить, мягко прижимают к чернильному слою, а затем перемещают на слегка смоченную бумагу. Мне удалось получить очень точные отпечатки на стекле. Фактически следы будут довольно тусклыми, но полезными для демонстраций, поскольку детали просматриваются очень хорошо, вплоть до крошечных пор. Благодаря использованию разноцветного чернила две структуры можно сравнить наложением их одна на другую, которое достигается с помощью волшебного фонаря… Чернила легко смываются горячей водой и мылом…

Я уверен, что тщательное изучение оттисков может быть полезным в разных областях."

Далее Фолдс описывает другие возможности применения отпечатков, например, в исторических или антропологических исследованиях. И только потом он делает скачок в истории расследования преступлений, написав:

"При наличии кровавых отпечатков или следов на глине, стекле и других материалах их можно будет использовать для установления личности преступников с помощью научных методов. У меня уже был опыт получения полезной информации от этих отпечатков в двух случаях. В одном случае масляные отпечатки пальцев помогли выявить вора казенного спирта-ректификата. Рисунок пальцев был уникален, а мне посчастливилось предварительно получить его копию. Отпечатки совпадали с микроскопической точностью… В другом случае отпечатки пальцев пригодились во время судебно-медицинских расследований, когда на месте преступления были обнаружены только руки убитой жертвы. Если отпечатки пальцев были известны ранее, то они окажутся гораздо более ценными для установления личности, чем родинки, излюбленные дешевыми писаками. Если же ранее отпечатки пальцев жертвы не были известны, то в некоторых случаях личность жертвы также можно установить с помощью сравнения отпечатков жертвы с отпечатками пальцев ее родственников."

Далее, показывая осведомленность о деле Тичборна, Фолдс замечает: «За пределы этого принципа не выходит и случай „Самозванца Тичборна“, поскольку должен существовать определенный тип отпечатков пальцев Тичборнов». Фолдс обосновывал это заключение своими наблюдениями, показывающими, что рисунки отпечатков пальцев в некоторых семьях довольно похожи, но их все равно недостаточно для точной идентификации. (Тем не менее, если бы леди Тичборн сохранила предмет, к которому точно прикасался ее сын, то с этого предмета можно было получить четкие отпечатки пальцев Роджера в качестве образца. Если ни один из отпечатков не совпал бы с отпечатками самозванца, это могло бы повлиять на мнение леди Тичборн.) Фолдс продолжает: