И снова мир - Михаил Васечко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Брат, доброе утро, не подскажете, как выйти к пляжу?
Хочсон откашлялся, после чего взглянул на молодого человека, облокотившегося о перила лестницы, выходящей на соседнюю улицу.
– По этой лестнице надо спуститься и идти в западном направлении, должен будешь услышать песни. – Вытащив изо рта трубку, Хочсон достал из кармана своего потёртого макинтоша ингалятор и, сделав вдох, вновь закурил.
– Совмещаете приятное с полезным?
– А, так ты всё ещё здесь, Джими Хендрикс?
– Если вы о моих волосах, то это дань уважения славному прошлому Сан-Франциско. – Молодой человек демонстративно погладил свои пушистые волосы. На мокрой футболке хиппи красовалось изображение пацифика.
– Да, у этого города было славное прошлое.
– Вот и я о том же, сейчас это всего лишь мода, а тогда, в шестидесятые, семидесятые, это было нечто большее!
– Я ведь тоже когда-то хипповал.
– Вы? Не может быть, – рассмеялся молодой человек, наречённый Хендриксом.
Докурив трубку, Хочсон стряхнул пепел в мешок с мусором, после чего убрал трубку в карман.
– Знавал многих выдающихся людей.
– Вот даже как! – с иронией в голосе произнёс Хендрикс.
– Молодые смеются над нами, стариками. Проходит время, и над ними начинают смеяться их дети. Так всегда было, и я был таким же, как ты, беззаботным юношей, мечтающим об островах и дивных девах.
– Сейчас я мечтаю о косячке, брат.
– Будь с этим поосторожней, легче начать, чем кончить, а кончить можно совсем плохо.
– Как вас зовут?
– Меня зовут Том, Том Хочсон.
– А меня вы можете называть Хендриксом, мне понравилось такое сравнение, брат. – Парень протянул старику руку, и тот пожал её.
– Как вы пришли к этому движению? – поинтересовался парень.
– Благодаря своим родителям, они у меня были пацифисты, эксгибиционисты, хиппи и просто придурки, и при всём при этом я любил их. Таскали меня повсюду за собой с малых лет. А позже, когда повзрослел, я сделал первую в своей жизни вылазку. Отправился к мечте всей своей жизни.
– Вы посетили Гоа.
– А ты догадливый.
– Интуиция – мой конёк.
– Да, я посетил государство хиппи, курил трубку мира под большим баньяном, учился гадать на картах Таро и общался с богами Мо.
– С кем, с кем?
– Мы называли их обиталище облаком. Накурившись гашиша, мы проваливались в лоно храма Мо и индуистские боги давали нам сакральные знания. Удивительно то, что эстафетную палочку хиппи подхватили у немцев. Прям как косяк по кругу, никто ведь не знает, кто там дальше, хороший или плохой.
– Брат, а вы не дадите мне того самого табака, который находился в вашей трубке? Я надеюсь, он у вас ещё остался.
Не обращая внимания на ухмылку молодого хиппи, Хочсон продолжил свой рассказ.
– Нам не верили, как и ты сейчас не веришь. А потом мои друзья решили организовать массовые протесты против войны во Вьетнаме, мы ведь за мир боролись.
– А вы себя неплохо там показали.
– Неплохо, не то слово, мы дали этим засранцам понять, что мы сила! Правительство испугалось и, поняв с чем имеет дело, принялось за дело.
– Физическое устранение?
– Бог с тобой, убить проще всего, но им тоже необходимо было познать суть Мо. Они заключили с самыми просвещёнными контракт.
– И самые просвещённые продали душу дьяволу?
– Можно и так сказать. Разработали систему, которая способна искоренять избранных, уничтожать критическое мнение, таким образом, закрыли на семь замков двери в Божий храм.
– Храм Мо?
– Именно.
– Так что там насчёт табака?
– Я думал, ты шутишь.
– Нисколько.
Том вытащил из мусорного мешка смятый целлофановый пакет, насыпав в него табака. Хендрикс взял кулёк и, отблагодарив старика за угощение, направился в сторону пляжа.
Фестиваль уже давно закончился, циклон разогнал последних певцов, и на побережье остались самые стойкие и отвязные ребята. Накрывшись тентом, несколько молодых людей распевали песню под аккомпанемент разноцветной гитары.
Когда отправляетесь в Сан-Франциско,
Не забывайте о цветах в своих волосах,
Ведь летом в Сан-Франциско
Вы и сами превращаетесь в хиппи.
Хендрикс аккуратно обошёл тент, встав напротив хиппи, он запел:
Раз уж собрался в Сан-Франциско,
Летом тебя постигнет та же учесть, что и меня.
Остальные поддержали Хендрикса и запели теперь уже вместе с ним в унисон:
Ты превратишься в хиппи!
– Залезай к нам, чего стоишь, мокнешь, – сказала рыжеволосая девушка, играющая на шестиструнной гитаре.
– Да я уже промок до нитки, собственно говоря, мне теперь всё равно. Приехал впервые в Сан-Франциско, и тут такая погода…
– Брат, полезай скорей под тент, ты не один такой. Видишь, погода ничуточки не испортила нам настроение, – пригласил Хендрикса под тент улыбчивый афроамериканец.
– Что же, пожалуй, воспользуюсь вашим гостеприимством.
Хендрикс залез под тент, немного оживив сонных хиппи.
– Сколько вас здесь?
– Десять человек, – откликнулся голос из-за спины.
– Фрида, Торопов, Мориссон, Меркуцио, Айзек, Ли, Тхакур, Янсен, Фернандо и Джани… Джани. Эй, Джани, скажи, как произнести твою фамилию правильно?
– Джанибеков. А имя сказать?
– Я думаю, фамилии будет достаточно. У него имя длиннее, чем его фамилия, – рапортовал афроамериканец.
– Мы называем его просто Джани, – улыбнулась гитаристка.
– Жаль, что на фестиваль не успел, тут столько всего было, – разочарованно произнёс Джанибеков, переживая за гостя.
– Ткали самый большой в мире ковёр из цветов, привезённых из всех частей света. Устраивали конкурс фриков. Популярные певцы исполняли свои лучшие песни, знаменитые архитекторы строили песочные замки. А по ночам начиналось самое интересное, танцы под музыку уличных барабанщиков, – эмоционально рассказывала рыжеволосая гитаристка.
– Надеюсь, у меня ещё будет возможность насладиться этим воочию, – с дрожью в голосе произнёс помрачневший Хендрикс.
Почувствовав волнение, исходящее от нового постояльца их скромного ночлега, девушка заиграла на гитаре мелодию, которая заметно подействовала на Хендрикса – он немного оживился и, кажется, начал понемногу приходить в себя.
– Если бы я знала, что мой рассказ о фестивале так подействует на тебя…
– О, здесь вы совсем ни при чём, – Хендрикс всматривался в волны, неистово бьющие о песчаный берег.
– Что ты хочешь в них разглядеть, чудак? – вновь заговорил афроамериканец.
– А ты сам внимательно посмотри. – Хендрикс направил указательный палец в сторону появившегося из пучины голубого света.
В скором времени показался фюзеляж подводной лодки, походившей на блюдце, которая всплыла из-под воды. Афроамериканец обомлел, Джанибеков стал будить остальных, но Фрида продолжала играть на гитаре так, как будто ничего не происходит. Тент был сброшен, и хиппи стремительно покинули пляж. На берегу остались лишь рыжеволосая гитаристка Фрида и
