В Москве полночь - Вячеслав Сухнев

Приехали на место, когда поздняя луна выползла из-за черных зубцов гор и осветила широкую речную долину с извилистой посверкивающей ниткой воды. Пяндж, подумал Акопов. Или Вахш. По времени — как раз… Они остановились на взгорке, возле низкого длинного строения, обнесенного колючей проволокой и цепью фонарей в сетке. Внизу, у реки, помигивали редкие огоньки небольшого населенного пункта.

Водитель коротко посигналил. За колючку вышел человек в униформе без погон и распахнул створку решетчатых ворот.

Низкое строение, действительно, оказалось складом, где вперемешку были навалены авторезина, мотки кабеля и раздолбанные ящики с запчастями.

Сопровождающий провел их в небольшую каморку, плотно заставленную оружейными ящиками.

— Здесь… Только, прошу, побыстрее.

И на часы глянул. Он был без головного убора, и Акопов сразу отметил «командирский» загар — лицо и шея бурые, а лоб наполовину белый. Руки у человека в униформе были в подживших ссадинах, с трауром под ногтями. Вооруженец, подумал Акопов. Или механик. Скорей всего, прапорщик. И пошел за сопровождающим вдоль штабелей. Тот открывал ящики и подавал то ствол китайского миномета, то японский пулемет, похожий на кочергу, то итальянскую противопехотную мину-лягушку, то французскую базуку. Акопов равнодушно поглядывал на тусклый металл с клочками промасленной упаковки, а сам запоминал по собственной надежной системе номера и серии… Информация лишней не бывает. Лишь у ящика с американскими винтовками он оживился:

— Где взяли?

— Не знаю, — нервно сказал сопровождающий. — Не мое дело. Мое дело — показать.

За полчаса управились и Акопов сказал Рамизу:

— Можем ехать.

— Ну, что берете? — спросил сопровождающий угрюмо и в который раз покосился на часы.

— Это не мое дело, — Акопов не отказал себе в удовольствии позубоскалить. — Мое дело — посмотреть.

— Мы так не договаривались, — раздраженно сказал человек в униформе. — Заказ надо забрать как можно быстрее! Ожидается новое поступление со дня на день, а это… Куда я его дену? Ни в одной ведомости не значится.

Ясно, подумал Акопов. Здесь накапливается конфискованная контрабанда. А этот… полузагорелый… химичит с добычей пограничников. Оттого ему так неуютно.

— Быстрее решайте, — сказал сопровождающий. — Скоро смена караула, чужие заступают… Я должен знать, что возьмете — надо тару подготовить. А если не хотите — так и скажите! Я найду, куда деть.

— Коля! — вдруг ласково сказал Рамиз, все это время молчавший. — Мы тоже найдем, куда тебя деть… Ну, бывай. Завтра в это время придет транспорт. Все должно быть готово.

— А если не придет? — вздохнул Коля.

— Может, и не придет, — согласился Рамиз. — От него все зависит.

И кивнул на Акопова. С тем и вышли. Машина покатила в темных теснинах, подсвечивая унылую дорогу одними подфарниками. Показался небольшой равнинный кишлак, где они бросили волгу. Растолкали луноликого богатыря за рулем, двинулись дальше по хорошему шоссе. Рамиз спросил:

— Ну, какое твое мнение, господин эксперт?

— Знал бы, за чем еду, — буркнул Акопов. — Барахло, если хочешь мое мнение. Американские винтовки ничего. И радиомины — более или менее. Остальное старье. Небось, друзья-афганцы выгребают подчистую поставки для душманов десятилетней давности.

— Верно, — согласился Рамиз после некоторого молчания. — Ты действительно знаешь толк в деле… Барахло, значит? Тем лучше. Тут мы нашего Колю и прижмем. А то он в последнее время раздухарился, требует несусветных бабок. Зато покупателям все равно. Оружие — оно и есть оружие. Заплатят, сколько запросим, куда денутся. Дешевле купим, дороже продадим. На том бизнес и крутится.

За полночь приехали в город. Рамиз придержал Акопова за локоток и сунул толстую пачку денег:

— Гонорар за консультацию, господин эксперт!

— Расписаться в ведомости не надо? — усмехнулся Акопов.

— Не надо, у нас без бюрократии. Завтра после обеда снова поедем. В Узбекистан. Отдыхай пока.

Поднялся Акопов в ухоронку и остолбенел. В комнате — интимный свет, музыка приглушенно играет. Назар танцует с девушкой. Акопов сунулся в ванную, помыться с дороги. А там из бело-розовой пены две головы торчат. Одна принадлежит Юсупу.

— Вы что тут устроили, выродки? — грустно спросил Акопов.

— Это не мы, — томно сказал Юсуп. — Это Джахангир привез.

— Какой еще Джахангир?

— Какой с тобой обедал. В бабочке.

— Давайте я вам полью, — поднялась из пены девушка.

И шланг с ситечком над раковиной умывальника держит. Ну, что делать Акопову — умылся. Побрел на кухню и тихо замер в дверях. Нет, подумал, Джахангир — не такой уж плохой человек, хоть и надменный с виду. Стол ломился от яств. А за столом курила блондинка — крупная, с белыми крутыми плечами. Настоящая женщина, какие Акопову всегда нравились.

— Как тебя зовут? — Акопов не придумал ничего другого.

— Нелли… Ужинать будешь?

— Буду. А если точнее?

— Наиля. Сейчас только мясо подогрею.

Наили у него ни разу не было. Экзот, одним словом. Ладно, подумал, хрен с ней, с конспирацией. Правда, и Олоферн на Юдифи погорел… Так когда это произошло!

19

В Москве установилась, наконец, теплая погода. Почти жаркая. И сразу стало заметно, какая мощная упругая трава стоит у обочин и на пустырях. Так и тянуло поваляться в зелени среди одуванчиков, позагорать. Но Толмачев понимал: расслабится — придется ему в другом месте загорать. Дождался бородинской электрички и поехал до упора, до самого конца. Лето подступало к Подмосковью, лето, самая любимая пора года…

Гнулись на дачных участках белые и розовые, не обгоревшие пока на солнце, люди — с лопатами и мотыгами. Выходили к дороге убранные в белое кусты крушины. Промелькнула стайка мальчишек на велосипедах с притороченными, надоевшими за учебный год, портфелями. Ехал в электричке обычный российский люд: тетки с кошелками и сумками на колесиках, дядьки с рюкзаками и молодухи с запеленутыми младенцами. Ехали старые и молодые, пьяные и трезвые. Ехали куда-то к невидимой цели, словно вся Россия снялась с насиженного места и тронулась в путь…

Давно уж так вот не терся Толмачев среди людей. Тонкие стекла личного автомобиля надежно отгораживают человека от толпы. А тут, в электричке, эта самая толпа жарко дышала вокруг, смеялась и плакала, шелестела газетами и неторопливо судила очередных вождей и пророков.

Вышел на конечной станции и побрел, куда глаза глядят. И дорогой шел, уступая тяжелым машинам, и полем, в едва заметных бороздах, между строчками зеленей, и перелеском, полном птичьих голосов. Шел, шел и вышел на открытый простор, заставленный, как снопами, памятниками. Бронзовые орлы парили в чистом небе, на ровном теплом ветру.

Остановился перед постаментом с темной бронзовой доской.

— А чего тут написано, интересуюсь? — услышал за спиной.

Мужик в пропотевшей рубахе, с лопатой, склонил к плечу голову, словно птица.

— Переводили, да забыл.

— Павшим великой армии, — сказал, вглядевшись в доску, Толмачев. — Французам, выходит, этот памятник, дядя.

— Ну, ладно, — сказал мужик. — Мертвые — все одинакие. И всем крест нужен. А у меня… племяш в Афганистане… Город Хост. Не слышал про такой? Совсем молодой был, только сержанта получил. Который год не можем на могилку хороший памятник поставить. Будочка со звездой — и все дела. Никаких денег не хватает. Ни на жизнь, ни на смерть, брат…

Вздохнул и пошел дальше по неведомым делам. А Толмачев еще немного погулял по смертному полю. Потом выбрался на большую дорогу и сел в автобус. И вновь поехал, куда глаза глядят. Думал, думал…

Он кожей чувствовал, что его ищут не только кавказские и среднеазиатские «коллеги», но и родное Управление. Причем, неизвестно еще, к кому опаснее попасть. Конечно, в отличие от Ивана Ивановича, организатора неудачного похищения, о методах конторы Толмачев был осведомлен гораздо лучше. И что из того? Ведь в запасе у друзей по Управлению найдется не один хитрый винт с контргайкой… И уж тут никаких знаний Толмачеву просто не хватит.

Конечно, обидно: служил, служил — выслужил! Хвост на двух тачках… В нормальной ситуации можно было бы прорваться к высокому начальству и потребовать служебного расследования. Но к начальству выйти не дадут.

Водопроводчику стало каким-то образом известно, что Толмачев с подачи подполковника расколол его. Поэтому и устроили облаву на Толмачева и отсекли Василия Николаевича… Ко всему прочему на пропавшего Толмачева вполне возможно свалить вину за протечку. От этого он пришел в ужас. Не хотелось подыхать с клеймом предателя… «Так ему и надо!» Хороша эпитафия…

— Конечная! — потолкал его в плечо водитель. — Середа.

От этой самой Середы, большого села на тракте, добрался до Волоколамска, возвращаясь, таким образом, в Москву по большой дуге. Поближе к вечеру он валялся на зеленой травке в виду города Истры, неподалеку от мощных стен бывшего Ново-Иерусалимского монастыря. Под этими стенами Петр Великий, тогда еще не великий, а вьюноша царского роду, подавил стрелецкий бунт. Не стал дожидаться, пока сестрица Софья стул из-под него вышибет. Первым ударил! Так может, пойти навстречу пожеланиям коллег, первым сделать ход?