Черный Бумер - Андрей Троицкий

Краснопольский отдернул тюлевую занавеску. На мостовой стоял светлый седан Вольво. На тротуаре топтались два крепких парня. Один из пацанов поднял кверху морду и помахал Краснопольскому рукой. Месяц шагнул вперед, поднял шпингалет и толкнул ладонью раму.

— Эй, покажите нам этого хрена, — крикнул он в распахнутое окно.

Один из парней открыл дверцу Вольво, наклонившись, вытащил за шиворот с заднего сидения высокого сутулого человека в очках с толстыми стеклами. Человек близоруко щурился, не зная, что делать, задрал голову кверху.

— Это Лева Зоркин — самый умный еврей во всем городе, даже в районе, — сказал Месяц. — Да что там в районе… Во всей области. Поэтому его кликуха — Ландау. Возможно, нашему местному Ландау тоже светит Нобелевская премия. Но если он премию получит, придется выдернуть половину суммы, сделать взнос в общак. А другую половину пожертвовать на благотворительность. Мне надо ремонт в кабаке сделать и другие точки в порядок привести.

Месяц засмеялся, так ему понравилась собственная шутка.

— Поэтому у Ландау нет никакой заинтересованности делать великие открытия, добиваться Нобелевки. И он работает на меня. Он только с виду полный олух. На самом деле крутой спец по компьютерам и сотовой связи. Ландау вашим московским хакерам даст большую фору, а потом всех уделает.

— Ты о чем? — не понял Краснопольский.

— Бобрик написал номер своего мобильника, — Месяц хотел разделить со всеми желающими минуту своего торжества. — Это все равно, что оставить собственный адрес, — так сказал Ландау. Пусть контракт на третье лицо, пусть мобильник коцаный. Но пробьем его запросто. То есть установим, где конкретно в данный момент находится человек, с которым базарят по телефону.

— Я института связи не оканчивал, — Приз подумал, что от Месяца и его парней теперь, когда он прочитал письмо и все знает, просто так не отделаешься. Хочешь того или нет, придется тащить с собой эти сто килограммов сплошного дерьма, плюс его мордоворотов. — Не имею понятия, как устанавливать по мобиле адрес человека.

— Пархатый все устроит в три секунды, — улыбался Месяц. — Как только ты начнешь телефонный разговор, мы определим место положение Бобрика с погрешностью сто-двести метров. Надо только подсоединить твой мобильник к компьютеру, врубить систему глобального ориентирования и запустить специальную программу… Я сам в этом не очень волоку. Но Ландау все устроит. Как он объяснил, мобила — это передающее устройство. А передающее устройство можно запеленговать. Это — главный принцип. Нравится?

— Кто? — не понял Приз. — Этот евреистый хрен? Ландау?

— Принцип действия системы.

— Пошли все эти принципы заешь куда? В даль, — Краснопольский не уже не мог скрыть раздражения. — Все что я прошу: живого Бобрика на десять минут разговора. Потом делай с ним, что хочешь. Если по рукам, тогда работаем вместе. Ты как?

— Заметано, — кивнул Месяц. — Слово честного человека.

Он закрыл окно и постучал пальцем по стеклу наручных часов, мол, собирайтесь, время не ждет. Пора звонить нашему общему другу.

Мелодия телефонного звонка соткалась из темноты и кошмарного сна, в котором Бобрик бежал по краю обрыва, а за ним на полном ходу летел черный бумер с затемненными стеклами и номером, заляпанным грязью. Внизу отвесный склон, у подножья горы перекатывалась по камням неглубокая речушка. Спастись на своих двоих — шансов нет, нужно прыгать вниз, но и там ничего хорошего не ждет: только мелкая вода и острые камни. Бобрик остановился, оглянулся через плечо и замер от страха.

Бумер летел следом, стремительно сокращая расстояние. Времени на раздумье не оставалось, нужно прыгать вниз и будь, что будет. Мелодия телефонного звонка сделалась громче. Отгоняя кошмарное наваждение, Бобрик тихо застонал, не открыв глаза, сел на лежанке, протянув руку к самодельному столику в углу, нашарил трубку.

— Слушаю, — сказал он, не услышал своего голоса, откашлялся. — Слушаю.

— Здравствуй, Сашка, — незнакомый голос был едва слышен. — Я получил письмо. То самое письмо, которое твой друг оставил в Никольске у Марковны. И мне оно понравилось. Ошибок почти нет. Все гладко: по форме и по содержанию.

Бобрик так резво вскочил на ноги, будто под мягкое место подложили раскаленную сковородку. Он дико осмотрелся по сторонам. Наручные часы, которые он не снимал ни днем, ни ночью, показывали без четверти восемь. У противоположной стены на такой же лежанке, досматривала последний сон Ленка. Отвернувшись к стене, она накрылась с головой тяжелым от сырости ватным одеялом.

— Ты слышишь меня?

— Слышу, да, — тихо ответил Бобрик, решив про себя, что звонок раздался в самое неподходящее время, слишком рано, когда он не успел проснуться.

Бобрик пошарил ладонью по столу, перевернул пустую плошку и рассыпал колоду карт. Где-то здесь должен быть листок с записями. Элвис перед объездом накарябал на бумажке слова, несколько фраз, которые Сашка должен произнести. Но листок, разумеется, куда-то пропал. Бобрик, наклонившись, сунулся под лежанку, и там нет листка. Он постарался вспомнить устные инструкции Элвиса, но неожиданно для себя так разволновался, но забыл все на свете.

— Кто звонит? — Ленка заворочалась на своей лежанке. — Элвис?

— Нет, нет. Лена, ты спи, — сказал Бобрик. — Простите, это я не вам.

Он, схватив пачку сигарет, вышел из дома на воздух, бесшумно прикрыв дверь, и поежился от утреннего холодка.

— Ты понял, что я сказал? — спросил Краснопольский. — Письмо я получил. И вот звоню тебе договориться. О встрече.

— Слышал, все слышал, — Бобрик прикурил сигарету. — Письмо получили. Хорошо, что оно дошло. Значит, нет смысла повторять его содержание.

— Надо бы для начала познакомиться. А то странная у нас беседа получается. Можешь называть меня Игорем.

— Очень приятно, — вставил Бобрик.

— Ну, твое имя я и так знаю. Поэтому можно перейти к делу.

Пауза в несколько секунд, казалось, длилась целую вечность.

— Ты уже забрал со стоянки Газель? — брякнул Бобрик и подумал, что задал самый глупый вопрос, какой только можно было придумать. Если бы человек, назвавший себя Игорем, побывал на стоянке и подошел к фургону, его бы упаковали чекисты.

— Сначала я хотел с тобой поговорить. Мне нужны остальные ящики. А тебе, насколько я понимаю, нужна фанера, так?

— Нужна, — кивнул Бобрик. — Сто штукарей.

По идее, этот звонок — чистое недоразумение. Сначала Игорь должен был появиться на стоянке. Элвис несколько раз повторил, что по телефону вряд ли кто позвонит, один шанс из ста, даже из тысячи. И все-таки позвонили…

— Я не хочу торговаться, — сказал Игорь. — Мог бы, потому что просишь нереальные бабки, но не хочу. Давай договоримся о встрече и все решим не по телефону. Предлагаю встретиться в десять вечера у гаражного кооператива «Энтузиаст»на окраине Химок. Хорошее место, тихое. Запиши адрес…

— Это ты пиши адрес. Мы встретимся там, где я скажу. Пусть в десять вечера. Есть такое придорожное кафе на выезде из Москвы. «Водокачка»называется. Там всегда полно народу, кроме того, я подсосусь не один, с приятелем. Поэтому у меня есть шанс уйти оттуда живым, а не уехать в морг на казенной машине. Подходит?

— Без проблем, — ответил Приз. — Я приеду. Мы должны друг другу хоть немного доверять. Иначе ничего не получится.

Бобрик рассказал, как добраться до "Водокачки, дал отбой и посмотрел на часы. Кажется, он разговаривал минут шесть. Или все восемь прихватил? Теперь это не имело значения, стрелка забита. Радченко сказал, что мобильник после разговора надо уничтожить. Но рука не поднялась бросить трубку на землю, припечатать ее каблуком. Бобрик отсоединил аккумулятор, опустил его в карман. Трубку сунул водонепроницаемый чехол, липучкой прилепил к ремню джинсов. Через час по своему телефону он созвонится с Элвисом и дядей Димой, расскажет, что и как, а пока можно сполоснуть морду.

Сентябрьское утро выдалось свежим и солнечным. Бобрик, не любивший вставать ни свет, ни заря, неспешно дошагал до реки. Скинув одежду, он зашел по колено в воду, наклонившись, горстями побрызгал холодную воду на грудь, умылся и на том закончил процедуры. Река уже сделалась по осеннему холодной, но еще оставалась мелкой, не набрала силу от осенних дождей. Обмотав бедра полотенцем и накинув на плечи кожанку, Бобрик неторопливо зашагал обратно к избушке. Узкая тропинка, вилась среди густых зарослей прибрежной осоки и камыша в рост человека. Налетал ветер, и, казалось, венчики травы о чем-то тревожно шептались. В вышине прочертила прямую линию белая чайка, вдалеке, за лесом, прокатился громовой раскат. С севера наползали низкие тучи, обещая скорую перемену погоды.

Лачугу, в которой поселились Бобрик и Лена, и дом-то не назовешь. Стены скатаны из старых порченных жучком бревен, из двух подслеповатых окон, выходящих на разные стороны, видны все та же высокая пожелтевшая осока и темные макушки далекого леса. Пол в лачуге земляной, в единственной комнате две лежанки, стол, пара табуреток и печка, сделанная из железной бочки. Сколько не топи печку вечером, к утру избушка, не державшая тепло, выстывала. Ночами с реки тянуло сыростью, поднимался густой туман, начинали орать чайки. Условия так себе, но жить можно. Элвис, разок переночевавший здесь, уехал рано, оставил несколько банок консервов и сумку картошки. Этого запаса хватило бы еще на пару дней, но пора уезжать отсюда, все самое страшное должно кончиться уже сегодня.