Изоморф. Дилогия (СИ) - Лисина Александра

Сделать это удалось далеко не сразу, поэтому в эмоциональном плане я снова хлебнул и горечи, и досады, и разочарований. Когда же у меня получилось отделить чужие переживания от своих, и я обрел твердую уверенность в том, что я – это я, а все остальное мне только кажется, стало полегче. А когда обеспокоенный моим самочувствием нурр рискнул посвоевольничать и отрастил в новой форме хвост, которым и попытался меня утешить, я окончательно успокоился. В какой-то степени мне даже стало смешно. И одновременно грустно от мысли, что лицезрение именно этой части моего тела помогло вернуть душевное равновесие.

Правда, мысль как пришла, так и ушла, благополучно вытесненная чужими воспоминаниями. И я снова увидел Гоар… но совсем не тот, который уже успел изучить и разведать. Не грязный и не замусоренный. А более величественный, чистый, яркий. Настоящую столицу огромной… наверное, даже великой и весьма небедной страны.

Оказывается, за несколько лет старику Лурру удалось немало побродить по городу. Где-то открыто, а где-то тайком, но он сумел подсмотреть многое из того, до чего у меня не дошли руки. Пока у старика водились деньги, он был вхож даже в Старый город[3], откуда его потом стала активно гонять стража. Я видел аллею фонтанов вдоль одного из берегов Шарры[4]. Разбитые на ее берегах сады и парки. Целую вереницу искусственно созданных озер и прудов, вдоль которых, то и дело останавливаясь на изящных мостиках, прогуливались изысканно одетые дамы и важные до отвращения господа.

Покопавшись в чужой памяти, я смог наконец увидеть, что носят местные буржуины. Слегка ошалел от чрезмерной пышности платьев и обилия украшений на здешних барышнях. Фасоны – странные, на мой взгляд, уродующие женщин устрашающе широкими юбками и наглухо закрытыми корсажами. Мужская мода порадовала чуть больше – оказывается, строгие брюки и свободные пиджаки носили и здесь. Единственный минус – длина. Верхняя одежда у столичных франтов оказалась почти такой же длины, как и дамские платья: то есть ниже колен. Под ними виднелись несколько укороченные туники преимущественно светлых расцветок. На ногах дамы носили в основном туфельки или сандалии, а мужчины – грубые кожаные (спасибо, хоть не кирзовые) сапоги. Реже – вполне современного вида ботинки со шнуровкой. Иногда даже на каблуках. Зато, в отличие от бедняков, состоятельные господа позволяли себе выходить на улицу без головных уборов. Однако закономерности в этом я не усмотрел. И в памяти Лурра никаких пояснений не этот счет не было. Возможно, мода тут была не так строга, как мне показалось. А может, буржуины просто не ходили по узким улочкам, откуда им на голову могло пролиться содержимое ночного горшка.

Еще я настойчиво искал среди воспоминаний старика хоть какие-нибудь сведения по поводу научно-технического прогресса. Не смартфоны с наручными часами, конечно, но хотя бы наглядные проявления того, что магия и техника идут на Ирнелле рука об руку.

Но нет. До персональных телепортов, магических коммуникаторов, голограмм и прочих средств теле- и видеосвязи здешняя цивилизация, похоже, не доросла. Амулеты, правда, имелись у многих: защитные, сигнальные и даже, если Лурр не ошибся, с какими-то фишками, заточенными под атаку. Однако на старика в этом плане полагаться было нельзя – он в данном вопросе не разбирался. А видеть сумеречный мир, к сожалению, не умел.

Стража…

Да. Вот городская стража меня интересовала особенно. В частности, чем вооружена, где квартирует, какими полномочиями наделена, с какой регулярностью и по каким маршрутам перемещаются патрули. Однако Лурр и здесь ориентировался из рук вон плохо. Зато вместе с памятью о том, как патрули не раз и не два вышвыривали плохо одетого старика за пределы Старого города, мне передалась и неприязнь к местным блюстителям порядка.

А еще я совершенно случайно стал обладателем целого пласта знаний в области средневековой медицины. Местные травы, всевозможные отвары, примочки, примитивное шитье ран… сомнительное, конечно, но потенциально полезное приобретение. Обезболивающих же тут днем с огнем не найти. Ни аспирина на случай подъема температуры, ни антибиотиков…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кошмар. Как они еще не перемерли такими темпами?!

Ах да, магия. Опять забыл. Но, думаю, не ошибусь, если предположу, что магическое исцеление – это процедура для избранных. И стоит, наверное, как целый флот регулярно прибывающих по Шарре кораблей.

Следующее, что я сделал, это спустился в подвал и опрокинул на себя пару ведер холодной воды, которую тоже сообразил запасти заранее. Затем натянул притащенные улишшами тряпки. Почувствовал себя почти в норме. Снова перекусил. Распихал по карманам монеты. И вот так, нервно грызя очередной золотой, рискнул выбраться на поверхность, заодно убедившись, что смена матрицы на возможности пребывания в сумеречном мире никак не отразилась.

Видимо, чужая личина не влияла на способности моей первоначальной формы. Поэтому я и на изнанке чувствовал себя нормально, и ночное зрение не потерял, и способность видеть мир в серо-зеленом спектре не утратил.

Правда, долго гулять по городу мы с малышней не стали – я не для этого столько мучился с личиной. К тому же с неприятным удивлением обнаружил в непосредственной близости от рынка сразу двух «гангстеров». В смысле, бродящих между домов и настойчиво что-то высматривающих карателей. Увидев издалека приметные кожаные пальто и татуированные морды, я быстренько оттуда слинял. От греха подальше заныкался обратно в подвал, где уселся в позу лотоса и, сжав в ладонях собственный хвост, принялся добросовестно рыться в неожиданно обогатившемся ментальном багаже.

Занятие оказалось на редкость утомительным. Воспоминания оказались неупорядоченными, путаными, и в них порой было нелегко разобраться. В памяти то всплывали картины из далекого детства, то им на смену приходили образы последних лет. Периодически появлялись не связанные никакой логикой воспоминания о событиях, встречах и ситуациях, которые не несли для меня никакой смысловой нагрузки. И в целом я чувствовал себя так, словно передо мной опрокинули «КАМАЗ» с целой кучей всевозможных вещей, и теперь, чтобы добыть оттуда что-нибудь ценное, приходилось перелопачивать горы мусора.

Потратив на это целый день, я ушел спать, решив в последний момент не снимать личину, чтобы не тратить потом время на ее восстановление. На следующее утро снова принялся за работу. По мере погружения в чужую личность все чаще начинал сомневаться в самоидентификации, но бдительно следящий за экспериментом хвост и тут оказался кстати, потому что каждый раз своевременно напоминал, кто я на самом деле, и вовремя выдергивал меня обратно, если становилось ясно, что мой разум вот-вот растворится в потоке чужих воспоминаний.

Я за такую заботу решил дать ему имя и назвал соседа Изей. Сокращенно от «изоморф», раз уж мы с ним теперь одно целое. Изя, между прочим, не возражал. Даже в какой-то степени обрадовался. А когда я поинтересовался, не чувствует ли он среди нас третьего компаньона, охотно подсветил крохотное темное пятнышко в моей попаданческой душе, на которое я прежде не обращал внимания.

Пятнышко нашлось где-то в необозримых глубинах моего разума и определялось как крохотный чужеродный комочек, каким-то чудом прилепившийся к нему с самого краю. Видеть я его, разумеется, не видел, но некоторым образом все же ощущал. Даже, пожалуй, вспомнил необычное чувство единения, ненавязчивой помощи и тех непонятных ранее мыслей и догадок «из ниоткуда», которые не раз меня выручали.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Выходит, это все время был ты? Тихий, пугливый и абсолютно незаметный сосед, умеющий так вовремя и, главное, быстро давать чрезвычайно ценные советы?

Комочек, кажется, почувствовал мое внимание, поэтому постарался ужаться до микроскопических размеров и вовсе исчезнуть из виду. Но больше этот номер у него не прошел. Я уже знал, что искать, и был намерен во что бы то ни стало наладить контакт.