2007 № 10 - Журнал «Если»

— Оно тебя искушало, — пояснил я.

— Вероятно. Меня никогда не искушали, поэтому я не знаком с этим процессом. Но у меня создалось четкое впечатление, что оно готово предоставить все, чего я пожелаю.

— Скорее, иллюзию желаемого.

— Да, но то была чрезвычайно убедительная иллюзия. Затем, когда оно коснулось меня, я мгновенно осознал присутствие других. Я их не только видел и слышал, но и ощущал их мысли и чувства.

Эверн Чаз выступал перед спелеологами-любителями, демонстрируя им изображения огромной системы пещер, которую он открыл и нанес на карту. Его доклад был встречен оглушительными аплодисментами.

Орло Савьен стал правителем королевства со счастливыми подданными, которые постоянно спрашивают монарха о том, как им следует жить, и восхищаются его мудрыми советами и указами.

Франдж Морвен читал на большом научном коллоквиуме доклад, полный содержательных наблюдений и острых аргументов. Его часто прерывали спонтанными аплодисментами, а один раз собравшиеся ученые даже подняли Морвена на руки и пронесли по огромному залу, распевая старинный марш.

А Чап Човери шагал по залитому лунным светом пляжу — кстати, залитому светом двух лун, — держа за руку копию Эффраины. Из всех пленников, включая различных насекомых, чьи простенькие нужды были полностью удовлетворены, один лишь Човери не был счастлив. Он все заглядывал женщине в лицо, и всякий раз на глазах его показывались слезы.

Гриннет смолк, и на его мохнатом личике отразилась задумчивость.

— Я и не подозревал, что у эмоций так много оттенков, — поведал он. — То есть теоретически я знал, что подобные чувства существуют, но совсем другое — испытать их, пусть даже как отражение.

Я пришел к выводу, что существо из расщелины есть некий растительный симбионт. Он кормит своих напарников пищей, которую производит из воздуха, воды, разности грунтовых температур (если у него есть достаточно глубокие корни) и, вероятно, использует другие лишайники и минералы. Взамен получает отходы жизнедеятельности партнеров. Своих симбионтов он сперва приманивает теплом и светом, а затем удерживает на месте, стимулируя их нейронные процессы приятными сенсорными впечатлениями.

Хотя я и не мог сказать точно, плетет существо свои чары с помощью спор с нужными химическими веществами или телепатически, это не имело значения. Помощник продемонстрировал мне изображения, которые он записал автоматически, даже когда его искушали: четверо мужчин лежали или сидели, прислонившись к стене пещеры, целиком накрытые живым люминесцентным одеялом. Пульсирующие щупальца твари проникали в них. Чап Човери иногда судорожно пытался избавиться от объятий симбионта, но остальные трое, с блаженными улыбками на лицах, уже не сопротивлялись.

— Есть еще кое-что, — добавил гриннет. — Это существо многое узнало после контактов с людьми. Скармливая им сладкие мечты, оно изучает их память и воспоминания. И оно хочет еще и еще.

— Тогда это аргумент в пользу телепатии. Оно копается у них в головах.

— Дело в том, что у него свое страстное желание. Оно жаждет исследовать мои запасы знаний, а они весьма обширны.

— Желания лишайника, пусть даже поразительного лишайника, нас не касаются. Зато теперь мы можем сообщить «Бродяге», что его наниматель фактически мертв. Это должно разорвать его прочную связь с Эверном Чазом и позволит нам вернуться домой. Затем мы сообщим печальные новости Эффраине Човери и получим от нее остаток гонорара.

— Это принесет страдания нашему клиенту, — возразил гриннет. — Кроме того, страстную привязанность корабля к своему нанимателю, возможно, окажется нелегко погасить. Интегратор корабля может потребовать, чтобы мы попытались спасти Чаза.

— Такая попытка обречена. У меня могучий интеллект, но и он не перенесет телепатических атак, подкрепленных, несомненно, еще и химически.

— Я свяжусь с «Бродягой» и сделаю ему предложение, — сообщил гриннет.

— Какое еще предложение? Я не позволял тебе делать какие-либо…

Но личико гриннета уже приняло то отсутствующее выражение, которое появлялось во время связи с подобными ему. Вскоре помощник моргнул и сказал:

— Предложение принято.

Планета Билле превращалась в пятнышко на экране заднего обзора — «Бродяга» все быстрее мчался к причуде, которая выбросит нас в окрестностях Старой Земли. Я зашел проведать Чапа Човери, которого мы разместили в одной из свободных кают. У него все еще наблюдались провалы в сознании, но он постепенно восстанавливал устойчивые отношения с реальностью. Если он получал неприятные ощущения, это способствовало процессу, поэтому я дал ему две пощечины и облил холодной водой.

— Спасибо, — пробормотал он, моргая. Бледные пятна в тех местах, где лишайник прикреплялся к его коже (это существо буквально смаковало компоненты человеческого пота), постепенно восстанавливали нормальный цвет. Я дал ему препараты для подготовки к скорому переходу, и Човери улегся на койку.

Я вернулся в салон. Мой интегратор уютно расположился в нише передней переборки, где некогда находилась декоративная статуэтка. Взгляд у него был отсутствующим, пока я не привлек его внимание:

— Причуда приближается. Мы готовы?

— Я запрограммировал переход. Буду сохранять сознание до последнего момента, когда автоматика должна провести нас сквозь причуду.

— А если не проведет?

— Тогда мы узнаем, что происходит с теми, кто входит в причуду, но не выходит из нее.

— Что-то ты больно любезен, — заметил я. — К тому же ты никогда прежде не был корабельным интегратором.

— Можешь назвать это «уверенностью». Мой жизненный опыт расширился за счет знаний Чаза, Савьена, Морвена и Човери.

— В самом деле? Ты полагаешь, что постиг глубины человеческого жизненного опыта?

Мохнатые брови гриннета приподнялись, словно он пожал плечами:

— Скажем так: я получил хорошее представление о том, насколько ограничены людские амбиции. Когда этих четверых спросили: «Чего ты хочешь?» — они ответили без труда.

— А у тебя с этим возникла проблема?

— Мне никто не задавал этого вопроса. Но как только я стал над ним размышлять, то сразу понял, что это воистину серьезная проблема.

— Интегратор Эверна Чаза ответил на него с легкостью. Он пожелал, чтобы его перелили в мобильный контейнер и забросили в расщелину, а далее в покрытые лишайником руки его нанимателя.

Гриннет взял краткую паузу, чтобы сделать что-то с корабельными системами, затем сказал:

— Он был безумцем. Его тоска по Чазу — очевидное тому доказательство.