Подступы к «Неприступному» - Николай Томан

— Ну, тогда слушай дальше. Я сегодня доложу майору Вейцзеккеру по телефону о твоем прибытии, и не позже чем завтра он непременно сюда приедет, так что ты будь к этому готов. С ним вы и уточните все детали организации школы диверсантов. А потом замысел его будем мы с тобой сообща осуществлять, ибо я тут, к твоему сведению, начальник местной полиции. К тому же на меня теперь временно обязанности бургомистра возложены.

Закусив соленым огурцом и куском ветчины, Дыбин наливает ещё по стопке, чокается с «Тимофеем» и выпивает, смачно крякнув от удовольствия.

— Ну, всё теперь — более трёх в рабочее время не принимаю. А рабочее время у меня до поздней ночи. Продолжим наш разговор о школе диверсантов. Были в связи с этим кое-какие мысли у дяди твоего. Я тебе сейчас пришлю папку с его бумагами, там должна быть копия его докладной майору Вейцзеккеру. Ты с нею познакомься. И вообще полистай его архив, может, и ещё что нужное там найдёшь. После гибели дяди твоего я бумаги его из всех столов выгреб, да времени пока не было в них разобраться. А ты этим немедленно займись.

— Слушаюсь, Егор Дормидонтович!

Дыбин тяжело встает из-за стола и идет к вешалке за фуражкой. Прощаясь, советует:

— Дом этот на тебя потом по всем правилам оформим как на законного наследника. А Марфу ты не выгоняй. Пусть пока ведет твое хозяйство. Баба она работящая и благонадежная. А у тебя, видать, со сватовством твоим в Миргороде так ничего и не вышло?

— Не приняла руки моей Галина, — тяжело вздыхает «Тимофей». — Я, однако, не теряю надежды…

— А может, тем временем и из наших овражковских девиц какая приглянется, — усмехается Дыбин. — У нас их тут на любой вкус, так что по хохлушке своей особенно не горюй.

«Тимофей» в ответ на это лишь сокрушенно вздыхает.

А спустя четверть часа какой-то полицай через вернувшуюся к тому времени Марфу передал Азарову папку с архивом Куличева.

Разбирая беспорядочно сложенные в нее бумаги, Азаров вскоре нашел копию той докладной Куличева, о которой говорил ему Дыбин, и тщательно изучил её содержание. А когда принялся за просмотр остальных бумаг, обнаружил среди прочих письмо и конверт с обратным адресом: «Миргород, улица Шевченко, дом 19, Стецюк Тимофей Богданович»…

У Азарова даже лоб взмок от волнения. Вот ведь на чем мог бы погореть! Как же ни он, ни те, кто готовили его к этой операции, не подумали о возможности существования такого письма? А может быть, и не одного… Нужно будет поискать повнимательней. Ведь стоит только Дыбину или майору Вейцзеккеру сличить его почерк с этим, как все станет ясным.

Но что же делать теперь? Уничтожить это письмо? А если Дыбин видел его и читал?… Да, похоже, что читал. В нем Тимофей изливает дяде душу, повествуя о безнадежной любви своей к Галине…

Марфа давно спит уже — из смежной комнаты слышится её равномерное похрапывание. А Азаров все ходит по мягкому половику, безуспешно размышляя над трудной задачей…

Стецюк-Азаров приступает к своим обязанностям

Майор Вейцзеккер действительно приехал рано утром на другой день, и Дыбин сразу послал за Азаровым.

Они встретились в кабинете начальника полиции, и майор Вейцзеккер остался доволен внешним видом «Тимофея Стецюка». Его ответы на вопросы тоже вполне удовлетворили Вейцзеккера.

— А теперь я хотел бы послушать ваши собственные соображения и предложения, — говорит он Азарову.

— А можно мне сначала задать вам несколько вопросов, господин майор? — спрашивает Азаров.

— Да, пожалуйста.

— Начали ли уже строить железнодорожную ветку?

— Начали, но это будет не настоящая ветка. Будет называться так только для отвода глаз. Нам необходим лишь участок железнодорожного полотна для проведения практических занятий с курсантами.

— Но примкнуть ее к настоящей железнодорожной магистрали все-таки придётся.

— А зачем?

— Для того чтобы подать на учебный участок паровоз и вагоны. Должны же диверсанты уметь минировать не только рельсы и верхнее строение железнодорожного пути, но и подвижной состав?

— Да, конечно, это очень дельная мысль. С этим я согласен и подумаю, что можно будет предпринять. Вам надо сегодня же побывать на строительстве и подсказать, что еще нужно нам учесть.

— А учесть нужно многое. На этой ветке должны быть все элементы земляного полотна нормальной железной дороги. Особенно же выемки и насыпи, на которых эффективнее всего ставить мины.

— О, это мы слишком хорошо знаем по опыту диверсий местных партизан! — воскликнул Вейцзеккер. — А каким методом вы намерены подрывать?

— Я надеюсь, вы снабдите нас фабричными минами, и нам не придется прибегать к самодельным, типа «МУВ на шомполе». Надеюсь, вы знаете, что это такое, господин майор?

— Мне приходится бороться с саботажем местных жителей, мобилизованных для работы на железной дороге, и расследовать крушения поездов. В моем распоряжении есть, конечно, технические специалисты, но я и сам неплохо в этом разбираюсь, — самодовольно улыбается майор Вейцзеккер. — Вы учтите это и имейте в виду, что меня нелегко будет провести.

— Не понимаю вас, господин майор, — удивляется Азаров. — Выходит, что вы не очень мне доверяете?…

— Я шучу, шучу, господин Стецюк, — смеется Вейцзеккер. — Стал бы я разве говорить вам об этом, если бы не доверял? Да, я очень хорошо знаю все заводские и самодельные мины русских партизан. И «МУВ на шомполе», и «ВПФ на палочке», и различные «Колесные замыкатели» мне уже известны. Но мы снабдим вас нашими минами промышленного изготовления. Вы ведь офицер инженерных войск и должны знать, кроме советских, наши, немецкие подрывные средства.

— Яволь, господин майор! Этому нас учили, да я и сам интересовался.

— А известны ли вам наши мины замедленного действия?

— Вы имеете в виду поездные? С одной нас знакомили в саперном батальоне, в котором я служил. С той, что замедляется до двадцати одних суток и имеет элемент неизвлекаемости. Она безотказна в работе…

— Как и вообще вся немецкая техника! Но я думаю, что нам не следует пользоваться минами замедленного действия, несмотря на всю их надежность. Опыт советских партизан, который мы внимательно изучаем, свидетельствует о наибольшем успехе управляемых мин. А почему, господин Стецюк?

— Уж это-то яснее ясного, господин майор. Неуправляемая мина взорвется ведь под любым паровозом, как только сработает ее часовой механизм. А управляемая по выбору, по воле минера-диверсанта. А он выберет только тот, который…

— Правильно, господин Стецюк! Мы, однако, не имеем пока возможности пользоваться всеми теми способами, какие применяют партизаны. Они держат под угрозой чуть ли не каждый километр нашего рельсового пути и изобретают всё более изощренные средства его разрушения. У нас, к сожалению, нет еще такого количества диверсантов, поэтому мы должны выбирать лишь самые эффективные методы подрывания советских воинских поездов. Следовательно, пока только с помощью управляемых мин.

— Но для этого, господин майор, потребуются очень смелые, самоотверженные подрывники, — осторожно замечает Азаров. — Ведь нужно будет сидеть в засаде у самого железнодорожного пути и выдергивать чеку из взрывателя только в тот момент, когда паровоз поравняется с вами. А по путям ходит охрана… И даже когда произойдет крушение, не все же погибнут. Оставшиеся в живых сразу же начнут прочесывать местность…

— Знаю, знаю! — смеется Вейцзеккер. — Мы сами это делаем. Потому-то и нужны нам такие надежные люди, как вы.

— А во мне почему так уверены?…

— Опыт и интуиция, — снова смеется Вейцзеккер. — А попросту говоря — нюх. Я ведь за время войны не одного предателя разоблачил и отправил куда следует, а точнее — на тот свет.

— С предателями разговор, конечно, короткий, — соглашается Азаров. — Но неудачи при осуществлении диверсии и оттого ещё будут происходить, что кое у кого нервы могут подвести…

— А для меня трус и предатель — одно и то же, — жестко говорит майор, решительно вставая из-за стола. — Ну, на сегодня всё! Господин Дыбин отвезет вас после обеда на строительство ветки, и вы там ко всему по-хозяйски присмотритесь. А пока идите отдыхать. Где, кстати, вы его устроили, господин начальник полиции?

— Пока в доме Куличева, господин майор. И вообще, по-моему, там лучше всего. На легальном положении, так сказать… И ведь это естественно — родной племянник Куличева, прямой наследник его имущества…

— Ну ладно! — прерывает его Вейцзеккер. — Пусть пока живёт там. Обеспечьте только ему охрану. Я не задерживаю вас более, господин Стецюк.

Как только Стецюк-Азаров ушел, Вейцзеккер спросил начальника полиции:

— Вы не знаете, господин Дыбин, не сохранилось ли среди бумаг Куличева какого-нибудь письма, присланного Стецюком своему дяде из Миргорода?