Биология веры: Недостающее звено между Жизнью и Сознанием - Брюс Липтон

Предметом моих исследований были мембранные вентили, обусловливающие переход от одного паттерна поведения клеток к другому, — в первую очередь, белковые рецепторы, реагирующие на гистамин. Я обнаружил, что существует две разновидности вентилей, реагирующих на один и тот же гистаминный сигнал, — H1 и Н2. Будучи активированными, гистаминные рецепторы типа H1 включают защитную реакцию — тип поведения, демонстрируемый клетками в среде, содержащей токсины. Что же до вентилей с рецепторами типа Н2, они в ответ на присутствие гистамина включают реакцию роста — аналогичное поведение клетки демонстрируют в присутствии питательных веществ.

Вслед за этим я обнаружил, что в клеточной мембране есть две разновидности вентилей и для такого сигнала — отклика на такую опасность, как адреналин, — адреналиночувствительные альфа- и бета-рецепторы. Эти рецепторы включают точно такие же клеточные реакции, что и в случае гистамина: альфа-рецепторы в присутствии адреналина включают защитную реакцию, а бета-рецепторы — реакцию роста [Lipton, et al, 1992].

Самое интересное началось, когда я ввел в клеточную культуру и гистамин, и адреналин одновременно.

Адреналиновый сигнал, вырабатываемый центральной нервной системой, в буквальном смысле подавил локальные гистаминные сигналы. Представьте, что вы работаете в банке. Ваш непосредственный начальник дает вам некое указание. Затем на сцене появляется председатель правления банка и велит вам поступать в точности наоборот. Понятно, что, если вам дорога работа, вы, безусловно, сделаете так, как сказал председатель правления банка. Аналогичная иерархия заложена и в нашей физиологии — клетки подчиняются распоряжениям вышестоящей нервной системы даже тогда, когда эти распоряжения противоречат местным сигналам.

Результаты эксперимента привели меня в восторг. На уровне клетки сознание (выражающее себя посредством посылаемых нервной системой адреналиновых сигналов) берет верх над телом (локальными гистаминными сигналами)! Я хотел написать об этом в статье в научном журнале, но мне помешали мои соавторы. Что-о?!! Взаимоотношения сознания и тела в статье, посвященной цитологическим экспериментам? От одной мысли о столь далеко идущих выводах их чуть не хватил удар. Так что я ограничился туманной репликой в том смысле, что мы понимаем всю важность наших исследований — не расшифровывая, в чем именно эта важность состоит. Увы, биологи-ученые в своем большинстве — ньютонианцы-традиционалисты. По их впечатлениям, сознание есть некая нелокализованная энергия, которая не имеет отношения к материалистической биологии. Им невдомек, что такие впечатления — не что иное, как верования, обнаружившие свою полнейшую несостоятельность в квантовом мире!

Плацебо: эффект веры

О том, что сознание способно оказывать влияние на тело, хотя бы в общих чертах слышали все студенты-медики. Им рассказывают, что можно улучшить состояние больного с помощью таблетки, не содержащей ничего, кроме, скажем, сахара, если он поверит (безосновательно), что ему дали лекарство. В медицине этот феномен называется эффектом плацебо. Мой друг Роб Уильямс, разработавший энергопсихологическую систему исцеления PSYCHK, считает, что эффект плацебо правильно было бы называть эффектом впечатления. Лично я предпочитаю называть его эффектом веры.

Я придаю эффекту веры огромное значение, — по моему мнению, он представляет собой великолепный пример действенности лечебных средств, основанных на связи сознания и тела. Однако официальная медицина объясняет «воображаемый» эффект плацебо в лучшем случае повышенной внушаемостью пациентов, а в худшем — жульничеством. На медицинских факультетах о нем упоминают разве что вскользь. Это величайшая ошибка. По моему убеждению, врачи должны лечить больных не только таблетками и скальпелем. Им надлежит научиться распознавать скрытые в человеке силы и отказаться от убеждения, что он не способен выздороветь без вмешательства извне.

Эффекту плацебо пора стать объектом полноценных, хорошо финансируемых научных исследований. Если ученым удастся найти способ его усилить, они смогут вооружить врачей эффективным и лишенным побочных влияний биоэнергетическим средством лечения болезней. Целители-биоэнергетики утверждают, что такие средства им уже известны, но я ученый и потому считаю, что чем больше мы будем знать об эффекте плацебо, тем лучше сможем использовать его в клинической практике.

Я убежден, причина пренебрежительного отношения официальной медицины к фактору сознания кроется не только в догматическом мышлении врачей, но и в соображениях финансового характера. Если от телесных недугов можно излечиваться силой собственной мысли, зачем тогда идти к врачу, и главное — зачем покупать лекарства?! Не так давно я к своему глубокому огорчению узнал, что фармацевтические компании не допускают к клиническим испытаниям лекарств людей, восприимчивых к таблеткам-пустышкам. Производителям медикаментов не дает покоя тот факт, что «поддельные» плацебо-лекарства в процессе испытаний обнаруживают не меньшую эффективность, чем их «настоящие» химические аналоги [Greenberg 2003].

Представители фармацевтической промышленности утверждают, что они и не думают проталкивать таким образом на рынок дрянные лекарства. Но совершенно ясно: эффективность плацебо представляет прямую угрозу их бизнесу. Мотивы фармацевтических компаний понятны: если плацебо не удается победить в честной борьбе, нужно отстранить его от соревнований!

То, что нашей медицине нет дела до плацебо, довольно забавно. Ведь историки говорят: вся ее история это, в значительной мере, история эффекта плацебо. Долгое время у врачей попросту не было других, «научных» средств противостояния болезням и потому они пускали больным кровь и обрабатывали раны мышьяком, не говоря уже о ставшей притчей во языцех «панацее» — змеином жире. И что вы думаете — все это работало! Даже в наши дни многим больным (по самым скромным оценкам — трети от общего их количества) достаточно увидеть доктора в белом халате. Тогда они выздоравливают, что бы им ни прописывали — патентованное лекарство или фальшивую подслащенную пилюлю.

Впрочем, в последнее время эффектом плацебо интересуются все чаще и чаще. Выясняется, что без него не обходится даже современная высокотехнологичная хирургия. Об этом свидетельствуют исследования эффективности операций на коленном суставе, проведенные специалистами из Бейлоровской медицинской школы в 2002 году [Moseley, et al, 2002].

Руководитель этих исследований, доктор Брюс Мозли, «знал», что его пациентам помогают именно операции. «Любому хорошему хирургу известно, что в хирургии эффекта плацебо не бывает», — писал он. Но какую именно операцию следует считать наилучшей? Как и полагается при серьезном научном эксперименте, Мозли разделил оперируемых больных на группы. Пациентам из первой группы он иссекал поврежденный коленный хрящ. Пациенты второй группы удостоились удаления тканей, которые, как считалось, вызывали воспаление. (И то и другое — из числа стандартных методов лечения артрита.) А вот больным из третьей, контрольной группы произвели «ложные» операции. Мозли делал три стандартных надреза под местным наркозом, после чего всем своим поведением имитировал бурную деятельность — отдавал команды, двигал руками и даже выплескивал из банки физиологический раствор, создавая звук, которым обычно сопровождается процедура промывания колена. Через сорок минут он заканчивал «операцию» и зашивал надрезы. Всем трем группам прооперированных пациентов назначили один и тот же реабилитационный комплекс физических упражнений.

Результаты эксперимента оказались ошеломляющими. Само собой, у пациентов, подвергнутых настоящим операциям, наступило ожидаемое улучшение. Но такое же улучшение наблюдалось и в контрольной плацебо-группе, причем ненамного реже. Каждый год в США делают 650 000 операций по поводу воспаления коленного сустава, каждая из которых обходится примерно в 5000 долларов! И невзирая на это Мозли посмел констатировать: «Дело не в моем мастерстве хирурга. Польза хирургического лечения остеоартрита колена целиком и полностью обусловлена эффектом плацебо».

Прогуливающихся и играющих в баскетбол пациентов из плацебо-группы Мозли потом показывали в телепрограммах новостей. Эти люди легко проделывали то, чего они, по их словам, не могли делать до «лечения». В течение двух лет им не говорили, что их прооперировали «понарошку». Один из членов этой плацебо-группы, Тим Перес, до операции был вынужден ходить с палочкой, а сегодня играет со своими внуками в баскетбол. В интервью телеканалу Discovery Health Channel он, можно сказать, коротко сформулировал основную идею моей книги: «В этом мире возможно все — нужно только направить на него силу своего сознания. Я знаю, что человеческое сознание способно творить чудеса».