Дик (СИ) - Форс Элен

— Отпусти меня! — она выбивалась и кусалась.

— Мне оставить тебя там? Могу отнести обратно, даже раздеть, вставить в жопу анальную пробку с хвостом, если тебе хочется приключений.

— Тебе совсем пофиг на меня? — с пьяну совсем крыша потекла. Все пьяные женщины дурные и немного проститутки, потому что сразу же начинают себя чувствовать слишком сексуальными и уверенными в себе. Ангелине захотелось откровений.

Волосы Лины растрепались, а помада смазалась — это придавало ей очень пошлый вид. Молния у декольте расстегнулась немного, оголяя грудь еще больше. Хотелось протянуть руку и сжать ее. Я мог так сделать, она бы не была против, она хотела этого даже на трезвую, что говорить, когда в ней пол литра чистого виски, если не больше.

— мне на каждого гражданина нашей страны не пофиг, я мент. — помогаю ей упаковаться, пристегнуться и закрыть дверь. Дорога обещает быть весёлой.

— Ты даже не заметил, что я на тебя обижена. — она рисует на запотевшем от ее перегара стекле, а мне хочется закрыть ей рот чем угодно — ртом, словом, членом. Лишь бы она молчала, не несла чушь под руку. — Утром я одела свои белые брюки, даже трусы не стала надевать, а ты даже не заметил, слова не сказал, хотя вчера твои пальцы были во мне. Просто проигнорировал…

Не заметил? Да я когда парковался, чуть не протаранил служебную Ладу, увидев ее булки, обтянутые прозрачной тканью. Мне хотелось отодрать ее прямо на машине брата, который как самый настоящий джентльмен привёз ей кофе, донжуан сраный. Не кстати это все.

Она не стала надевать трусы, чтобы я закончил вчерашнее? Больная.

Трудно вести машину, когда член упирается в руль.

— Что ты молчишь. — она ударяет меня кулачком в плечо, больше забавно, чем больно. — Трахаешь всех у кого есть вагина без разбора, а мной брезгуешь, я отвратительная? Испорченная?

В ее глазах наворачиваются слезы и становится вообще не выносимо. Она начинает плакать, забиваясь и пытаясь открыть на ходу дверь. Мне ничего не остается, как заблокировать двери и сбросить скорость, паркуясь на аварийках.

Перестану пить. Брошу. Неужели я тоже со стороны такой?

— Выпусти меня, ты тварь. Гандон бездушный! Я еще не уговаривала тебя, позорище, докатилась. Я уволюсь завтра. Лучше с Якудовым, чем с тобой.

С силой дёргаю ее, чтобы повернуть к себе лицом, тушь размазалась и теперь черные струйки текли в разрез декольте. Она шмыгает носом, дрожит. Глупая женщина.

Я стираю чёрные потеки с ее лица, глажу ее щечки, провожу пальцем по губам, приглаживаю волосы.

— Ты очень красивая, Ангелина. Когда ты рядом мне постоянно хочется потискать тебя, присунуть, поводить членом по твоим губам. Если бы ты мне не нравилась, я бы давно трахнул тебя. Но ты мне нравишься… Даже очень. Тебе нужен другой, не такой, как я, который сам по себе, я не умею хранить верность, пью и курю травку. Все эти отношения не для меня. Если мы переспим — ты влюбишься в меня, а тебе нужен не такой, как я…

Глава 7. Увольнение

«… ты влюбишься в меня, а тебе нужен не такой, как я…»

Когда тебе говорят прямым текстом, что ты влюблённая дурочка, а к тебе не испытывают ничего кроме желания трахнуть — не просто обидно, чудовищно. Я не влюблена в Дика, он жестоко ошибается. Но я никогда не унижалась перед мужчиной, не просила его проявить ко мне теплоту и ласку. Они всегда сами вились вокруг меня. Слова Дика прошли по мне катком, раздавливая и оставляя только жгучую боль и злость.

Сан Саныч смотрел на меня подозрительно, широко раздувая ноздри и напряжённо сминая белый лист в руках. Меня всегда поражала его свежесть и собранность.

— Ты хорошо подумала? — спросил он, как будто Кто-то другой повторял, что я обуза и от меня только одни проблемы. Пусть теперь возрадуется. Желания сбываются.

— Да. — голос все же предательски дрогнул. Решение родилось утром, когда я варила кофе. Все стало просто. Очевидно. В одно мгновение. Я оказалась не права — работа следователем не для меня. Мое место в офисе за кипой бумаг. Может быть мне действительно пора выйти замуж и нарожать детишек, заниматься семьей и не экспериментировать. Зачем мне все это?

Стоило мне выйти из зоны комфорта, как вокруг все посыпалось, я стала меняться и не в лучшую сторону. История с Диком вообще выбила меня из колеи.

Может быть он прав, и я влюбилась? Впервые в своей жизни, вот так, до одури, что не могу ни о ком думать кроме него. Засыпаю с мыслями о его пальце, выписывающем узоры внутри меня.

Полковник отложил моё заявление в строну и сцепил руки.

— Послушай, давай так. У тебя будет время подумать, день — два. Если ничего не изменится, то я подпишу, передумаешь — я его выброшу, как будто и не было. Знаю, что бываю резок, я ничего не имею против тебя. Не принимай мои слова близко к сердцу. Я вижу, что с Диком Вы сработались, я поражён. Обычно он сжирает людей, рядом с ним никто не может продержаться более минут десяти, но ты… молодец.

Если бы он знал, как мы сработались, то так не говорил бы. После его слов мне становится только хуже. Теперь хочется реветь.

С Диком я не смогу дальше работать, дня не проведу рядом. А с кем еще? Якудовым? Лучше сдохнуть. Буду второй делопроизводительницей? Буду сшивать документы до пенсии?

— Вряд ли я передумаю.

— Значит дело в Дике. — говорит он, глядя мне в глаза. А мне стыдно признаться обо всем этому взрослому человеку. Скорее всего он, итак, обо всем догадывается, может не в деталях, но точно может все представить.

На его лице нет осуждения или разочарования, он лишь хмур и лоб испещрили морщины.

Просто встаю, оставляя его в замешательстве, стараясь смотреть куда угодно, но не на него. — Я пойду. — мне хотелось поскорее убраться из этого кабинета, завершить уже начатое. — До свидания.

— У тебя два дня на размышления. — вдогонку мне бросил Полковник. Закрыв дверь, прислонившись спиной к двери в его кабинет, я посмотрела на стул у стены, на котором я сидела несколько дней назад в ожидании знакомства со своим рабочим местом и коллегами. Тогда я была воодушевлена и полна надежд, крутила в голове громкие дела и мечтала тоже отличиться на службе.

Это место принесло мне только боль и разочарование, разворошило прошлое.

Даже если «Жемчужный берег» как-то причастен к происходящему, Дик разберётся. Это его работа.

Я просто устроюсь туда, куда меня пристроят и буду тихонечко сидеть.

У входа меня ждет Дима в идеально выглаженной рубашке и брюках, человек который точно знает чего он хочет. Утром он приехал ко мне, не выдержав тишины, которая образовалась между нами. Он был зол и озабочен, он волновался и его тянуло ко мне. Он был не Дик, во всех смыслах, от его прикосновений в моей голове не раздавался салют, и он всегда был заботлив и надёжен.

Мама постоянно говорила, что он прекрасная партия. Так, может она была права? Любовь и желание придет со временем.

— Я все. — тихо прошептала я, утыкаясь носом в его грудь и вдыхая его запах. Когда мы были маленькие, родители заставляли его приглядывать за мной, и его это сильно злило, а теперь он оберегает меня на добровольных началах. — Отвезёшь меня домой?

Мне очень хотелось сбросить с себя всю одежду и забраться под одеяло.

После вчерашнего я не могла протрезветь даже утром, прийти в себя. Меня тошнило, бросило из стороны в строну. Я клялась, что это был последний раз, когда я пила алкоголь.

В таком состоянии мне нельзя было садиться за руль и пришлось попросить Диму помочь.

Он кивнул, поглаживая меня ласково по волосам, Дима старался быть со мной осторожным, чтобы не спугнуть. За это я была ему благодарна, он заботился обо мне и переживал за мои чувства. Еще я была очень благодарна ему за то, что он не стал задавать глупых вопросов: почему я ему не отвечала все эти дни. Он интуитивно понимал, что со мной что-то происходило, и я сама расскажу, если захочу.

— Поехали. — он так лучезарно улыбнулся.