Школа. Остаться в живых (сборник) - Ирина Комиссарова

— Подгайко, это что? Ты вообще в курсе, что на уроках запрещено пользоваться техникой?

— Сейчас перемена, а в уставе сказано только про мобильники. Имею право!

Ее губа подпрыгнула до самого носа. И вдруг случилось что-то малопонятное. Она чуть не плача ринулась ко мне, споткнувшись по дороге об оттопыренный линолеум, выхватила из моих рук нетбук и молниеносно исчезла в школьных коридорах.

В классе воцарилась тишина, которую нарушила Оля, без всякого сожаления произнеся:

— Похоже, ты довела ее до ручки.

— Похоже, не только я.

Мама, привет.

Через несколько минут я собрала группу поддержки, и мы направились в учительскую вырывать мой злосчастный компьютер из вражеских лап. Оксана могла быть только там.

Подойдя к двери, я прислушалась. И не зря. За нею разыгралась крайне душещипательная сцена. Оксана рыдала и истерично жаловалась завучу:

— Я все, все делаю, чтобы мы победили (всхлип). А эта Подгайко, она неуправляемая, она конченая (всхлип). Она мне все портит. Всех портит… А ее мать! Ей все равно (всхлип). Она не хочет повлиять… Опять приперлась в шубе (особо жалостный всхлип). И эта розовая гадость… Все вокруг жалуются, что я не могу обуздать эту дрянь… Выговаривают… (всхлип). Я проиграю!

— Оксана Николаевна, если вы не можете ее усмирить, если мать не собирается вам помогать, так, может… просто избавиться от Подгайко? — равнодушным тоном предложила завуч, перекладывая бумажки из одной стопки в другую. Это было ее основной должностной обязанностью.

— Как?! У нее одни пятерки!

Представляю, как Оксану раздражал этот факт. Уверена, она не раз просила учителей быть ко мне «попристрастней». Но им просто не за что было цепляться, а в открытую занижать оценки слишком опасно.

— Будьте хитрее. Подловите ее на чем-то «из ряда вон»…

— На чем? За красную помаду не выгнать, за курение тоже, пьет она не в школьной столовой и развратом своим после уроков занимается (отчасти завистливый всхлип).

— А вы поищите.

Всхлипы утихли. Оксана задумалась.

— Да… Пожалуй, я этим займусь.

На этих словах завуч поднялась со стула и, судя по звуку, зашагала к двери, к которой вся наша компашка с любопытством приложила свои уши. Мы оперативно отскочили в разные стороны, и наше шпионство осталось незамеченным. Я решила забрать нетбук завтра.

Итак, Оксана объявила мне войну. Заочно. Что ж, я принимаю вызов. Не впервой. Из прошлой школы меня выгнать не удалось: я ушла сама. Потому что не могла справлять нужду в унитаз, который не чистили с распада Союза, и ходить всю зиму с простудой из-за вышедшей из строя системы отопления. Директор той школы, вероятно, брала куда меньше взяток, чем Алла Игнатьевна.

Конечно, я и там успела навести шороху. Особенно глубоко запал в мою душу инцидент с учительницей русского — старой грозной женщиной с нарисованными бровями. Как-то на уроке я поспорила с ней насчет одного замороченного правила, и она жестко меня приструнила. Дескать, яйца курицу не учат. На следующее занятие я принесла новый справочник по русскому, без приглашения вышла к доске и зачитала вслух несколько строк. В том споре я оказалась права.

Училка не вынесла публичного унижения. Маму вызвали в школу и предложили найти образовательное учреждение повыше уровнем, раз ее дочь такая умная. Мама в ответ предложила заехать в РОНО и пересказать там их разговор. Вопрос был снят.

Здесь, на Болотной, унитазы не такие засранные, батареи греют, учителя помоложе, да и вообще — интересней. У меня появилась куча друзей: чтобы перечислить их, не хватит пальцев обеих рук. И Оксана не заставит меня всего этого лишиться.

С такими мыслями я приближалась к дому Андрея, своего соседа по парте, который вчера с бухты-барахты пригласил меня в гости. В Контакте. Лично — постеснялся. Вначале я хотела учтиво отказать, но потом передумала. Андрей, хоть и мой ровесник, но довольно милый, с ним интересно, и он явно испытывает ко мне симпатию. А мне все равно нечем заняться: мой новый Вася, как и все предыдущие, свалил сразу же после неудачной попытки лишить меня моей долбаной невинности.

— Знаешь, зачем я тебя позвал? — спросил Андрей, жестом приглашая меня в свою комнату.

Догадаться было несложно. На прикроватном столике стояла бутылка «Советского» (видела бы мама — поперхнулась бы), два бокала и зажженная свеча, издающая невыносимую вонь — что-то вроде сандала, смешанного с ацетоном.

Я сделала заинтересованный вид.

— Ирка, научи меня целоваться, ты же опытная…

Я не смогла сдержать смех. Он ни разу не целовался! Ребенок!

— Ну не смейся. Я серьезно. Мне же нужно как-то подготовиться… К отношениям.

Он и вправду был крайне серьезен. Видно, эта проблема его реально волновала.

— Андрюша, появится девушка — с ней и попробуешь. Это как-то само собой получается, тут не нужно учиться.

Но он был непреклонен. В итоге я сдалась: не от отсутствия аргументов, а из жалости. Мы заправились шампанским, сели друг напротив друга, потянулись губами, и его теплый язык оказался у меня во рту. Несмотря на то что Андрей выписывал там какие-то уж чересчур правильные геометрические фигуры, мне понравилось. Неожиданно для самой себя.

— Вот видишь, у тебя с этим все отлично. Я пойду?

— Спасибо… Но, может, останешься ненадолго, посмотрим телик?

Я осталась. Мы целовались много раз. Он выводил равнобедренные треугольники, ромбы и окружности, я обнимала его за шею, его рука путешествовала под моей футболкой, но, едва нащупав грудь, перемещалась в менее интимные зоны. Смущался. Боялся. Чистый, скромный мальчик.

Возвращаясь домой, я, вся какая-то зачарованная, подумала: «А что, неплохой вариант. С ним можно не трахаться, и он никуда не уплывет».

В последнее время меня прикалывала геометрия. Мне было мало дела до скучных теорем, а вот фигуры вызывали бурный восторг. Как только на доске появлялся очередной прямоугольник, Андрей задорно толкал меня локтем — типа сегодня попрактикуемся. Овалы он рисовал не в тетради, а на моей спине — шершавыми пальцами по гладкой коже. У него явно была склонность к этой науке: сей факт я приметила еще на том, первом свидании.

— Ира, он же маленький еще. Васе было двадцать, Леше восемнадцать, Ромка школу заканчивает, а этот… — Оля никак не могла понять, что свело меня — взрослую и расфуфыренную — с простым одноклассником. Да я и сама уже мало чего понимала.

— Знаешь, я, наверное, влюбилась. Взаимно.

И это было правдой.

Не в силах сдержать свои чувства, мы целовались по углам, под партой держали друг друга за руки, вместе сбегали с уроков в кафе. Он не курил, но всегда сопровождал меня «за гаражи». Через пару недель все вокруг смирились с тем, что мы — пара.

Пребывая в этой эйфории, я почти забыла про войну. Оксана игнорировала меня, как будто я пустое место, а мне было не до нее. И все же одну возможность напакостить я просто не смогла упустить.

В рамках конкурса на самый образцовый класс в школе организовали исторический поединок — что-то типа игры по командам. Из каждого класса учитель истории выбрал по пять человек. Я, разумеется, оказалась в составе сборной девятого «А»: всего два месяца назад мне досталось первое место в городской олимпиаде научных работ, и меня просто не могли продинамить. Оксане не удалось «выругать» у историка мое исключение, поэтому в назначенный день и час я и четыре моих товарища по несчастью явились в актовый зал. Оксана сидела в первом ряду. Ее губа подергивалась.

Играли мы на равных — к заключительному вопросу все команды имели почти одинаковое количество очков: мы отставали от «гэшников» всего на два балла. Ответ на решающий вопрос сделал бы нас победителями.

— Вопрос № 32. Заключительный. В каком году Россия продала Аляску Соединенным Штатам? — громко, выделяя каждое слово, произнесла завуч, выступавшая в роли ведущей.

Оксана, на протяжении всей схватки нервно хлопавшая, кричавшая «браво!» и кусавшая дерганые губы, внезапно расплылась в улыбке. Она знала: моя олимпиадная работа была посвящена как раз этой теме — продаже Аляски.

От ее довольной хари меня передернуло. Санаторий… Бее.

— Вы хотите выиграть? — прошептала я друзьям по команде.

— По фиг.

По фиг так по фиг. Я не подняла руку. Победа досталась девятому «Г». Оксана покинула зал еще до награждения. На выходе она задержалась, и зыркнула на меня — фирменным «жабьим» взглядом.

Мы с Андреем встречались почти каждый вечер. Его родители работали допоздна, и квартира была в нашем полном распоряжении. Мы слушали музыку, играли в карты, напивались дешевым шампанским и закусывали чипсами. Я поставила условие: никакого секса. В смысле, с проникновением. Мои первоначальные расчеты оправдались: он не настаивал. То ли потому, что не дозрел, то ли боялся возразить и поссориться, то ли его устраивало то, что есть. Скорее — первое.