Стальное сердце. Часть 1 - Goblins

— Я подожду тебя возле раменной — ответил тот, и, развернувшись, удалился.

— Что хотела тебе сказать — она посмотрела мне прямо в глаза — Ты мне не нравишься. Не думай, что если мать запретила нам поставить тебя на место, то мы все забыли и простили. А Сен просил тебе передать, что ничего еще не окончено. Ты нам задолжал, Узумаки, понял?

— Ничего не имею против такой милой девушки как ты — она чуть порозовела — И против твоей матушки тоже. Она умная женщина, очевидно же, что мозги в вашей семье передаются по женской линии, и вы должны понимать, что я лишь защищался. А Сену можешь передать — еще полезет — я ему глаза через нос высосу.

Девушка невольно хихикнула, видимо представив такую картину, и чуть расслабилась, однако, тут же вернула на личико серьезное выражение.

— Я тебе все сказала. Никто не может безнаказанно избивать моих братьев. В сумке книга — надеюсь, ты умеешь читать — она фыркнула — А то, не удивлюсь, если нет. И свиток, там техника стихии огня. И деньги. Знай — будь моя воля, вместо этого всего получил бы ты кунай в глаз — и презрительно улыбнулась.

— Такая красивая — и такая глупая! У тебя есть, что мне еще сказать? Если нет, то я тебя не задерживаю. Я лучше спать пойду, чем тебя слушать, надеюсь, с возрастом ума у тебя прибавится. Бери в этом пример с матери. Кстати, надеюсь, деньги пересчитывать не надо? А то кто знает, что от вас ожидать…

Я аккуратно обошел онемевшую от негодования девушку, зашел в квартиру и захлопнул дверь прямо перед ее носом — она как раз повернулась, чтобы сказать мне что–то еще. Тут же дверь содрогнулась от могучего пинка.

— А ну–ка открывай!!! Я с тобой не закончила!!!

— Зато я закончил. Отстань от меня, не хочу с тобой общаться, я устал. А высадишь дверь — пожалуюсь госпоже Тсумэ, надеюсь, вставлять новую она отправит тебя и твоих тупых братьев. Что за семейка, никакого от вас покоя…

Снова удар в дверь, правда, уже не такой сильный.

— Тупой Узумаки! Ну ладно, погоди еще у меня…

Послышался звук удаляющихся шагов.

И что они мне притаранили? Надеюсь, не магическую бомбу, артефакт–ловушку или еще какой неприятный (для меня) сюрприз? Если так, если наш с Тсумэ договор нарушен — что ж, они выбрали сами. Спровоцировать Кибу — ума много не требуется, и неустойку взыщу, прежде всего, с него, причем с лихвой — игры кончились, и если в сумке будет не то, что должно быть по условиям соглашения — то шею я ему сверну, плевать на последствия. Один из моих жизненных принципов таков: договор следует соблюдать, каков бы он ни был, а обманывать, выкручиваться и торговаться следует до его заключения. Травить колодцы в поселениях врага, резать спящих, жечь жилища вместе с их обитателями — все средства хороши для войны, но когда заключен мир — его следует принять. И горе обманувшему.

На всякий случай, я не стал открывать сумку сразу — прошелся по ней истинным зрением — вроде ничего. В смысле, никаких признаков магии в емкости не наблюдалось. На всякий случай, я наложил на мешок ослабленный вариант проклятия «магической пиявки» с немедленной активацией — данное заклинание, в полноценном варианте предназначено для выкачивания маны у пораженного им мага, а в ослабленном — просто идеально подходит для обезвреживания магических ловушек — просто высасывает из них энергию. Полезный фокус, в общем. Это уже паранойя, конечно, но лучше быть здоровым параноиком, чем беспечным инвалидом — сколько хороших ребят пострадало, подобрав вроде бы случайно оброненную отступающим врагом вещь! Шаманы племен западных пустошей большие мастаки были на подобное: оброненный кошелек, нож или еще что–нибудь более–менее ценное подбирается солдатом, а через несколько часов или дней человек умирает от неизвестной болезни, порчи или отравления. И что интересно — на первый взгляд, вещь ничего опасного в себе не содержит! Мы, однако, быстро научились с этим бороться — жизнь заставила, хотя, сам принцип наложения чар на предмет так, чтобы их было совершенно не видно в магическом диапазоне, так и остался мне неизвестен. Ломать — не строить, оно завсегда легче. Вот с тех пор, кстати, у меня и появился стойкий прибабах на тему личной безопасности — не уверен, что вещь, полученная от недруга, безопасна — проверь, пока не станешь уверен. Проверь дважды и трижды — лечиться, ежели чего, гораздо дольше.

Но нет, толстый талмуд, рулон свитка и увесистый мешочек, набитый монетами, сюрпризов не содержали. Это не может не радовать. Потом посмотрю, что там, в книге, спать уже пора — на тренировку рано вставать.

Глава 17

Ну что ж, проблем эта асоциальная семейка мне пока что больше не доставляла. С Сеном Инудзуки мы несколько раз пересекались в коридорах академии, я к общению не стремился, он — тем более. Видимо, дома его хорошо на эту тему проинструктировали. Киба первое время при моем появлении в зоне видимости кривил морду, но потом перестал — видимо понял, что от пронзительных взглядов и злобных фырков в мою сторону я никуда не денусь, и смирился с моим существованием. О конфликте между нами, видимо, были проинструктированы и учителя академии: на уроках, когда для заданий, предназначенных к выполнению не в одиночку, распределяли пары или команды — мы в одну с ним не попадали никогда. Это касалось всех занятий, всех — кроме тайдзюцу, где долбаный юморист Майто от души веселился, частенько ставя нас в пару для выполнения упражнений, не забывая упомянуть о силе юности. Мне это удовольствия не доставляло ровным счетом никакого, Киба шипел и плевался — Майто за всем этим внимательно наблюдал, и жизнерадостно ухмылялся, даже шире чем обычно — то есть от уха до уха. Точно таким же образом он начал развлекаться, когда почуял легкую неприязнь, появившуюся в отношениях между Хинатой и Ино, и теперь если упражнение было в паре — две из них можно стало угадать еще до разбивки. Еще одним поводом порадоваться для Майто стало выполнение им обещания по повышению нагрузки на тренировках для меня, Шикамару Нара и толстого Чоджи.

Утяжелители.

Когда он нам показал их на первом занятии, я не придал этому особого значения — ну пояс, браслеты… Не толстые, тяжело быть не должно, это не мешок с камнями и песком, с которым я бегал по утрам, фигня, короче, блажь учителя — так я думал.

Как же я ошибался…

Довольно сложные артефакты — вот что это такое оказалось, при ближайшем рассмотрении. Пояс из толстой кожи с широкой стальной пряжкой, прошитый металлической нитью, был весь покрыт сложной вязью иероглифов, на металлических браслетах пребывала вязь наподобие, но несколько попроще. Назначение данных приспособлений — максимально осложнить процесс жизнедеятельности пользователя путем увеличения собственного веса и распределения получившейся нагрузки равномерно на всю конечность. Или на корпус — в случае с поясом. А накопители где? Откуда эти штуки берет энергию для работы? Непонятно, да. Впрочем, я не артефактор, могу чего–то не знать.

Первым насладиться удовольствием, даруемым этими замечательными вещицами, довелось Шикамару. Предвкушающий новую порцию развлечений Майто надел на него весь комплект, сказал, что надо определить рабочую нагрузку для Шикамару, после потыкал пальцем в иероглифы. Сначала активировались браслеты на руках: иероглифы на них засветились зеленоватым светом, и Шикамару, до того стоявший прямо, уткнулся ладошками в песок, сложившись как перочинный ножик. Поднатужившись, он с трудом оторвал на пару сантиметров от песочка свои неожиданно ставшие неподъемными конечности, но вспыхнула вязь на поясе — и он с размаху уселся на задницу. Притом не разгибаясь. Полагаю, если бы в комплект входил утяжелитель для шеи — тут бы тощего и скатало в рулончик. Встать, или хотя бы изменить позу, уткнувшийся лицом в собственные коленки Шикамару так и не смог, его мучения прекратил учитель, несколько посокрушавшийся, что переоценил возможности ученика.

Потом была пробежка, ранее представлявшая из себя легкую разминку, с утяжелителями, выставленными индивидуально для каждого из нас на «рабочий вес», ***, *** ***, она превратилась в разновидность пыток. Выглядело это все следующим образом: вокруг полигона, обдуваемая ветерком, чешет цепочка учеников, счастливая от того, что пытают не их, а в самом конце, обливаясь потом и едва переставляя ноги, плетутся трое виноватых. Первая треть дистанции прошла еще неплохо, на второй мои силы поддерживала лишь мысль о том, как было бы здорово надеть этот проклятый пояс на самого Майто, а на шею ему все четыре браслета, затянуть потуже, выставить максимальный вес и предать забвению на дне глубокой ямы с навозом.

Первым пал Чоджи. Его ноги подкосились метрах в двадцати от финиша, он свалился на бок, с усилием перекатился на спину и, видимо, приготовился к приходу той, что когда–нибудь посетит нас всех. Моей первой мыслью было прилечь где–нибудь по соседству, но железная воля воина империи подавила возникшую на мгновение слабость! (На самом деле я опасался, что если лягу — то обратно уже не встану, а позориться перед девочками почему–то не хотелось). К тому же с первых занятий козел Майто установил такой порядок: упражнение заканчивается только тогда, когда задание учителя выполнено всеми и полностью, так что валяться было нельзя, иначе бегать потом нам троим — пока не опухнем. Попытка поднять колобка на ноги усилиями меня и Шикамару успехом не увенчалась — он оказался не в силах принять даже сидячее положение… Короче, оставшиеся до финиша метры тело нашего товарища пришлось катить. Оно (тело) не возражало.