Вернуть себе клыки - Михальчук Владимир

Не прошло и получаса, как бордель совершенно опустел. Лишь кто-то сдавленно всхлипывал, прижимая оторванную руку к предплечью. Затем затих и этот звук – Иштван нашел виновницу и тотчас наказал.

– Кажется, всех убил, – облегченно выдохнул слесарь.

С видом заправского пекаря он похлопал рукой об руку. Подвинул горку металлического мусора, к который превратились уничтоженные големы. Переступил через выдранную с корнями базу пулеметного гнезда. Из обломков вытащил пулемет и долгое время разбирался с ним, сидя на стойке в приемной и методично уничтожая казенные запасы спиртного.

Когда пришло время задания, Иштван сыто отрыгнул и отправился к двери. Разводной ключ он привязал себе на спину, соорудив какой-то хитрый узелок из женских подвязок и чулок. На ходу слесарь любовно поглаживал трофейное оружие.

Пулемет выглядел угрожающе и, несомненно, являлся одним из лучших образцом убойной силы Валибура. Широкий раструб дула, диаметром с добрый локоть; тяжелая рабочая область, не менее двадцати-тридцати, как прикинул герой, килограмм; длинная лента боеприпасов, которую Иштван Игнатович перемотал через обе руки, словно шерстяную нитку.

Несмотря на то, что "патроны" оказались небольшими капсулами, наполненными серебристым раствором, из дула выстреливались совершенно другие снаряды. Оружие стреляло большими металлическими дисками, полыми внутри. Как показала практика, а для этого пришлось изрешетить все стены в приемной, диски навылет пробивают камень и прекрасно разрезают живую плоть.

Слесарь остановился на пороге и немного подумал. Затем вернулся на несколько минут. Вытащил из небольшого подвальчика два бочонка с амброзиумом. В один из них окунулся, вдоволь испил, отряхнулся. Содержимое второго разлил по стенам и полу. Остатками побрызгал на многочисленные двери и парчовые занавеси в коридоре.

Широко улыбнулся, едва челюсть не заклинило, как умеют усмехаться только в стельку пьяные имбецилы. Медленно, красуясь каждым нетрезвым движением, извлек из кармана простенький предмет, единственное упоминание о прошлой жизни.

Полупрозрачная зажигалка из красного пластика заблестела под приглушенным сиянием светильников. Иштван счастливо щелкнул колечком, высекая искорку из барабанчика. Наклонился к земле, провел перед собой огненным росчерком.

Амброзиум вспыхнул мгновенно. Затрещал драгоценный дубовый паркет, запылали занавески, обуглились двери. Магическая штукатурка затрещала и пошла пузырями, к коридорах заревело высокое кустистое пламя. Чихая и кашляя от дыма, слегка испортившего картину триумфа, слесарь вышел из борделя.

Публичный дом горел, как большая стеариновая свеча. Пламя высоко взлетало в ночное небо, разрисовывая окрестности в алые и желтые тона.

Не скрываясь и не опасаясь ареста, Иштван пошел прямиком к следующей жертве. По дороге ему не раз встречались празднующие женщины. Вот только они не требовали любви. И даже не пытались броситься за ним в погоню. Хотя бы потому, что короткая очередь из пулемета останавливала не только их, но даже и боевые соединения темных эльфов.

В голове по-прежнему работала программа. Слесарь получил информацию, что следующей жертвой должен стать какой-то нотариус.

"Видно из этих, – думал герой. – Из тех, у кого имеется нехорошая информация про моего бога…"

Думать было намного проще, чем идти. Нога заплеталась за ногу, Иштван не раз и даже не два растягивался ничком посреди тротуара. Однажды даже попробовал хлебнуть из большой лужи. Слесарь передвигался по самому краешку улиц. Часто хватался за подоконники, прислонялся к стенам. Когда головокружение и светопреставление немного прекращались, герой продолжал свое неровное шествие.

Иштван Игнатович добрался до нотариальной конторы Бубаскаса Житнева ровно на десять минут позже, чем планировалось. "Божественная" программа приказала войти в офис Житнева ровнехонько в тот самый момент, когда жертва откроет контору. "Чтобы не привлекать лишнего внимания", – пояснило меню перед глазами. Но слесарь имел глубоко в виду распоряжения господина "бога".

Герой был настолько пьян, что казалось, будто под черепной коробкой, за полупрозрачными стенками остекленевших глаз, плещутся янтарные волны амброзиума. Сверхбольшая норма алкоголя в крови позволяла Иштвану не корчиться от боли, которой из-за опоздания угощала его программа.

Выйдя на улицу Шоколадного Суицида, слесарь остановился перед высоким пятиэтажным домом из синего кирпича. Первый этаж строения занимали офисы и конторки. Оставшуюся часть оккупировали жилые квартиры и какой-то "Геронто-Фитнесс-Клуб", если верить красочной рекламе на фронтоне. На рекламе сияло изображение старой бабки, стоящей на шпагате.

Фасад и широкий балкон второго этажа подпирали величественные скульптуры. Мускулистые колдетонные титаны поигрывали застывшими мускулами, яростно сверкали каменными глазами. Могучие плечи так крепко прижимались к стене строения, словно статуи вот-вот приподнимут дом. И понесут его куда-нибудь за горизонт, к самому Повороту Реальности на Краю Времени, или чуть ближе, в Княжество Хаоса.

Иштван чихать хотел на архитектурные изыски, а также и на Княжество Хаоса в целом. Его не интересовали какие-то мраморные лестницы, золоченые анфилады и мозаичный пол. Слесарю, по правде говоря, больше всего хотелось вернуться в родной мир. Закончить смену на родном сталелитейном комбинате, набраться дешевого пива за компанию с Женькой-сварщиком. А потом пойти, пошатываясь, к ночному ларьку, прикончить бутылку-другую "палёной" водки. И кое-чего сделать с Людкой-продавщицей. Что ему делать с Людой – Иштван не помнил. Но перед глазами вдруг отчетливо встали фигуры четырех превратившихся суккубов.

Истошно заревев, слесарь сорвал пулемет с плеча. Он остановился перед офисом жертвы и окликнул хозяина, как требовала инструкция.

– Бубаскас! – заорал хриплым басом Иштван. – Открывай двери – клиент пришел!

– Сейчас! – пискляво ответил нотариус. – Один момент.

За стеклянной витриной, с изображением чернильницы и толстого пера, появился толстенький гремлин-гром. Бубаскас мог похвастаться отличным зеленым костюмом, которому позавидует любой бизнесмен. На голове нотариуса поблескивали громадные очки в роговой оправе, маленькую головку прикрывала изумрудного цвета шляпа с широкими обвисшими полами.

Увидев на улице типа с пулеметом, Бубаскас истошно завизжал и бросился на пол. Это ему не помогло.

Иштван надавил на спусковую скобу и с остервенением принялся поливать нотариальную контору длинными очередями металлических дисков. Лопались толстые стекла, разлетались осколки синего кирпича. Одна из колдетонных скульптур потеряла обе ноги и завалилась лицом вперед, потащив за собой изрядный кусок фронтона. Магиталлические диски не щадили никого и ничего. Даже безвинное белье, висящее на балкончике второго этажа, превратилось в унылые лохмотья и раненой птицей слетело на тротуар.

Медленно осела синеватая пыль, разошелся сизый туман от расплавленных камней и выхлопов колдовского пулемета. У слесаря закончился боезапас. Оружие печально щелкнуло один раз, затем другой. Пустой затвор погулял туда-сюда и, наконец, остановился.

Иштван вздохнул, разжал дрожащие пальцы. Бесхозный пулемет зазвенел, ударившись об магасфальт. Переступив через использованное оружие, герой двинулся в полуразрушенный дом. На ходу он снял со спины тяжелый разводной ключ и помахал им, примеряясь, в воздухе перед собой.

Под ногами заскрипели осколки стекла. В нос ударил многоцветный аромат всяческих запахов: от благоухания свежей деревянной щепы, в которую превратилась дорогая мебель нотариуса, до свежего запаха крови.

Бубаскас лежал прямо под дверью, пригвожденный к обломкам паркета тяжелым металлическим сейфом. Обе ноги нотариуса оказались переломанными, из-под покореженного железа торчали осколки костей.

– Сдохни, – попросил Иштван, размахиваясь оружием.

– Погоди! – едва слышно выдавил гремлин. – Не убивай меня… Я заплачу втрое больше, чем Он!

– Сколько это? – слесарь заинтересованно поиграл бровями. – Мне интересно.

– Сорок тысяч валлов… – простонал нотариус. – Золотыми пластинами… В сейфе… Только помоги… Я скажу код замка…

– Отлично, – обрадовался Иштван, замечая, что дверца несгораемого шкафа деформировалась от удара. Замок, о котором говорил Бубаскас, валялся рядом на полу. Совершенно разбитый и, конечно же, ненужный.

Головка разводного ключа опустилась на голову нотариуса. Брызнули мозги, на лету превращаясь в каменное крошево. Порох и мелкие щепки смешались с окровавленной пылью.

"Борец со злом" брезгливо поморщился, переступил через убитого. И потянул загребущие ручонки к сейфу. Дверца открылась, и слесарь восторженно охнул. Несгораемый шкаф оказался доверху забитым тончайшими листами золота. Они оказались довольно легкими и не заняли много места. Иштван отыскал в руинах сумку побольше, сгреб в нее богатство, и растворился в темноте.