Целуй и танцуй: в поисках любви в Буэнос-Айресе - Марина Палмер

— Ты еще там, папа?

— Да, я слушаю, — ответил призрак по другую сторону могилы.

— Ну? И что ты думаешь?

— Я хочу узнать вот что: как ты собираешься платить за квартиру в Нью-Йорке? Танцуя танго?

Мне не слишком понравилось, каким тоном он произнес слово «танго».

— Вам пора начать думать о своем будущем — молодая леди!

(Поверь, я постоянно думаю о своем будущем, вот что я могла бы возразить. Но какой в том смысл?)

Конечно же, он не мог не затронуть материальной стороны вопроса. В конце концов папа — американец. Деньги, деньги, деньги. Но я дочь своего отца, и во мне тоже теперь американская кровь. Интересно, он понимает, почему я так долго набиралась смелости, прежде чем решиться на подобный шаг? Разве он не понимает, как я нервничаю? Ведь то, что казалось мне солидным фондом, скоро сможет поместиться в свинью-копилку, которую он подарил мне на день рождения (мне тогда исполнилось семь лет). Я стала ему рассказывать, как иногда ночью ложилась спать прямо на пол, чтобы подготовиться к предстоящей жизни, когда я превращусь в бездомную бродяжку, живущую в канаве. Ради своего же блага он должен перестать думать обо мне как о безрассудной и безответственной девчонке!

— Ну вообще-то я хочу кое-что уточнить…

— Да?

— Я переезжаю в Буэнос-Айрес.

По ту сторону линии воцарилась еще более гнетущая тишина.

— Послушай, папа, во всем свои плюсы. Снимать квартиру там намного дешевле…

Мои слова почему-то не подняли ему настроения.

— Ты бросаешь все и уезжаешь на другой конец света из-за какого-то там каприза?

— Это не каприз.

— А как насчет твоего образования?

— А что с ним?

— Я заставил тебя окончить Кембридж не для того, чтобы ты все бросила таким вот безумным образом.

Не думаю, что сейчас подходящее время напомнить ему о том, что он не заплатил ни пенни за мое образование. Университетское образование в Англии все-таки еще бесплатное.

— Выпускницы Кембриджа сплошь и рядом становятся танцовщицами танго, — ответила я.

Смеха, на который я рассчитывала, не последовало. Странно. На мой взгляд, шутка была остроумной.

9 февраля 1999 года

Прошлым вечером я снова смотрела «Манхэттен». Уже в тысячный раз. Тот самый фильм, где Вуди Аллен решил бросить работу на телевидении, чтобы писать романы. Он съехал с квартиры, потому что не мог больше позволить себе оплачивать ее, и перебрался в трущобы, где из крана текла ржавая вода, а из-за шума невозможно было уснуть. Я в смятении наблюдала, как он увольняется со своей должности.

— Нет! Нет! Не делай этого! Не совершай такую ошибку! — кричала я в телеэкран.

Но он не послушал меня. Потом, когда Вуди не мог сомкнуть глаз, ибо «на улице намного тише», чем в его квартире, мне отчаянно хотелось сказать: «Я же говорила! Не стоило бросать работу. О чем ты только думал?»

Подобные запоздалые советы так и сыпались на меня!

Но почему меня больше волнует жизнь Вуди, нежели моя собственная? Ведь я приношу ту же самую «жертву», что и он. Кроме того, я переезжаю из своей уютной квартирки с одной спальней и привратником у дома в бог знает какую халупу на другом континенте. По-моему, я просто падаю в пропасть.

Уверена, с точки зрения окружающих, особенно если руководствоваться их восприятием действительности, в жизни я не особо преуспела. «Какая жалость! Такая умная девочка. А посмотрите на нее теперь… Почему все так получилось?» — станут они говорить.

Им невдомек, что я никогда в жизни не чувствовала себя счастливее. Теперь я больше не рабыня материальных ценностей, как они, а все мои поступки не определяются любовью к дивану, словно у Аннет Бенинг в фильме «Красота по-американски». Но я по-прежнему не могу не переживать за старого доброго беднягу Вуди. Действительно, как же мне его жаль! Он казался таким умным, а теперь только посмотрите на него! Почему все так получилось?

21 февраля 1999 года

Сегодня утром я чуть не умерла от сердечного приступа. По почте мне пришла выписка с моего банковского счета. И зачем нужны накопления, если они заканчиваются в тот самый момент, когда требуются больше всего? Как только вы наконец понимаете, как использовать их с толком? Куда же они делись? Те деньги, что не отправились прямиком в карман моего психоаналитика? Вот какой вопрос тревожит меня больше всего. По примерным подсчетам, я смогу прожить на оставшиеся средства около года. Или восемнадцать месяцев, если исключить еду. А что потом?

Я обнищаю.

С этим не слишком обнадеживающим открытием я решила немного прогуляться. Для начала прошлась вдоль по Медисон-авеню, мимо «Калвин Клайн», «Валентино», «Армани», «Ральф Лорен», «Гуччи», «Кристиан Диор» и так далее. Первый раз я отчетливо осознала, что всю оставшуюся жизнь мне придется проходить мимо, поскольку я не смогу позволить себе даже зайти внутрь. Осознание этой простой истины можно сравнить с ударом кулаком в живот. Сей факт заставил меня другими глазами посмотреть на свое решение «бросить все». Но я ведь живу не для того, чтобы носить дизайнерские лейблы! Совсем нет. Просто отец успел научить меня одному важному правилу — нужно, чтобы все двери перед тобой были открыты. Включая двери «Шанель». Особенно поскольку половина женщин в моей семье обитают там постоянно. Другая половина живет по адресу «Ив Сен-Лоран».

Теперь стало окончательно ясно: мое решение повлечет за собой серьезные последствия. Это не давало мне покоя. Уходя с работы и начиная заниматься танго профессионально, я, в сущности, прощаюсь с привилегированной жизнью. А ведь когда-то я надеялась наслаждаться ею, пока смерть не разлучит меня с «Версаче». Можно сказать, сейчас я приговаривала себя к тому, что скоро стану персоной нон грата во всех вышеупомянутых заведениях. И если я когда-нибудь все-таки наберусь смелости и загляну в одно из них, продавцы, несомненно, станут обращаться со мной наподобие того, как это случилось с героиней Джулии Робертс в фильме «Красотка». Знаю, мои размышления звучат жалко, но я ничего не могу с этим поделать.

Прожить без модной одежды — это одно. Как я уже говорила, сама по себе одежда для меня не слишком важна. Если я хнычу, то больше из-за принципа, нежели из-за вещей как таковых. Но прожить без путешествий (распрощаться с Индией, Китаем и Африкой!), без четырехзвездочных ресторанов и дорогих вин, не ходить в театры, оперу, на концерты, а особенно в кино по три раза в неделю? Обойтись без походов к психоаналитику (также три раза в неделю), не посещать бассейн, или занятия йогой, или тай-чи[35] (а также потерять возможность добираться туда на такси), лишиться лыж или зимнего отдыха в теплых странах, остаться в будущем без пентхауса на Пятой авеню и без няни для моих детей? В общем, существовать безо всех этих приятных привилегий — абсолютно другое дело. Конечно же, насчет пентхауса это я пошутила. Зато о няне говорила вовсе не в шутку. В отношении этого аспекта я предельно серьезна. Судя по отсутствию изменений в моей жизни, вряд ли в ней возникнет потребность, однако к проблеме это не относится. Опять же — вопрос принципа.