Войны начинают неудачники - Вадим Панов

Выхода не было. Всеслава вскинула голову и обвела жриц долгим взглядом:

— Я объявляю созыв Большого Королевского Совета. Он состоится завтра, в Зеленом Доме, в три часа... — королева выдержала небольшую паузу, — в три часа пополуночи.

Жрицы опешили.

— Ваше величество, — Ярослава недоуменно огляделась, — я уверена, что мы успеем известить баронов значительно быстрее. Может быть, вы хотели произнести «в три часа пополудни»?

— Я произнесла то, что хотела произнести. Уверена, ты не будешь оспаривать решение твоей королевы.

Несколько секунд женщины буравили друг друга взглядами.

— Мы слышали волю королевы, — громко провозгласила Мирослава. — Большой Королевский Совет соберется завтра в три часа пополуночи.

Мечеслав появился из маленькой дверцы позади трона сразу же, как только за жрицами закрылись двери. Он быстро подошел к королеве, одиноко стоящей у пышного кустарника, цветущего вдоль стен, и положил руку ей на плечо.

— Ты все слышал, — тихо сказала Всеслава.

— Она рвется к власти и использует любую возможность.

Королева кивнула.

— Позволь мне убить ее, — барон произнес это спокойным, ровным голосом, так, словно бы давно свыкся с этой мыслью.

— Нет, — Всеслава слабо улыбнулась, — я — королева, а не узурпаторша. Кроме того, ты должен сосредоточиться на другом.

— На чем?

— Вестник, — пожала плечами королева. — С ним надо что-то делать?

Барон угрюмо вздохнул. Он помнил пронзительную ненависть и пронзительный страх Всеславы, впервые почувствовавшей силу семилетнего Любомира. Он помнил отчаянное горе молодой, только что избранной королевы, его королевы, его повелительницы, его любви. И еще он помнил, какими взглядами провожал щенок стройную фигуру Всеславы, как позволял себе разговаривать с ней, как... Рука Мечеслава машинально скользнула к шее, на которой извивался побуревший от времени шрам. То, что произошло тогда, по дороге в его охотничий домик, знали только он и Любомир. Даже Всеславе, которая нашла его и еле выходила, он не рассказывал о схватке. Единственной схватке, в которой он, лучший фехтовальщик Зеленого Дома, потерпел поражение. «Журавлиный клюв» не помог, его мощи не хватило, чтобы справиться с Вестником. Мальчишка бежал, затаился и начал мстить.

— Нападение на Замок организовал Любомир, я уверена в этом. Он уже присосался к Колодцу Дождей и охотится за Амулетом, чтобы вывести из игры чудов.

Слова королевы с трудом долетели до задумавшегося Мечеслава, он стряхнул с себя оцепенение:

— Чуды говорят, что Амулет на месте. Так что ничего не удалось, а Красные Шапки вряд ли решатся на повторное нападение.

— Этого не потребуется, — вздохнула Всеслава. — К счастью, мои возможности не совсем иссякли, и я точно знаю, что Амулет похищен.

— Он у Любомира?

— Еще нет. Я сумела подслушать Красных Шапок. Они ищут чела, наемника по имени Кортес. Полагаю, что Амулет у него.

— А зачем Амулет челу? — недоуменно спросил барон.

— Возможно, ему платят навы, — Королева томно потянулась. — Ты должен достать Амулет. Он будет моим единственным козырем в этой игре.

— В игре с кем?

— С кем угодно. Амулет нужен всем: и чудам, и навам, и Вестнику. Да и на Большом Королевском Совете мне будет с ним гораздо спокойнее.

— Я принесу тебе Амулет, любимая, — произнес барон и ласково привлек королеву к себе.

— Но помни, — прошептала Всеслава, положив тонкие руки на могучие плечи Мечеслава. — У тебя есть только сутки.

Глава 6

Московская Обитель, штаб-квартира семьи Эрли

Москва, Царицынский парк, 27 июля, вторник, 04:30

— Мля, Кувалда, тихо тут у них, это не к добру, — прошептал уйбуй Копыто, ожесточенно ковыряясь в носу пальцем.

Фюрер Шибзичей скептически посмотрел на десятника и предупредил:

— Осторожней ковыряй, мозги поцарапаешь.

— Ничего, я на этом пальце ноготь откусил, — сообщил предусмотрительный Копыто и почему-то добавил: — Эрлийцы мне ваще не по нутру.

— А сколько раз они тебя штопали? — язвительно осведомился сидящий сзади уйбуй Наваха.

— А сколько они денег за это драли? — возмутился жадный Копыто. — Просто не меряно! Понимают гады, что, кроме монастыря, нам податься некуда, вот и жируют! Я давно предлагал пошарить по их подвалам!

— Ты, что ли, шарить будешь, урод? Да монахи из тебя навский шурк сделают.

— Что сделают? — переспросил необразованный Копыто.

— Шурк, — свысока объяснил Наваха, — мелко рубленное сырое мясо, с овощами, под острым соусом... Я вчера в «Ящеррице» ел, поганое блюдо, но экзотичное.

— Ты, умник, как нажрешься какой-нибудь гадости, такую пургу несешь, перед Спящим неудобно.

— Ты кого умником назвал? Вторая голова, что ли, выросла?

— Да не тебе мои головы считать, Коперник!

— А ну заткнулись! — прервал разошедшихся уйбуев Кувалда. — Я вас за этим вызывал?

Уйбуи притихли. Красные Шапки подъехали к монастырю эрлийцев минут десять назад. В сером предрассветном тумане три джипа стояли на площадке перед воротами и терпеливо ждали, какое решение примет фюрер. Кувалда достал из-под сиденья полупустую бутылку «уокера» и сделал большой глоток.

— Кортес наверняка зфесь, в Обители, но просто так монахи его не отфафут. Значит, у нас фва варианта. — Фюрер не спускал глаз с раскачивающегося над воротами фонаря. — Можно вышибить фвери и ворваться в монастырь, а можно попробовать фоговориться.

Наваха покачал головой:

— У нас всего три десятка бойцов, ну, может, Весло подгребет со своими ребятами, с такими силами монахи из нас...

— Знаю, знаю, — хмуро оборвал его одноглазый, — навский шурк сфелают.

— Во-во.

Копыто шумно засопел, выражая полное согласие со словами коллеги, но Кувалда уже понял, что второй, мирный вариант его уйбуям понравился гораздо больше первого. Под завистливыми взглядами подчиненных фюрер допил виски, выбросил в окно бутылку и принял решение:

— Лафно, Наваха, возьми фвух бойцов потолковее и пойфем внутрь. А ты, Копыто, останешься зфесь и буфешь фемонстрировать серьезные намерения.

— Это как? — не понял уйбуй.

— Вывефешь ребят из машин и построишь переф воротами. Пусть монахи вифят, что нас много.

— Построиться перед воротами? — Лицо Копыта вытянулось. — Зачем?

— Ну, ты еще буфешь со мной спорить, — буркнул Кувалда и открыл дверцу. — Все, пошли.

На ругательство, которое Копыто тихо процедил сквозь зубы, фюрер решил пока не обращать внимания, но запомнить — запомнил.

Дождавшись, пока недовольные Шибзичи выстроятся перед монастырем, Кувалда, Наваха и два отобранных им бойца постучали в ворота маленьким черным молоточком. Фонарь с тихим скрипом раскачивался над их головами.

— Фюрер, — осторожно поинтересовался Наваха, — а почему он качается? Ветра же нет.

Уйбуй только что заметил странное поведение фонаря и, не сумев объяснить его самостоятельно, обратился за помощью к вышестоящему лицу.

— Нравится ему так, — процедил Кувалда.

Ничего более умного он придумать не смог.

Небольшая калитка неторопливо открылась, и перед Красными Шапками появился толстый монах, сжимающий в руке надкусанный бутерброд с изрядным ломтем ветчины. Не обращая внимания на выстроившихся вдоль ворот бойцов, монах демонстративно зевнул и, утерев тыльной стороной ладони сальные губы, поинтересовался:

— Ну, и сколько среди вас раненых?

— Ни офного, — признался Кувалда, — мы...

— Тогда за каким чертом вас сюда принесло? Мы не продаем наркотики.

— Мне не нужны наркотики! — рявкнул фюрер. — Мне нужен отец Финамус! Немефленно!!

— Отец Динамус? Настоятель? — вопли Шибзича слегка позабавили монаха. — Он спит, так что придется общаться со мной. Кстати, не желаете исправить прикус? Будет стоить недорого, зато речь намного улучшиться, моя личная разработка.

— Я не собираюсь разговаривать с санитаром, — прошипел Кувалда.

— А с врачом поговоришь? — Из калитки, снимая и на ходу испачканные кровью резиновые перчатки, появился тощий, жилистый эрлиец. — Здорово, Кувалда.

— Зфорово, брат Ляпсус. — Фюрер помолчал, обдумывая ситуацию. — Фолго мы буфем говорить на пороге?

— Конечно же, нет, — жизнерадостно улыбнулся эрлиец, — но внутрь я пущу только тебя и этого уйбуя, — он кивнул на Наваху. — Остальные пусть пасутся на улице.

— Хорошо, — сдался Шибзич.

— И сними косынку, сын мой, — буркнул брат Курвус, — это все-таки храм, а не кабак.

Красные Шапки послушно сняли головные платки, обнажив блестящие лысые головы, и прошли в калитку.

Через короткий, ярко освещенный коридор монахи провели гостей в небольшую комнату, в которой, видимо, коротала время дежурная смена. Обстановку составляли изящный столик, на котором стояла тарелка с бутербродами и откупоренная бутылочка «московского», несколько удобных кресел, книжный шкаф и мини-бар. На тумбочке, в дальнем углу, прятался аудиоцентр, а со стены что-то беззвучно вещал телевизор.