Исполнение желаний - Кэтрин Блэр

Клэр лежала в своей комнате, наблюдая восход солнца в просвете между занавесками на балконе. Вскоре включилась ее память, не сразу, но с какой-то странной тяжестью, пока она не вспомнила о выступившей сыпи. Непроизвольно подняла руки и долго их рассматривала. С глубоким вздохом облегчения позволила им опуститься на одеяло. Пятна в значительной степени исчезли, но они, несомненно, поразили не только руки, но и другие части тела. Это было очень странно.

После некоторых раздумий девушка решила, что больше не больна. Отсутствие энергии и аппетита были естественным результатом лихорадочного состояния вчерашнего дня. То же касалось и жажды. Правда, все еще чувствовалась тошнота. Сейчас она встанет и примет ванну.

Когда Лючия вошла в комнату и нашла ее бодрствующей, она какое-то мгновение смотрела на нее с таким нескрываемым ужасом, что Клэр поняла: ее лицо ужасного цвета. Лючия пулей выбежала из комнаты и бросилась к Инез. Раздраженная и несколько встревоженная, Клэр попыталась встать. Сделала попытку вытянуть свои трясущиеся ноги, но стены вдруг поплыли перед глазами, а пол стал уходить вниз, и пришла в себя, лежа на кровати среди скомканных простыней.

Совсем не заботясь о правильности и красоте своего английского языка, Инез воскликнула:

— Больше не делайте этого! Доктор сказал, что вы вообще не должны двигаться, а в особенности стоять! Вы должны подчиниться ему, Клэр, чтобы избежать беды! Подчинитесь!

Обнаружив, что ей действительно следует соблюдать предписания врача, Клэр слабо кивнула.

— Извините меня, Инез. Но со мной никогда ничего подобного не случалось.

— И не могло. Потому что в Англии у вас нет скорпионов. Скорпион — или еще какой-то ядовитый вредитель или насекомое! Доктор сам пока не убежден, чей это мог быть укус.

— Скорпион? — повторила Клэр. — Так меня кто-то укусил?

— Да, Господи Боже мой! Три маленьких точечки на тыльной стороне руки.

Инез тем временем поправляла простыню и одеяло, преднамеренно убирая халат Клэр в другую часть комнаты.

— Скорпионов еще, правда, никто не обнаружил на острове Святой Катарины, но совершенно точно установлено, что существует ядовитый паук. Однако доктор считает, что это был все-таки скорпион. Корабли каких только не завозят сюда насекомых!

Она отбросила назад густую темную прядь своих волос и приложила прохладную руку ко лбу Клэр.

— Опасность миновала, дорогая. Доктор принял меры одновременно как против яда, так и против возможной простуды. Но дня два-три вы будете чувствовать большую слабость.

— Но не могу же я все время оставаться в постели!

— А почему бы и нет? — Инез выпрямилась, взгляд ее был полон решимости. Приложив палец к своим губам, она сказала: — Мне доводилось слышать об англичанах — они никогда не признаются в своей болезни, даже если им отказывают собственные ноги. Это невероятно. Но здесь вы находитесь в руках португальцев, которые более благоразумны в таких вопросах. Если вы еще раз встанете, то я, не колеблясь, позову таита или Николаса.

В данном случае таита действительно представлял собой угрозу. Клэр была не против Николаса, но старого сеньора, несомненно, не следовало из-за нее беспокоить.

— Хорошо, хорошо, — ответила она со вздохом. — Не беспокойтесь обо мне, Инез. Лючия принесет все, что мне понадобится.

— Вы ничего не ели со вчерашнего полудня. Вы не голодны?

— Немножко, но, кажется, я еще не готова к английской яичнице с беконом.

— Очень мило выслушивать ваши шуточки. А вчера был момент, когда мы боялись, что инъекция доктора не возымеет результата! — Инез решила, что сказала лишнее. — Сегодня вы получите жидкое пюре и несколько кусочков поджаренного хлеба. Лючия все время будет находиться на втором этаже, чтобы услышать звук колокольчика.

Пролетали часы, и Клэр чувствовала себя беспомощной и апатичной.

Инез принесла вазу с разными цветами.

— Он очень беспокоится, ваш опекун, — произнесла Инез спокойным, ровным тоном, предназначенным для деликатных предметов. — Он приходил сюда несколько раз с тех пор, как я отправила ему записку вчера вечером.

Ну что же, укус скорпиона, если он действительно имел место, вынудил Инез пойти на такой большой отход от собственных принципов; о том, поднимался ли Николас к ней в спальню, упомянуто не было. В своей заброшенности и одиночестве Клэр была на грани того, чтобы разрыдаться.

На следующий день она все-таки поднялась на один час, а еще день спустя встала в привычное для себя время, хотя продолжая чувствовать головокружение и напряжение, но полная твердой решимости побороть слабость. Усилием воли заставила себя выйти на внешнюю веранду и была счастлива, что поблизости оказалось кресло, куда буквально рухнула.

Ее привел в себя голос сеньора Сарменто:

— Ты слишком рано встала с постели, моя дорогая.

Он мягко опустился в плетенное из тростника сиденье и потрепал ее по руке своими костлявыми пальцами:

— Молодые так неблагоразумны, так нетерпеливы. Вы думаете, что весь мир переменится, если вы не будете все время наблюдать за ним, но я могу заверить вас, что перемены так скоро не наступают. Вы ничего не пропустите.

— Я уже почти здорова, сеньор.

— Счастлив слышать это. Мне даже думать не хотелось, что вы вдруг станете такой больной и беспомощной от укуса этого ядовитого насекомого. Случилась очень неприятная штука. Инез тоже очень беспокоилась. Вы стали для нас членом нашей семьи, сеньорита.

— Вы так добры. Мне так хорошо у вас.

Старик продолжал свой неторопливый монолог:

— Остров — счастливое место, все это чувствуют. Но я, — при этом он изобразил свойственную ему озорную гримасу, — главным образом человек бизнеса. Временами меня начинают обуревать нечестивые сомнения, — продолжал с легкой улыбкой, — и я начинаю думать, что вряд ли моему сыну удастся управлять таким большим предприятием в Опорто без совета и помощи своего папы.

— Так вы собираетесь возвращаться, сеньор?

— Да, — отвечал он доверительно. — Мне бы очень хотелось возвратиться, но не говорите об этом Инез. Она такая прекрасная дочь. Готова похоронить себя на Святой Катарине ради сохранения моего здоровья.

Чуть позднее со стороны новой дороги подкатил Николас. При виде Клэр он даже присвистнул с облегчением и аскетические черты его лица смягчились.

Вчетвером они пили холодный кофе и ели всевозможные печеные сладости во французском стиле. После этого Николас и старый хозяин закурили, а Инез склонилась над вышивкой.

Когда Николас погасил в пепельнице сигарету и неуверенно выпрямился во весь свой рост, Инез сложила работу и положила ее в шерстяной вышитый мешочек.