Закат. Начало (СИ) - Мельникова Надежда Сергеевна "Хомяк_story"

— Похвально, что ты стал разбираться в живописи, — тихо произнес Генри, легонько улыбнувшись.

Он сидел неподвижно. Брикман даже не моргнул во время пламенной речи Тома. Закинув ногу на ногу, он продолжал разглядывать узорчатое пятно на стене, слишком большое для случайного и чересчур неаккуратное для задуманного заранее. Не дождавшись ответа Тома, он решил прокомментировать предыдущее высказывание.

— Очень просто, — прикусил губу Генри, — подозреваю, что они подделали разрешение министерства культуры. Картины можно транспортировать через госграницу только на основании письменного разрешения и на небольшое время. Они сообщили, что картину вывозят для участия в экспозиции. Добавили к этому еще парочку дорогих полотен из нескольких частных коллекций. Таможенник позвонил в это министерство и там ему продиктовали индикационный номер, который совпал с тем, что напечатан на разрешении, — расхохотался Генри и застонал в голос.

— Ты думаешь она подкупила кого-то в министерстве? — резко вспотел Том, вытирая лоб ладонью.

— Кто она? — удивился Генри, внимательно посмотрев на Тома, но продолжил: — Я думаю, что ты скоро досрочно отправишься на пенсию. А я пойду засеивать огород своей матери. Когда мы проверим подвал министерства, мы наверняка обнаружим там следы подключения к стационарной линии телефона. Боже, Том, так делали еще в восьмидесятых годах. Это пустячная процедура.

Коккинакис не находил себе места, меряя шагами свободный от кресел пятачок в центре зала ожидания.

— Это случилось сегодня утром, Генри, — навис над Брикманом Коккинакис. Англичанин заметил несколько лопнувших сосудов в глазах грека. — Какого черта ты не сообщил мне сразу о том, что обнаружил пропажу еще одной картины, Генри?

Брикман перекинул ногу на ногу и вздохнул, аккуратно разложив полы своего пиджака.

— Пикассо, Мандриан, они одурачили весь город. Все для того, чтобы вывезти за границу самую дорогую картину в вашей галерее, а именно полотно Гогена «Когда ты выйдешь замуж?», — пожал плечами агент Интерпола.

— Почему ты так спокоен, Брикман? — не унимался Том, указывая на агента пальцем, тыча ему в широкую грудь. — Они заменили ее подделкой, а затем оставили кучу следов и запутали нас окончательно. Они знали, что мы зациклимся на Пикассо.

— Надо продолжать допрашивать Тео и, наконец, допросить Джулию, — взглянул в глаза Тому Генри, слегка наклонив голову к плечу.

— У нас ничего нет на них, — резко отвел взгляд Коккинакис. — Их адвокаты загрызут нас. К тому же ты видел заголовки газет? «Им нашли Пикассо, а они потеряли Гогена». Они просят Тео найти Гогена, ибо полиция — куча идиотов.

— Как насчет тех людей, что вышли из номера, когда я пошел искать Джулию? В ночь, когда в меня стреляли?

— Официально там никто не проживал в тот вечер, в книге регистрации никого нет, — взъерошил собственные волосы Коккинакис.

— Отлично. — Генри улыбнулся, пожал плечами и захлопал в ладоши. — Ну что же, по всей видимости, мне пора домой.

— Что это значит? — Том заметно нервничал, его рубашка была абсолютно мокрой подмышками и на груди. Он беспрерывно тер ладони.

— Мне здесь больше нечего делать. К тому же это всего лишь картина, не так ли? Не нужно слишком переживать, — встал Генри и похлопал друга по плечу. — Не стоит так убиваться, ты получишь инфаркт. На досуге я могу тебе рассказать, что бывает с теми людьми, у которых случается прекращение тока крови при спазме артерий или их закупорке, — еще одна улыбка в сторону Тома. — Мы же расследуем не исчезновение детей или жестокое убийство тысяч граждан, верно?

— Да, конечно, — прикусил верхнюю губу Том и махнул головой в знак согласия, — конечно.

— Картина вывезена за границу. В галерее хватает других картин, верно, Том? У нас полно косвенных улик, но нет ничего для того, чтобы получить даже ордер на обыск. — Генри продолжал внимательно смотреть на Тома, тот опустил глаза и покачал головой.

— Я вернусь в номер и соберу вещи, — вздохнул Генри, прищурившись.

— Понятно, — обернулся Том и быстрым шагом направился к выходу из аэропорта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я думал, ты отвезешь меня! — крикнул ему в спину Генри и медленно последовал за Коккинакисом.

— Ах да, конечно, — буркнул Том, а Генри снова широко улыбнулся коллеге.

Он протянул руку Коккинакису и пожал ладонь.

— С тобой было приятно работать, Том. С тобой и Джерри. Жаль, что в этот день ее нет здесь с нами, очень жаль.

— Спасибо, — кивнул Том, вытянув свою руку и не взглянув Генри в глаза. — Пойдем?

— Джерри отличная девушка, Том. Очень исполнительная, трудолюбивая и мне она нравится.

— Да, мне тоже.

Том почесал нос, покачал головой и направился к выходу. Генри не переставал улыбаться. Перекинув свой пиджак через правую руку, он широко и уверенно шагал, наслаждаясь последними мгновеньями под ласковым солнцем Греции. После того как Коккинакис подвез его, Брикман зашел в фойе отеля, но вместо того чтобы подняться в свой номер, он остановился у окна. Брикман спрятался за колонну, дожидаясь, пока автомобиль Коккинакиса отъедет. После чего агент Интерпола поспешил на улицу и поймал такси. Разложив свои вещи на заднем сидении, он улыбнулся водителю, слегка вздернув подбородок:

— Следуйте за той машиной, как можно скорее, если вас не затруднит, разумеется!

— Куда мы едим?

— На самое грустное шоу в мире! — победно, но печально улыбнулся Генри.

Брикман бежал по ступеням довольно грязного подъезда. Он так и знал, что Том забудет закрыть дверь, ведь он был слишком расстроен тем, что картину Гогена переправили через границу без его участия. Когда Генри вошел в маленькую квартирку на окраине Афин, он увидел рыжеволосую Джерри, лежащую на старом обшарпанном диване, чью шею крепко сжимал ее босс — Том Коккинакис.

— Куда ты, мать твою, дела картину? Какого хрена? Каким образом ты смогла переправить ее через границу самостоятельно? Ведь мы договорились сделать это позже, когда все уляжется. Как и когда ты забрала ее из моего камина?

Лицо девушки начинало синеть, и Генри вытащил пистолет. Затем театрально покашлял для того чтобы Том обернулся.

— Какого черта? — разжал руки Коккинакис и оступился, чуть не упав на пол, увидев Генри.

— Отойди от нее, Том, — махнул пистолетом Брикман. — Знаешь ли ты, что Отелло так и не задушил Дездемону? Это ошибочное мнение, передающееся из уст в уста. Отелло пытался задушить Дездемону, то есть был момент в их последнем объяснении, когда он её действительно душил, — свел брови Генри, — но убил он её в итоге ударом кинжала, и чтобы убедиться в этом, не надо идти дальше библиотеки. Но многие продолжают оспаривать сей факт, будто задушенной быть гораздо приятнее, чем заколотой.

Генри улыбнулся и поморщился, свободную руку засунув в карман брюк.

— Довольно обидно терять друзей, — вздохнул Брикман. — Черт, я так привязался к вам, ребята!

— Слушай, Брикман. Ты все не так понял, — отошел от Джерри Том. Девушка села, слегка отползая по дивану и массируя онемевшую шею.

— Стой где стоишь, Том, если тебя не затруднит, — еще одна улыбка.

Следователь афинской полиции поднял руки вверх, а Генри зашагал по комнате.

— После того как ты, Том, — указал он дулом пистолета на Коккинакиса, — объявил, что дело закрыто, Тео презентовал нам спасенного Пикассо. Это не давало мне покоя. Я все думал и думал. Почему они вернули картины? Зачем? Какой смысл красть оба полотна, а затем отдавать их обратно? А главное, для чего подставлять именно меня? Откуда взялся отпечаток Джерри? Знаешь, — наклонил Генри голову к плечу, удерживая Коккинакиса на мушке, — меня удивило, что ты промолчал, когда я сообщил, что Джерри коснулась картины «через стекло». Ты ведь прекрасно знал, что полотна, написанные маслом, под стеклом не хранят. Но ты проигнорировал эту информацию, — Брикман сделал паузу. — Там не было стекла, и я полагаю, Джерри пришлось снять перчатку, — он пожал плечами, — или она случайно разрезала ее во время того, как меняла картины той ночью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})