Три недели другой жизни (СИ) - Арина Вольцева

ее внутренние мышцы в эту секунду сжались вокруг него. О да! Ей это нравится ничуть не меньше! Сжав рукой ее грудь, он вновь лизнул сладкую вершинку, а затем, не прерывая зрительного контакта, медленно втянул его, смакуя и посасывая, чувствуя, как ему уже становится тесно в ней, настолько она сжалась вокруг него там.

От открывшегося ей сверху зрелища, Аня заворожено подалась вперед, непроизвольно прогибаясь еще сильнее, чтобы еще теснее прижаться. То, насколько ее заполнил этот умопомрачительный мужчина, приводило ее в восторг. От груди медленно, толчками разливалось горячее желания, образовывая внизу живота, — где его плоть все ускоряла движения, входя в нее так глубоко, что казалось, перехватывало дыхание, — томительно тягучий узел, который затягивался все сильнее: с каждым движением, с каждым стоном, с каждым толчком.

Аня прогнулась еще ниже, чтобы заставить его втянуть ее грудь еще больше, затем бездумно обхватила его голову и прижала к себе, а потом начала отстраняться…

Матвей потянулся за ней следом, не желая отпускать свое лакомство, и сел, прижимая теснее и направляя ее руками, держа бедра и поднимая и опуская свою наездницу на разгоряченную плоть. Девушка запрокинула голову, зарываясь пальцами ему в волосы и не отпуская от себя, и продолжала двигаться верхОм, чувствуя, как разбегаются разноцветные круги перед закрытыми глазами. Все было настолько эротично, настолько ярко, что она громко застонала. Матвей, не удержавшись, протяжно застонал ей в ответ, ускоряя темп. Аня слегка переместилась, крепко обхватив его талию ногами, и наклонилась, обрушившись на его губы с сумасшедшим поцелуем. Он тут же жарко ей ответил, сжимая ее ягодицы и яростно насаживая ее на себя. Остались только инстинкты и потребность друг в друге. Страсть и голод. Сам воздух, казалось, стал густым и с трудом проникал в легкие. Матвей вколачивался в нее, будто хотел навсегда оставить на ней печать своего тела, а она доверчиво раскрылась ему полностью, отдавая всю себя, без остатка. Мужчина наклонился и слегка прикусил ее сосок. И услышав всхлип вперемешку со стоном, а затем почувствовав, как она конвульсивно сжимается и пульсирует вокруг его плоти, выгибаясь дугой в его руках, не выдержал и сам сорвался и полетел — с самого края обрыва, и тут же взмыл к солнцу…

Позволив друг другу отдышаться, они переместились на подушки, вытянув ноги и накрывшись простыней.

— Надо заказать завтрак… Точнее, обед, — улыбнулась Аня, поглядывая на Матвея из-под полуопущенных ресниц.

— Проголодалась, моя тигрица? — переместившись в ней поближе, спросил он, положив руку на ее грудь и слегка сжав. Ему нравилось то, что вот так свободно можно до нее дотянуться, погладить, поцеловать… Такое ощущение, что он не мог и несколько минут провести, не дотронувшись.

— Есть немного, — опять улыбнулась. — Хотя бессовестно вру, я голодна! Чертовски голодна!

— Как и я, — согласился Матвей. — Иди в душ, а я все организую, — благородно отпустил он ее.

Благодарно чмокнув его в щеку, Аня выскользнула из шелкового плена и покачивая бедрами направилась в ванную.

— Деткаааа, — раздалось ей в спину. — Ты сейчас очень рискуешь остаться еще и без обеда!

После этих слов она легкой ланью быстро умчалась, отказавшись от дефиле в пользу обеда.

Глава 10

— Прогулка или фильм? — лениво растянувшись на полу в гостиной ее номера, спросил Матвей.

Они только что пообедали и теперь решали, чем себя занять. Матвей был бы и рад предложить ей вполне достойное времяпровождения в ее спальне, но боялся, что ей это будет не по нраву.

— Какая прогулка? — грустно вздохнула Аня. Синяк на скуле у нее да и разбитое лицо у него не располагали сейчас к появлению в общественных местах. Даже официант, накрывавший им обед, как-то странно на них посмотрел.

— Значит, фильм, — понял все по ее глазам и рассеянно метнувшейся к синяку руке Матвей. Подтянувшись и взяв пульт с журнального столика, он развернулся к телевизору и стал искать что-нибудь интересное на просторах спутникового ТВ.

Оказалось, что проснулись они почти в полдень, а постельные игрища, при воспоминании о которых до сих пор сладко замирало что-то в животе, душ и обед заняли очень много времени. День клонился к пяти часам, радуя ярким летним солнышком и шуршанием набегавших на берег волн.

Аня сидела на диванчике, поджав под себя одну ногу и задумчиво накручивая на палец локон. Без косметики в свободных спортивных штанах и майке она смотрелась очень юной и хрупкой, вчерашней школьницей. Портил образ только колоритный фингал.

— Когда ты домой? — вдруг нарушил тихое монотонное бормотание перелистываемых каналов телевизора ее голос.

Матвей удивленно перевел на нее взгляд. Гамма чувств, пролетевшая у него в душе в эти секунды, пока он обдумывал ответ, поразила даже его самого! От удивления, что она подняла именно эту тему и именно сейчас, до испуга, что он уже ей надоел, и она его спроваживает на все четыре стороны!

— Почему ты вдруг спросила? — все-таки решился он на вопрос, напустив на себя равнодушный вид.

Девушка неопределенно пожала плечами. Матвей почти физически ощутил, как резко упало ее настроение.

— Чтобы знать, наверное, — все-таки ответила она.

Матвей нахмурился. Прикинул. Вообще он планировал вернуться в родной город на днях, но теперь… Он с большим удовольствием задержался бы в этом райском уголке с такой замечательной птичкой, с его личным Солнцем.

— Я могу еще задержаться на неделю, — ответил он. — А ты когда планируешь вернуться? — едва повернулся его язык для этого вопроса.

После недолгого молчания Аня тоже ответила.

— Думаю, эта неделя у меня есть. — а мысленно поправила: "У нас".

Девушке очень хотелось верить, что для Матвея тоже важна