Не нужен нам берег турецкий - Анатолий Спесивцев

Недавно созданное бюро прогнозов дружно заверяло о стабильности погоды на ближайшие дни, однако за зиму оно уже успело несколько раз подмочить свою репутацию неверными предсказаниями, и доверия их прорицания у атаманов не вызывали. Немалому числу казаков пришлось остаться на берегу. Большей частью среди невезучих оказались новички и запоздавшие на общий сбор ветераны. Заметное увеличение обоих войск — гребенцам пришлось караулить калмыков и кумыков — позволило посадить на сотню судов около тридцати пяти тысяч человек. Половина — без существенного военного опыта. Серьёзная по меркам того времени армия, правда, вряд ли бы выдержавшая столкновение в поле с любой из трёх османских. Но в неожиданных налётах казакам не было равных, и они надеялись доказать эту истину ещё раз.

Обычный для Чёрного моря северо-восточный ветер, бодрящий, но не слишком мощный, не штормовой, помог казацкому флоту добраться до пролива быстро. Оставалось только молиться Богу, чтоб он не усилился в самый неподходящий момент и не перетопил корабли в смый последний момент. Услышал ли бог эти молитвы, или просто в его планах штормы на это время запланированы не были, но погода казаков не подвела.

День "Д". Вообще-то, ночь, да и почему "Д"? Скорее "А" или "П". Истамбул и его окрестности, 16 Зуль-Ка'да 1047 года хиджры. (1 апреля 1638 года от Р. Х.)

Прекрасным кажется Стамбул для людей, увидевших его со стороны Мраморного моря. Белокаменные мечети и дворцы с сияющими куполами и крышами как бы плывут над водной гладью, тонкие минареты вонзаются в небо. И даже издали невозможно усомниться в искусстве людей, их выстроивших. Однако при ближайшем знакомстве город сильно проигрывает. Большая часть домов, оказывается, кое-как слеплена из глины, соломы и навоза, в лучшем случае — сбита из дерева, улицы темны, не мощены и грязны даже с точки зрения европейца семнадцатого века. А города Европы того времени отнюдь не отличались чистотой. Воистину один Аллах знает, почему мусульмане так склонны истолковывать призывы Магомета содержать себя в чистоте только в отношении собственных тел. Бань в Стамбуле около четырёхсот, и банщики работают не покладая рук. Здесь грязных и вшивых европейцев с жителями столицы Османской империи сравнивать было невозможно.

Знаменитый путешественник Эвлия Челеби описал его как: "…бесподобный город, центр великого халифата и обитель счастья Стамбул". И множество людей самых разных вероисповеданий с ним соглашались. По крайней мере, в отношении необыкновенной внешней привлекательности этого города. Правда, для невольников, отловленных людоловами, которых большей частью привозили именно сюда, слова об обители счастья выглядели злой издевкой. Но кого интересует мнение неудачников?

Не поддавалась сопоставлению с европейской и безопасность улиц Стамбула. Суровые кадии беспощадно, в полном соответствии с нормами шариата, производили суд над преступниками. Воров на душу населения здесь было в десять раз меньше, чем в Париже или Лондоне, убийства же случались на стамбульских улочках и вовсе редко. Один из славящихся своей мудростью повелителей постановил, что если убийцу быстро найти не могут, то преступниками считаются все жители квартала, в котором найден труп. Казнить их, по своей неизъяснимой милости, он не повелел, но штраф приказал с них брать настолько огромный, что убийцу не находили КРАЙНЕ редко.

Кадиям в судопроизводстве вторили руководители иноверческих общин Стамбула, пользовавшихся невероятной для других стран автономией. Естественно, ни чистота, ни безопасность не светили тысячам иноверцев, попавшим в неволю. Но где, скажите мне, говорящее имущество принимали за людей? Тем более мусульмане считали, что в рабстве находятся только неверные собаки, не желающие принять свет истины. Те, кто принимали ислам, обычно из рабства освобождались. Что, конечно, не означает свободы для женщин, ставших чьими-то жёнами или наложницами. Да и мужчинам приходилось доказывать свою полезность новому обществу.

День для столицы мира — большинство жителей иначе свой великий город и не мыслили — выдался хлопотным. В бухте Золотой рог сосредоточились, помимо обычного для крупного торгового перекрёстка великого множества купеческих судов, десятки военных кораблей султанского флота. Причём не только привычные для Чёрного моря галеры, но и огромные трёхмачтовики галлиполийской постройки. Позже их назвали бы линкорами, но в те времена линейная тактика боя между эскадрами ещё не была изобретена. Имелись у недавно назначенного верховного капудан-паши пара трофейных галеонов, несколько шебек и поллук. Однако основной частью военного флота оставались по-прежнему кадирги, калите и баштарды, вёсельные суда — галеры.

Ни для кого в городе не было секретом, что готовился большой поход против богомерзких казаков. Они опять принялись опустошать черноморское побережье Анатолии и, видимо, с помощью шайтана, сумели нанести поражение доблестному флоту султана. Послать на них армию из-за войны с еретиками-персами повелитель не мог, но и терпеть их безобразия не собирался. Все осенние и зимние месяцы шло интенсивное строительство на Галатской верфи, лились или снимались с крепостей для новых кораблей пушки, заготавливался в огромном объёме порох, закупался свинец. Готовился достойный ответ на эту наглую выходку. Черноё море должно было опять стать османским.

Правда, теперь, в связи с гибелью султана от рук венецианских наёмников, никто не сомневался, что флот двинется на франков, чтобы страшно отмстить им за невиданное преступление. Пока же новопостроенные корабли спешно оснащали всем необходимым. По городу прокатилась волна арестов среди криминальных элементов — были-таки в городе и они, и иноверческой бедноты. Лучшими кандальниками для галер у Осман издавна считались русы или франки, но их в данный момент в большом числе было взять неоткуда. Приходилось выкручиваться и приковывать к вёслам тех, кто оказался под рукой.

Давно ходили среди горожан, не только православных, но и мусульман, слухи о грядущем захвате Стамбула пришельцами с севера. Всё чаще об этом говорили не как о просто возможном, а уже считали неизбежным, как восход или закат солнца. Азартные люди стали делать ставки на то, какое количество народу при этом погибнет и будет уведено в неволю. Судя по фигурировавшим в пари цифрам, стамбульцы сильно преувеличивали возможности казацкого флота и пристрастие казаков к убийствам. Менее ста тысяч жертв грядущей катастрофы не называлось никем. Забавно, что от венецианцев никто подобных подвигов не ожидал. Их, как и прочих франков, не боялись совершенно.

Большое беспокойство в жизнь горожан вносили моряки. Шум от постоянных выяснений отношений, пьяные вопли, даже неуместные в мирном городе выстрелы, тревожили слух жителей Стамбула постоянно. Греческие забегаловки в Пера работали круглосуточно. Вопреки строжайшему запрету Корана, моряки были склонны напиваться или обкуриваться до состояния потери разума и устраивать безобразные драки. Как между собой, так и с оберегавшими покой горожан стражниками и янычарами. Пропив все свои деньги, некоторые из них пытались добыть средства для продолжения гульбы вечным на все времена "гоп-стопом". Стамбульцы начали роптать, что ещё месяц такой жизни, и казакам тут делать будет нечего. Всех состоятельных людей ограбят либо моряки, либо янычары, собиравшие дополнительный налог на организацию похода против неверных.

Случилось в городе и ещё несколько важных, но совершенно не замеченных горожанами событий.

— …Счастья и процветания вашему дому, и да не оскудеет рука повелителя, вознаграждая вас за такую тяжёлую, требующую неусыпных трудов, службу.

Ибрагим, уже привычно перенеся вес тела на левую ногу — правая, посеченная в прошлом году проклятым гяуром, опять подвела — посчитал ниже своего достоинства отвечать на приветствие какого-то торгаша. Уж если Аллах не присудил ему отмщение, стоило озаботиться о будущей жизни. Для начала торговой деятельности нужно много денег любому человеку, даже янычару. Гневаться у него тоже причин не было. После обильного и вкусного завтрака он привычно ждал от просителя бакшиша. Зачем эти просители нужны, если не несут бакшиш? Причём, учитывая важность занимаемого пашой поста в иерархии чиновников Османской империи, подношение должно было быть солидным. Пачкать руки такого важного человека медью было бы неслыханной наглостью. Можно сказать, преступлением.

— Я взялся поставить кораблям порох. Однако храбрые воины с них загуляли на берегу, и там некому расплачиваться за товар. Не разрешит ли неустрашимый меч повелителя правоверных поставить арбы с порохом возле казарм необоримых янычар? В городе оставлять такой товар опасно, мало ли что может случиться?