Ураган для одуванчика - Андрей Анисимов

– Вы нам это рассказывали уже раз десять.

Берта загадочно улыбнулась:

– В данной обстановке это совсем другое дело. Только прэдставьте, Венэция, дивный вечер, внизу поет гондольеро. Антонио снимает с меня кружева, расстегивает блузку и берет мою грудь, потом другую. Я лечу и уже не воспринимаю окружающий мир. Вот он несет меня на ложе полуобнаженную, и целует, целует, пока несет.

– Очень жаль, что вашего Антонио сейчас нет, – посетовал Василий. – Он бы унес вас, и мы с Кристиной могли, наконец, продолжить начатое.

Берту его нетерпение удивило:

– Вы же не любовники. Еще успеете. Что касается Антонио, я бы тоже не прочь встретить своего итальянца. Но, увы, три года назад его не стало. А жаль. Пусть он был уже не так молод, но южане, как старое вино – с возрастом только игривее.

Муравин понял, что выгнать немку из спальни уже не удастся, и безнадежно предложил:

– А не съездить ли вам в Венецию самой? Не один же Антонио на белом свете.

Берта поставила свечу на тумбочку и подвинулась к ним ближе:

– В Венэции слишком жарко, а врачи мне рэкомендовали умэренные широты. Но помечтать не грех. Видите, какое на мне дивное белье и некому снять… – и она приподняла подол длинной ночной рубахи, оголяя морщинистую старческую ногу. Кристину чуть не вырвало:

– Берта, не надо. Здесь довольно холодно, и вы можете простудиться.

Старуха поняла по-своему:

– Не хитри, милочка, опасаешься, что я соблазню твоего Ваську? Не бойся. Я еще ни разу не разрушила чужой брак.

Василий понял, что намеки не помогают, и сказал ей прямо:

– Берта, «привэдэние» уже вернулось в могилу. Вам ничто не угрожает. Идите спать.

Тут немка обиделась:

– Если я вас так раздражаю, завтра же соберу чемоданы. Но имейте в виду – вернете все мои денежки. И моральный ущерб возместите! А не возместите, отнесу наш контракт в налоговую полицию и подам на вас в суд.

Супруги стали наперебой ее успокаивать, но старуха ушла в гневе.

Василий обнял жену, намереваясь наверстать упущенное, но она его остановила:

– Вася, погоди. Я хочу тебе кое-что сказать.

Он недовольно спросил:

– Это так важно?

Она ответила:

– Ты даже не представляешь – как!

Он заинтересовался:

– Правда? Тогда говори скорей.

Она смутилась:

– Не знаю, как и начать…

Он потребовал:

– Чего начинать? Говори и все.

И она решилась:

– Я, кажется, залетела.

Он не сразу понял:

– Залетела? Куда?

Ей пришлось объяснять:

– Дурачок, я беременная.

Василий вскочил с кровати, словно ошпаренный, дал круг по спальне, зачем-то выглянул за дверь. Потом схватил ее на руки, покружил по комнате и, опустив на постель, забросал вопросами:

– Как это? С чего ты взяла? Ты же не можешь.

Она рассмеялась:

– Похоже, смогла. Была у врача. Он сказал, уже около двух месяцев.

Муравин радовался, как ребенок. Чуть не задушил ее в объятьях. Обещал быть хорошим отцом и мужем. Клялся, что каждую неделю готов стричь газон.

Потом они вспомнили о контракте со старухой и о главном пункте, что оба подписали – «в доме никаких детей». Сели на кровать и молчали. У Кристины на глазах выступили слезы, и она прошептала:

– Придется делать аборт.

Супруг ее чуть не ударил. Кричал, размахивал руками. И она произнесла эти слова – «не убивать же бабку». Василий затих, посмотрел на жену отсутствующим взглядом и ответил, словно самому себе: «А почему бы и нет»? И потом добавил: «Ради такого дела я на все готов». Кристина попыталась перевести разговор в шутку и сквозь слезы улыбнулась:

– Как ты себе это представляешь?

Муж заговорил страшным шепотом:

– Утром, пока она еще сонная…

Кристина поддержала игру и тоже зашептала:

– … сидит перед зеркалом, со своей яичной маской.

Василий продолжил:

– Ничего не видит, и не слышит.

Кристина быстро добавила:

– И ты сзади с молоточком – бах по темечку…

Василий перестал улыбаться:

– Не смогу. Хоть она и мымра, все равно жалко.

Кристине почему-то стало обидно:

– А еще говоришь – «на все готов»… Тогда остается аборт.

Лицо Муравина стало жестким. Таким своего мужа Кристина не видела ни до той ночи, ни после. Он процедил сквозь зубы:

– Никакого аборта. Поняла?

Они замолчали. Кристина решила помечтать:

– Представь, она идет – и вдруг с крыши падает кирпич?!

Он резонно возразил:

– Твои чухонцы народ прижимистый и строительные материалы на крышах не раскладывают.

– Или утонет, как та бабка из Клоога.

– У вас море мелкое – воробья не утопить, а потом, она плавает лучше меня.

– А вдруг умрет своей смертью? Ведь пожилые люди иногда умирают.

– Размечталась… Этот божий одуванчик нас переживет. Его простым ветром не сдуешь. Тут нужен ураган. Я придумаю, как это сделать, но понадобится твоя помощь.

И она согласилась.

И капитан Вельт в эту ночь долго ворочался в кровати. Прокручивал в голове все детали своего расследования. Эти детали начинали складываться в стройную картину преступления. И не просто преступления, а хорошо продуманного, что называется у юристов, умышленным убийством. Муравины все рассчитали и все предусмотрели. По сути, у него уже достаточно косвенных улик для их ареста. Осталось лишь дождаться результатов экспертизы ДНК из Германии, заключения эстонских криминалистов по снотворным таблеткам, и дело можно завершать. Но что-то неуловимое заставляло капитана уездной полиции сомневаться в своей версии. И Василий, и Кристина Муравины слишком мало походили на отъявленных негодяев. А нормальные люди просто так никого не убивают – должен быть очень серьезный мотив. Но нащупать этот мотив Вельт никак не мог.

Он размышлял так: «Допустим, немка купила им машину и оплатила кредит. Но она продолжала приносить им прибыль. Василий до сих пор безработный. Кристина преподает в лицее и получает одиннадцать тысяч крон на руки. Это одна тысяча долларов. Деньги вроде солидные, но и расходы у семьи большие. У них на крыше тарелка, в доме телевизор, компьютер и много электроприборов. Значит, только на телевидение, Интернет и электричество они тратят не меньше полутора тысяч в месяц. Плюс телефон, вода, коммунальные услуги и лизинг на машину. Это еще тысячи три-четыре. Прибавить расходы на бензин, а он в Эстонии дороже евро за литр. Останутся крохи. Чтобы жить на эти деньги, придется отказывать себе во всем. Убив старуху, Муравины посадили бы себя на голодный паек, а Кристина ждет ребенка. Все это не поддается элементарной логике. Можно допустить, что немка в быту оказалась совсем не ангелом, как обрисовала ее Кристина, а сущей ведьмой. Бабка могла допекать их так, что они едва ее терпели. Но опять же в их положении лучше терпеть ведьму, чем существовать впроголодь. Да и не всякая ведьма оплатит своим квартирным хозяевам огромный банковский кредит и сделает взнос за новую машину. Раз старуха расщедрилась, значит, ей у них нравилось. И в этом Муравина не лжет. А если нравилось, не могла она допечь их до такой степени, чтобы они ее прихлопнули. Что-то тут не складывается».

Так ничего и не придумав, Вельт захрапел и чуть не проспал работу. Элис пришлось трясти мужа за плечи и варить кофе самой. Обычно это делал супруг и еще подавал ей завтрак в постель. Он так поступал и раньше, а после того как Элис в третий раз забеременела, не пропустил ни одного утра. Он же отправлял зимой детей в школу. Но сегодня даже сам позавтракать не успел.

Как большинство эстонцев, он уважал дисциплину и, хоть проспал завтрак, в кабинет вошел ровно в восемь тридцать. Сегодня он собирался звонить в Германию. Немецкого Арво не знал и надеялся общаться по-английски. Этот язык он учил в школе и в полицейском колледже. Но без практики половину слов забыл, а из тех, что помнил, составить беглую фразу затруднялся. Вытащив с полки словарь, взял ручку и попытался составить первое предложение. «Я есть ваш коллега из Эстонии по делу фрау Литхен». Но работа шла слишком долго, и он решил – будь что будет. Усевшись к компьютеру, вывел мышкой скайп и набрал номер. Немец отозвался быстро, и Вельт выпалил по-английски:

– Мистер комиссар, это есть ваш коллега республик Эстония. Меня зовут капитан Вельт.

В наушниках помолчали, затем на таком же ужасающем английском Гроссе признался:

– Мой язык очень плохо. Ты не можешь спикать по-русски? Я думаю, Эстония – это есть бывшая Россия?

Вельт ужасно обрадовался и завопил уже на русском:

– Еще как могу! Среди моих клиентов русских есть большинство. Но ты не совсем верно. Мы свободная страна. Наши футболисты вчера принимали саму сборную Бразилия и получали только один гол на свои ворота.

Это был самый внушительный аргумент в пользу величия родины, который пришел на ум капитану. Гроссе понял свою бестактность и поправился:

– Колоссально! Я сам есть большой болетель клуба «Бавария». Прости, коллега, я думал произносить бывший Советский Союз.