Рюрик - Галина Петреченко

Послышались свирепые крики. Это варяги, пришли в себя, и их охватило негодование на своего вождя, так позорно, по их мнению, отступавшего перед стариком, когда весь уже город был в их власти.

- Прочь! - раздались голоса. - Это наша добыча, Несколько варягов кинулись вперёд.

- Убью, кто хоть шаг ещё сделает! - перекрывая шум, закричал Рюрик и взмахнул своей тяжёлой секирой.

Он был охвачен внезапным порывом жалости, неизъяснимого сострадания к этой толпе беззащитных женщин и детей, искавших помощи у Того, Кого, не зная, суровый вождь любил и уважал. На этот раз секира его легко, как пёрышко, взметнулась в воздух.

Толпа товарищей, поражённая неожиданным для неё восклицанием вождя, на мгновение остановилась и с изумлением смотрела на него…

Рюрик в этот момент был прекрасен….

Между тем наступила критическая минута. Первое изумление прошло, и не понимавшие в чём дело варяги кинулись вперёд. В тот же миг тяжёлая секира Рюрика опустилась. Послышался стон, и чьё-то тело тяжело рухнуло на землю.

- Рулава положил, смерть ему! - заревела толпа. - Изменник, предатель - своих бьёт!..

Рюрик ничего не слышал. Он мельком кинул взгляд и увидел около себя ярлов Освальда и Деара. Лица юношей горели восторгом. Они, очевидно, вполне разделяли взгляды своего вождя.

- Не с женщинами и не с беспомощными стариками воюем мы! - зазвенели их молодые голоса. - Прекратите резню!

И среди варягов произошло смятение.

- Бегите, бегите! - послышались вдруг тревожные оклики. - Рыцари!

Действительно, рыцари успели прийти в себя, построились по правилам тогдашнего военного искусства и двигались на варягов.

Из нападавших те обратились в обороняющихся. Всё происшедшее в течение последних минут было забыто. Только что грозившие своему вождю смертью варяги снова сплотились вокруг него, готовясь встретить новую опасность. Закованные в железо защитники городка в грозном молчании подходили всё ближе и ближе. Старик священник, так мужественно выступивший на защиту несчастных, пошатнулся. Он наверное упал бы, если бы не поддержали его. На узкой улице разгорелся ожесточённый бой. Из церкви же до слуха сражавшихся доносилось величественное пение, среди которого выделялся старческий слабый голос, особенно выразительно певший:

"Те, Deum, laudamus!"[28]

А жестокая битва на улицах несчастного городка всё кипела…

Х. СМЕРТЬ СТАРОГО НОРМАННА

Скорей встречайте, асы, сына,

Он умер с смехом на лице!

Счастье на этот раз изменило варягам… Не помогли им ни храбрость, ни ожесточение, с которыми они защищали свою жизнь. К защитникам городка прибыло подкрепление, и они одолели варягов.

Рюрик бился в первых рядах своих товарищей, чувствуя, однако, что от усталости силы его всё убывают. Он уже не так легко взмахивал своей секирой, всё более и более наседали на него враги. Наконец тяжёлый удар меча свалил его с ног. Он лишился чувств и рухнул на землю.

Когда Рюрик очнулся, битва уже кончилась. Потерявшие вождя варяги кинулись в беспорядочное бегство. Но франки и не думали их преследовать. Слишком они были утомлены и ограничились только тем, что выпустили вслед беглецам тучу стрел.

В первое мгновение после того, как вернулось к нему сознание, Рюрик не мог дать себе отчёта, где он и что с ним. Кругом раздавались стоны раненых. Кто-то наклонился над ним. Рюрик приподнял голову и увидел над собой доброе старческое лицо и горевшие юношеским блеском глаза.

Рюрик узнал его. Это был тот самый старичок-священник, который так поразил его своим вдохновенным видом там, возле храма.

- Лежи спокойно, сын мой, ты ослабел от потери крови! - услышал Рюрик кроткий голос. - Тебе вредны движения.

Рюрик немного понимал язык франков. Кротость, с которой говорил старик, несказанно поразила его.

- Как! Ты, старик, ухаживаешь за мной, за мной - твоим врагом?! - с изумлением воскликнул варяг - Ты заботишься о моей жизни, когда я приходил убить тебя.

- Господь наш, Иисус Христос, заповедал нам любить врагов, - раздался ответ, - а ты теперь не враг мой, а жалкий беспомощный человек, и страдания твои отзываются страшной болью в моём сердце. Дочь моя, - обратился старик к женщине, помогавшей ему ухаживать за ранеными, - принеси этому несчастному воды, я вижу, он мучается жаждой, уста его запеклись.

- Кто ты, старик? - спросил отрывисто Рюрик.

- Я скромный служитель алтаря…

- Ты жрец?

- Если хочешь - да! Я жрец Бога живого, распятого за грехи наши.

- Я слышал про этого Бога, - пробормотал Рюрик. - Он не похож ни на Одина, ни на Перуна. Это Он помог сегодня вам…

- Для Него все одинаковы. Он помогает всем, кто обращается к Нему с верою.

Посланная священником женщина принесла раненому воды. Рюрик жадно приник к чаше и, не отрываясь, выпил её до дна.

- Я в плену? - спросил он.

- Увы, да! Но надейся, что плен не будет для тебя тяжёлым. Ведь мы все обязаны спасением тебе. Если бы ты не остановил своих товарищей, мы все погибли бы под их мечами.

- А мои товарищи?

- Здесь, кроме тебя, ещё несколько человек.

- Старик, умоляю тебя, отведи меня к ним.

- Ты потерял много крови, сын мой, я говорю тебе, что всякое движение тебе вредно… Твоя жизнь…

- Ах, что моя жизнь! - с отчаянием воскликнул пленный вождь и сделал резкое движение, чтобы приподняться. Но силы ему изменили, и он снова тяжело опустился на своё ложе.

- Видишь сам, сын мой, что ты слишком ещё слаб! - проговорил священник, ласково поддерживая его.

Рюрик уныло молчал. Ему казалось, что эта неудача наложила на него не смываемый ничем позор. Вдруг до его слуха донёсся хотя и слабый, но хорошо знакомый ему голос:

- Клянусь Одином! Здесь мой Рюрик!

- Рулав, Рулав здесь! - воскликнул вождь и, забывая слабость и боль, поднялся на ноги и шатаясь пошёл в ту сторону, откуда слышен был этот знакомый ему голос.

Смутно, очень смутно припоминал он громкие крики; "Рулава положил!" Тогда он не отдавал себе отчёта, что они значили, но теперь ужасная истина разом открылась ему. Рюрик понял, что стал невольным убийцей своего преданного друга, всего за несколько минут до того с опасностью для себя спасшего ему жизнь. Теперь, услышав его призыв, пленный вождь забыл всё на свете и спешил к нему.

Движения раненого были так быстры, что священник не успел удержать его. Со свойственной всем старикам проницательностью он понял, что в душе Рюрика происходит тяжёлая борьба.

- Рулав! Где ты? - с тоской звал своего друга пленный вождь.

- Сюда, мой конунг, сюда! Спеши ко мне! - отозвался старый норманн. Я вижу, двери Валгаллы открыты передо мной. Ещё несколько мгновений, и я там… Валькирии уже готовятся встретить меня… Спеши, спеши ко мне, мой Рюрик, мой конунг, мой любимец… Я хочу умереть на твоих руках!

В углу тускло освещённого покоя Рюрик увидел своего друга. Рулав лежал на связках соломы. Лицо его было мертвенно-бледно. Бесчисленные шрамы ещё более выделялись на нём. Он тяжело хрипел.

- Прощай, прощай! - протягивал умирающий руки другу. - Прощай, иду в чертоги Одина.

- Рулав! Как это Могло случиться! - со слезами в голосе воскликнул Рюрик. - Как у меня поднялась рука на тебя!

- Я сам подвернулся… Они могли убить тебя… Я кинулся, чтобы защитить тебя ещё раз, но ты уже опустил секиру… Ты не видел меня… Так мне суждено…

- О, лучше бы меня поразили товарищи… Мне было бы легче!

- Зачем, зачем? Ты молод! У тебя впереди жизнь… Кто знает, что случится впереди. Я рад умереть за тебя…

- Рулав! Зачем ты мучаешь меня, зачем ты говоришь мне это?

Голос старика всё слабел и слабел, грудь его высоко вздымалась - не хватало воздуха.

- Прощай, друг! - хрипел старик. - Прощай, живи, забудь это… Ты будешь спасён… Олоф с твоими братьями не покинут тебя… Будь счастлив и вспоминай старика, любившего тебя, как сына.

- Рулав, Рулав! - стонал Рюрик.

- Ты плачешь, дитя? Зачем? Что эта жизнь? Я умираю счастливым, в бою… И там, в Валгалле, буду продолжать жизнь… Там хорошо… Там ждут меня высшие наслаждения, которые на земле невозможны… Валькирии[29] служат там… Вместе с асами я стану пить мёд после битв и охот в полях Асгарда[30] , буду есть чудного вепря, и раны мои заживут. Один любит храбрых, и никто не посмеет сказать, что старый Рулав был когда-нибудь трусом.

Умирающий закрыл глаза.

- Пойдём, сын мой, - раздался над ухом Рюрика голос священника, - он умирает… Тяжела смерть грешника…

- Смерть тяжела? - вдруг приподнимаясь всем корпусом, воскликнул Рулав. - Ошибаешься, старик! Для норманна никогда не страшно умирать! Гляди!