Ночь Пса - Борис Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вообще, трудно было сказать, к чему они могли иметь отношение – уровень допуска на папке «Дополнительных материалов» был означен как восьмой, уровень допуска Кима на тот момент, когда папка легла на его стол был означен как пятый, а сам процесс предприятия «Шесть портов» здешние особисты загнали аж под третий уровень доступа, и в тот момент, ознакомиться с сутью дела у Агента на Контракте было значительно труднее, чем узнать лично у Бога точную дату Апокалипсиса и Страшного Суда. То, что архивный робот отоварил его еще и этой папкой было типичным примером бюрократического маразма:
где-то – как и полагается в таких случаях – на предпоследней странице – в «Доп. материалах» ни к селу ни к городу упоминался невинно осужденный – за сорок лет до того – Клаус Мильштейн, и вот – извольте, господин Агент, перелопатить триста девятнадцать страниц под копирку отбитого неразборчивого текста, чтобы сообразить, что непосредственной причиной твоим трудам послужила всего-навсего идиотская фигура красноречия в записи «особого мнения» адвоката Александра Пареных. Чтоб ему ни дна ни покрышки!
Пареных... Так – хорошо, что он запомнил эту забавную фамилию. Это где-то здесь... Так... Так – вот оно:
«... Материалы, относящиеся к контактам подсудимого, имевшие место непосредственно на планете Чур, в частности его контакты с представителем Оружейного Цеха Толле...» Того самого Толле?
«... включены в материалы Процесса необоснованно. Более того, лица, инициировавшие расследование таких контактов должны быть подвергнуты административному наказанию в связи с прямым нарушением действующего Дипломатического Протокола по Цивилизации Чур и распоряжений Аппарата Президента от...» Так. Это – мура. Дальше... Где еще упоминается этот Тор-Оружейник?
«... Имеется прецедент – более, чем тридцатилетней давности – речь идет о приснопамятном процессе Дорна, Мильштейна и Кучкина – когда подобного рода некомпетентное расследование повлекло за собой...» Вот оно – дурацкое упоминание о несчастном Клаусе...
«... В этой связи, в обвинительном акте следует сохранить лишь формулировку, характеризующую деятельность подсудимого как...» Так – про Тора больше ни слова, только про подсудимого... Как этого-то хоть зовут? Или звали... Нигде в «Особом мнении» – как это они ухитрились? Кстати – резолюция премьера... Отменно неразборчиво.
Глава кабинета министров мог бы писать по-понятнее... Ага – расшифровка: «Особое мнение адвоката Пареных принять ко вниманию, дело направить на повторное слушание в ВС». Надо до господина адвоката непременно добраться... Надо! Так как все-таки зовут подсудимого? Ведь – Черт возьми! – читал же тогда... Какая-то скандинавская фамилия, простая очень... Нет – лучше склероз, чем такая память! Ищем в других распечатках... Подсудимый, подсудимого, подсудимым, о подсудимом... Блин! – Ведь зовут же его как-нибудь!?
Или звали... – снова та же мысль... Ага – вот: «Обвиняемый П.
Густавссон...» Обвиняемый и подсудимый – это одно и то же лицо? Или разные? А информационная сеть нам на что? У нас теперь доступ могучий...
«– SUBJ 1: Густавссон П., SUBJ 2: Предприятие «Шесть Портов», SUBJ 3: Процесс по делу – см предыдущий. SUBJ» – ВАШ ДОПУСК, СЭР?» На тебе мой допуск, скотина!...
Ким откинулся в кресле, ожидая ответа Сети. Заинтересовавшийся его занятием комиссар подрулил к нему сзади, имея на вооружении объемистую чашку с кофе и булочку. Значит успел не только заварить кофе, но и потревожить буфет-автомат в коридоре. И когда только?
– На «Дело «Шести Портов» вышли? – поинтересовался он у Кима. – Темное было дело. В духе Имперских политических процессов. Такое тогда было м-м... поветрие... Народу посадили – тьму. И пресса – ни гу-гу. У нас могут заставить молчать, когда надо...
«– ГУСТАВССОН ПЕР, – Сеть выдала дату рождения, номер сертификата страховки и прочие стандартные параметры по личностному запросу, – СПЕЦИАЛЬНОСТЬ – ОБОРОННАЯ ФИЗИКА. ДОКТОР ФИЛОСОФИИ. ОСУЖДЕН ЗА РАЗГЛАШЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ СЕКРЕТОВ ОБЪЕДИНЕННЫХ РЕСПУБЛИК ПРЕРИИ-2 В КОРЫСТНЫХ ЦЕЛЯХ (ШПИОНАЖ) НА ПРЕБЫВАНИЕ В ИСПРАВИТЕЛЬНОМ УЧРЕЖДЕНИИ СВОБОДНОГО ТРУДА СРОКОМ 10 ЛЕТ. В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ОТБЫВАЕТ НАКАЗАНИЕ В ИУСТ N 45/812. ПОВЕДЕНИЕ – ПРИМЕРНОЕ, N ЗАКЛЮЧЕННОГО П-1414.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ: ПРИНИМАЯ ВО ВНИМАНИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ПСИХОХИМИЧЕСКОЙ ОБРАБОТКИ («СТИРАНИЕ ПАМЯТИ») ПРИМЕНЕННОЕ К SUBJ НЕПОСРЕДСТВЕННО ПЕРЕД АРЕСТОМ И ПОВЕДЕНИЕ SUBJ В МЕСТАХ РЕАЛИЗАЦИИ СВОБОДНОГО ТРУДА SUBJ ПЕРЕВЕДЕН НА ОБЛЕГЧЕННЫЙ РЕЖИМ СТ – АГРОТЕХНИЧЕСКИЕ РАБОТЫ.» «Психохимическая обработка...» – пробормотал Ким.
Роше многозначительно хмыкнул. Потом щелкнул в воздухе пальцами.
– Однако, тип вменяем. И еще как, если ему вкатили-таки полную десятку...
Не говоря плохого слова, Ким вызвал на дисплей своего «ноутбука» меню уже загруженного туда накануне досье на Торвальда Толле. Выбрал «трекболом» пункт «титулы» и прочитал:
«Торвальд Толле из стаи Толле, Подопечный Харра. Оружейник». Вот так. Читать надо определения. Ким выбрал пункт «контакты» и уточнил:
«Густавссон Пер». Без всякого промедления на экране высветился аккуратный прямоугольник текста:
«Т.Т. поддерживал постоянный контакт с П.Густавссоном в течение 10,5 лет, во время пребывания последнего в служебной командировке в Системе Чур. Мотивировка: совместная работа по проекту «Клеймо». В дальнейшем, активно поддерживал переписку (см. файл «Correspondence»)».
– Кто там у вас заведует Заведениями Свободного Труда? – повернулся Ким к Роше. – Надо срочно выдернуть этого Густавссона сюда...
Ким вывел на экран бланк стандартного вызова-запроса.
– Да, этот человечек может оказаться полезен... – задумчиво промычал Роше и переложил трубку из одного угла рта в другой. – Но не вздумайте посылать официальный запрос Верховному Коменданту. Тогда сдвиг крыши вам обеспечен. Потревожьте Азимова. Ему слово достаточно сказать – и вашего шведа сюда припрут спецрейсом..
– Разумно, – согласился Ким, пододвинул к себе блок связи и залпом проглотил успевший остыть кофе.
* * *Харр остановился. Здесь было безопасно – в густых зарослях на краю невероятно огромного по его – Харра – представлениям парка. В нем только центральные аллеи были подсвечены декоративными светильниками, хитроумно спрятанными от глаз гуляющих. Гуляющих, впрочем, почти и не было.
Все в этом новом для него мире было необычно. Прежде всего, это был мир, пропитанный жизнью. Запахи тысяч живых существ пронизывали его.
Запахи неведомых трав и пыльцы неведомых цветов, запахи старых, хорошо обжитых человеческих жилищ, запахи выделанных кож и дерева – словно пропитанного прикосновениями людей. И очень мало было так хорошо ему – Харру – знакомого запаха мертвого металла, смазки и ржавчины. Оружия и ненависти. И почти совсем не было здесь радиации.
Она скорее всего просто почудилась ему пару раз – только и всего.
Это настораживало. Даже гроза и электричество грозы здесь были другими. Но он все же воспользовался случаем, чтобы подзарядить себя и почувствовал, что сил у него прибавилось.
Это был мир разрушенных стай – он понял это сразу и теперь находил этому все новые и новые подтверждения. Люди здесь бродили в одиночку и толпами, группами по двое-трое – но не стаями. И Братья – это было больнее всего – Братья: одинокие, потерянные, одичавшие и забывшие язык...
Не удивительно, что Тор потерялся в этом мире. Это была его – Харра
– вина. Нельзя было давать этим здешним – вконец одичавшим – людям никакой возможности разделить их... Но ведь они были так добры...
Добры и деловиты... Вот это и должно было насторожить его – именно это! Здесь в этом мире никто – разве что малые дети были исключением
– не несли в себе Подвига. Все были зараяжены Делом... И еще было странно – Тор не звал его. Если бы Тор был мертв, Харр догадался бы об этом. Нет – Тор был жив и не звал его! Он всегда был непослушлив и непредсказуем – младший Тор. Но сейчас это превысило все границы!
Харр успокоил себя, несколько раз вдохнув прохладный и очень вкусный после грозы – надо это признать – воздух чужого мира, и попробовал снова настроиться на душу непослушного Тора. Здесь это было дьявольски сложно: души жителей Прерии, похоже, вовсе не знали порядка. Все они галдели одновременно, заполняя череп Харра какой-то бестолковой, суетливой и неприятной хмарью. И каждая душа галдела по-своему и о своем. Положительно, с этим народом невозможно было иметь дело...
Харр послушал этот нестройный хор и так и эдак и уже собирался бросить это пустое занятие, выкинуть из своей души эту галдящую пустоту и очистительным спазмом вернуть хотя бы своей душе подлинное равновесие, когда странная и острая тема вторглась в эту разноголосицу и повела его душу за собой. Одинокая – как соло на трубе глухой ночью.
Харр дал этой теме войти в себя, постарался хотя бы недолгое мгновение жить одной с ней жизнью... И сразу оттолкнулся – резко, словно нырнул по ошибке в ледяную прорубь. Это не была душа человека. И это не была душа Брата. Чуждая, полная чужой – совсем ни на что не похожей тоски и странного, неземного страха и отчаяния душа...
