Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Николай Гнидюк

— Говорите правду, — не задумываясь ответил Семенов. — Мы их тут встретим как положено…

Железнодорожник был прав. Переезд в лесу и впрямь был намного удобнее. По обеим сторонам выставили охрану с пулеметами. Вначале переправили часть отряда, которая заняла оборону по другую сторону железной дороги. Когда должны были переходить остальные партизаны, послышался стук колес поезда. Едва успели привязать коней и занять выгодные позиции в соснячке, как из-за поворота показался состав.

На переезде он остановился. Из вагонов высыпали солдаты. Одни беспорядочно суетились возле поезда, другие, вытянувшись цепочкой, направились по узкой лесной тропинке в нашу сторону. Заметив свежие лошадиные следы, подали знак оставшимся у вагонов.

Не ожидая команды, мы приготовились к бою. Выстрелы раздались одновременно. Гитлеровцы падали, скошенные прицельным огнем. С криком «ура!» партизаны кинулись в атаку. Фашисты, не ожидая такого сопротивления, не успели даже залечь и в панике начали бежать. Но путь к отступлению им перекрыло болото по ту сторону железнодорожного полотна. Наши пули догоняли их.

После боя мы подсчитали трофеи. Более двадцати трупов оставили каратели недалеко от станции Карачун. У нас потерь не было, только тяжело ранило испанца Гросса и командира отделения Николая Фадеева.

Отряд пересек железнодорожное полотно, и мы начали готовиться к дальнейшему пути. Вдруг кто-то воскликнул:

— Нет Михаила Шевчука!

— А где он? — послышалось.

Оказалось, что видели, как он бежал куда-то вдоль колеи.

— Скорее на поиски… Давай-ка, Николай, и ты, Борис! — распорядился Семенов.

Но искать Шевчука не пришлось: он сам показался вдали. Брел он, пошатываясь под какой-то тяжестью. Когда он приблизился, мы увидели на нем два автомата и офицерскую сумку.

— Что случилось? — спросили мы, помогая ему разгружаться.

— Дайте-ка, хлопцы, отдышаться, трофеи сдать. Потом расскажу.

Времени было в обрез — отряд должен следовать дальше. И только на привале Михаил рассказал о своем приключении.

— Когда мы бросились на другую сторону полотна, я сразу приметил двух офицеров: один здоровенный, ростом в три аршина, а другой — поменьше. Малого я сразу же взял на мушку, а здоровяк драпанул. Сначала хотел было взять его живьем, но когда понял, что такого не догоню, прицелился, дал из автомата по ногам одну очередь, другую. Он упал, будто мертвый, — фрицы любят этот прием. Только я выглянул из-за сосны — посыпались пули. Теперь уже я упал. Немец подумал, что мне капут, сорвался и бежать без оглядки. Я — вдогонку, автомат наготове. Приблизился, даю очередь, а он — в ответ. Мы снова прячемся за деревьями. Вижу: нет выхода, швырнул гранату. Использовав взрыв гранаты, я перебежал и спрятался за другим деревом, удобно примостился и наблюдаю. А фашист знай постреливает по той сосне, откуда только прилетела «лимонка». Я молчу. Немец вынырнул, и тут я ударил. Он пошатнулся, но не упал. Я еще раз, а он стоит. Неужели я промахнулся? Уже патроны кончились, заменил диск. А фриц стоит возле дерева как столб, слегка покачивается, но уже не стреляет. Тогда я отважился, подхожу. И что вы думаете? Оказывается, зацепился петелькой шинели за сучок. Да так, что и нарочно не придумаешь. Жаль, патронов много испортил на одного фашистского вахмистра и вас задержал… — закончил Михаил под общий хохот партизан.

На левом берегу Случи наш маршрут пролегал через села, окруженные большими массивами полей. Весеннее тепло разогрело землю, и крестьяне уже начали полевые работы.

О партизанах в этих краях только слышали, поэтому наше появление вызвало интерес, удивление. Кое-кто, увидев колонну вооруженных людей, убегал неизвестно куда; другие стояли молча и, наверное, ждали каких-то новых неожиданностей судьбы; третьи, сообразив, что это советские партизаны, бежали навстречу со слезами радости на глазах.

В селах мы подолгу не задерживались, но встречи с крестьянами были трогательными. Люди возлагали на нас большие надежды. Знали: мы не оставим их беззащитными, — советская власть не даст их в обиду ненавистным оккупантам.

На пути к Цуманским лесам с гитлеровцами мы больше не встречались, зато несколько раз вступали в стычки с националистами.

Втроем нас снова отправили в разведку для уточнения дальнейшего маршрута, мы подъехали к небольшому селу, примыкавшему к лесу. Только поравнялись с крайней хатой, как навстречу нам выскочило несколько здоровых парней, вооруженных вилами и палками. Мы схватились за автоматы, но «противник» внезапно изменил свое намерение: парни остановились и понурились.

— В чем дело, хлопцы? — не понимали мы.

— Хотели вас обезоружить, но видим: вы не те.

— А кто они — «те»? — спросил Сухенко.

— Да Степаново войско, — сказал один, видимо самый старший. — Вы уж извините… А то и вправду можно было натворить беды.

— А если бы это было Степаново войско, тогда что? — не успокаивался Валентин Семенов.

— С теми управились бы быстро…

— Ну, обезоружили бы их, а потом?

— Потом? Забрали бы оружие. За неделю, гляди, и все село вооружилось бы. Тогда нам не страшен даже сам Степан Бандера с его рыцарями, — оживился собеседник. — Полно их в здешних лесах, рыскают по хуторам и селам, издеваются над людьми, а еще сечевиками себя называют — полесскими сечевиками… Тьфу, голь несчастная… Вот мы все и решили: надо им закрыть путь в наше село.

— Хотим организовать сельскую самооборону, — добавил стройный парень, который первым выскочил из засады. — Нам бы с десяток таких автоматов, как у вас, — плакали бы тогда сечевики…

Потом мы узнали, что отряды самообороны организовывались во многих полесских селах, а некоторые из них объединяли жителей нескольких сел. Эти отряды охраняли безопасность односельчан. Позже эти отряды перебазировались в леса и стали грозой для гитлеровцев и их прислужников.

Второго апреля сорок третьего года отряд прибыл в район Цуманских лесов. Нам было известно, что банды националистов распоясались здесь, как нигде. Жители окрестных сел дрожали при одном упоминании о жестокости и садизме бандитов из сотни Цыгана, называвшей себя службой безопасности так называемой Украинской повстанческой армии.

Выслушав сообщение разведчиков о черной сотне, Медведев сказал:

— Сегодня давайте подберем место для расположения отряда, люди отдохнут после дороги, а потом займемся Цыганом.

Но вышло совсем иначе. Подыскивая место для лагеря, разведчики случайно натолкнулись на логово Цыгана. Уже примерно через час старший лейтенант Базанов докладывал командиру:

— Третья рота уничтожила бандитскую сотню. Убитые и трофеи подсчитываются. У нас потерь нет, раненых семеро.

Теперь мы были на новом месте. Отсюда путь в Ровно втрое короче и для местных разведчиков намного безопаснее.

ИСТОРИЯ ОДНОЙ ФОТОГРАФИИ

Знакомство обер-лейтенанта Пауля Зиберта с штурмбанфюрером СС Рудольфом Шлезвингом произошло совершенно случайно в начале сорок третьего года. Наша четверка — Кузнецов, Шевчук, Струтинский и я — собралась на квартире Ивана Приходько. Мы сидели за столом и обсуждали план действий на ближайшие дни. Хозяйка дома — Софья возилась на кухне, готовя нам завтрак. Вдруг слышим: звонят церковные колокола.

— Что это сегодня они раззвонились, Иван Тарасович? — спросил Кузнецов у Приходько.

— Нынче праздник Иоанна Крестителя, — ответил тот.

— Тогда хорошо было бы сходить в церковь, — пошутил Николай Иванович.

В этот миг без стука широко распахнулась дверь, и на пороге появились поп в рясе и невысокий дьячок. Увидев немецкого офицера, святые отцы трижды выкрикнули «хайль Гитлер!» и приступили к обряду «освящения» квартиры Ивана. Священник пропел несколько раз «многая лета дому сему и миру сему», потом покропил всех нас «священной водой» и направился к выходу. Но Николай Иванович преградил ему путь и со словами «битте шен» пригласил к столу, на который хозяйка уже поставила миску горячих пельменей, мороженое сало, колбасу, тушеную капусту и еще много всякой всячины. А Иван Тарасович принес из кухни бутылку, заткнутую кукурузным початком. Священнослужители не заставили себя уговаривать. Они сразу забыли о долге перед богом, побросали свои атрибуты в угол и уселись на лавке.

Николай Иванович достал из кармана деньги и вручил каждому из представителей всевышнего на земле по пять марок. Они очень обрадовались, стали благодарить немецкую армию, ее вождя Адольфа Гитлера, щедрого обер-лейтенанта за «освобождение от большевистского ярма».

Хорошо угостившись, поп стал приглашать Кузнецова и всех нас к себе. Николай Иванович долго отказывался, но святой отец оказался таким назойливым, что пришлось принять приглашение и всей компанией пойти к нему на обед.