Время собирать камни - Александр Михайловский

Вместе с хорунжим, командовавшим казаками и пожилым мастеровым с Путиловского, представившимся мне Иваном Афанасьевичем, мы обошли территорию завода. Мне бросилась в глаза вывеска: "Поставщик двора Его Императорскаго Величества. Заводъоснованъ в 1863 году. Особенно рекомендуются: Столовыя вина NN 12, 15 и 17, ДвойныяГорькiя водки, Ромъ и Коньякъ, Наливки, Настойки и Ликеры". После прочтения у меня даже слюнки закапали.

Территория завода была большая, но нападения можно было ждать только со стороны Обводного канала или Лубенской улицы. Я расставил бойцов по периметру вперемежку с красногвардейцами. Казаки до поры до времени, вместе со своими конями разместились в обширном заводском дворе. Вдоль периметра завода мои бойцы быстро развернули заграждение из спиралей колючей проволоки с веселым названием "Егоза". Радист забрался со своей рацией на башенку главного корпуса завода, и поддерживал связь со штабом, который отслеживал и сообщал нам всю информацию о перемещениях погромщиков.

Только что, с кружащегося над городом вертолета с тепловизоромнам сообщили, что по Обводному со стороны Лиговки в нашем направлении движется толпа, на глаз — не менее двух тысяч. Я дал команду всем приготовиться к встрече с погромщиками, а сам, надев каску, и взяв автомат в одну руку и мегафон в другую, вышел из ворот завода.

Вскоре в свете тусклых электрических фонарей я увидел толпу, которая, словно цунами, неумолимо приближалась к нам. Скомандовав своему воинству: "К бою!", я подождал, когда погромщики приблизятся к заграждению из колючей проволоки, и через мегафон крикнул им: "Стоять! Дальше проход закрыт! При попытке прорыва, открываем огонь на поражение!"

Сразу после моих слов, на здании заводоуправления мертвящим призрачным светом вспыхнули несколько прожекторов, ярко осветившие набережную и замершую на ней от неожиданности толпу. В первых ее рядах были те, кого в наше время называли ханыгами. То есть людьми, которые давно уже пропили совесть, и теперь пропивали последние штаны. Но вот дальше стояли те, кто мог при случае причинить нам немало хлопот. Это были революционные "братишки"-"клешники", перепоясанные пулеметными лентами и увешанные оружием, как огнестрельным, так и холодным, нечесаные и небритые анархисты, которые по степени милитаризации немногим отличались от "братишек", явные уголовники, которые судя по оттопыренным карманам пиджаков и пальто тоже пришли сюда не с пустыми руками. Так же в толпе мелькнуло несколько людей в кожанках с характерной внешностью. Похоже, это и были "птенцы Троцкого", главные заводилы мятежа.

— А кто ты такой, чтобы нам указывать! — громко крикнул мне в ответ здоровенный матрос в клешах шириной в полметра, и в бескозырке, с лентами до задницы. Явный надо сказать клоун, моряк — с печки бряк. Похоже, этот "жорик" дальше Маркизовой лужи не бывал. Слишком он был по-клоунски одет — у нас такого себе не позволяли даже дембеля.

Я снова поднял к губам микрофон, — Я, лейтенант морской пехоты Горохов! И по приказу командования охраняю завод, который теперь является собственностью советского государства.

— А мы народ, который царская власть угнетала! И мы имеем право забрать хранящиеся на этом заводе коньяки и ликеры, которые раньше могли пить только буржуи! — ответил "братишка". — А все те, кто помешает нам это сделать — враги трудового народа!

Возбужденная толпа загудела, а за моей спиной сочно клацнули взведенные затворы пулеметов.

Один из ханыг, которого, по всей видимости, до потери сознания возбудило упоминание о коньяках и ликерах, выкрикнул — Ребята, чего вы на него смотрите, давай на завод, там вина — хоть залейся!

Это подействовало на любителей "огненной воды", как красная тряпка на быка. Толпа загалдела и стала напирать на проволочные заграждения. Я поднес мегафон ко рту, и в последний раз предупредил погромщиков: "Еще шаг, и будет открыт огонь!"

— Товагищи, не вегьте ему! — раздался чей-то голос из последних рядов, — Эти сатгапы не посмеют пголитькговьтгудовогонагода! Впегет! На бой кгававый, святой и пгавый, мгш, магшвпегет, габочийнагод!

Толпа продолжала напирать, первые ряды, в кровь изрезавшиеся о колючую проволоку истошно вопили, но остальные упорно рвались к заветной цели. Я достал из разгрузки сигнальную ракету и дернул за шнур. Вверх с пронзительным визгом взлетел огненно-красный шар.

Первая очередь из "печенегов" прошла над головой толпы. Погромщики не поверили, что вот так, прямо сейчас их будут убивать, и удвоили свой напор. Вторая очередь ударила в толпу, скашивая первые ряды погромщиков, словно коса сорную траву. Раздались вопли, стоны, проклятия. Из толпы в ответ прозвучало несколько выстрелов. И тут с фланговв дело вступили "Утесы", пусть не такие скорострельные, но зато их тяжелым пулям абсолютно все равно, сколько на их пути попадется слоев человеческого мяса. С фронта же "печенеги" и "калаши" еще несколько раз прошлись по плотному скоплению питерской нечисти. Ударил плотный залп красногвардейских трехлинеек, за ним еще один и еще. Из окна второго этажа заводоуправления затарахтели "максимы". Классовое чутье подсказывало путиловским рабочим, что люмпены-бездельники и бандиты, никакие им не братья, а очень даже наоборот.

Погромщики, не ожидавшие такого жесткого отпора, не выдержали, и пустились наутек, в панике топча упавших. В этот момент мои бойцы подскочили к проволочному заграждению и раздвинули в нем проход, черезкоторый выскочившие из ворот завода казачки, с гиканьем помчались вдогонку за беглецами. Им был отдан приказ рубить только тех, кто оказывает сопротивление. Всех остальных они должны были обезоружить и согнать во двор завода. Потом работники НКВД заберут пойманных погромщиков, и тщательно их допросят.

Минут через пять-десять на Обводном и прилегающих к нему улицах затихли последние вопли убегающих и цокот копыт казачьих коней.

Явзял взводного красногвардейцев Ивана Афанасьевича, двух своих сержантов-"комодов", и мы пошли посмотреть на дела рук своих.

Скажу прямо, зрелище было жуткое. Убитых в первых рядах было не менее сотни человек, еще примерно столько же было ранено. Трупы валялись и вдоль набережной Обводного канала. Они уже были не только с пулевыми ранениями, но и со следами встречи с казачьей шашкой. Вот, чья-то отрубленная по локоть рука в кожанке крепко сжимает браунинг. Где-то рядом должен быть и ее хозяин, он не мог далеко убежать без этой части тела.

Я внимательно осматривал тела погромщиков. Были здесь и крепкие, кровь с молоком, матросы, у которых от вседозволенности и глупости снесло крышу, и потянуло на подвиги. Были алкаши, которые за глоток "горькой" могли продать и родную мать. Были и бандиты, резавшие в подворотнях обывателей лишь для того, чтобы снять с них нательный серебряный крест.

А вот, любопытная фигура. Мужчина лет сорока-пятидесяти. Лицо бритое, холеное, большой горбатый нос. Пенсне с треснутыми стеклами лежало на брусчатке рядом с его окровавленной головой. Где-то я его уже видел. Достаю планшетку, смотрю фотографии, которые нам на инструктаже раздали полковник Бережной и товарищ Дзержинский.

Так и есть! Вот оно, лицо на фото, так похожее на лицо человека, лежащего неподвижно на земле. Читаю на обороте: "Урицкий Моисей Соломонович. Член ЦК РСДРП(б). Межрайонец, сторонник Троцкого". Осматриваю его труп. Пулевых и сабельных ранений не видать. Похоже, что Моисея Соломоновича сбили с ног и затоптали удиравшие в панике погромщики. А ведь велено было брать подобных типов живьем. Что ж, видно такая судьба — не стать ему председателем Петрочека, не подписывать смертные приговоры, не быть убитым на Дворцовой Леонидом Канегисером. Аллес, капут!

Я приказал оттащить труп Урицкого в сторону и, попросив казачьего хорунжего собрать мертвых "в кожах" в одну кучку, а живых в другую, по рации связался со штабом, подробно рассказав вышедшему на связь полковнику Бережному о том, что произошло на Обводном.

Все идет по плану, но не потому, который утвердили Троцкий и Свердлов, а по нашему. Уже поступили сообщения о разгоне толп погромщиков, желавших напасть на винные склады и ликеро-водочные заводы. Кое-где дело дошло до стрельбы из пулеметов по толпе. Так, к примеру, произошло у завода Келлера на Обводном, где в числе погибших оказался Моисей Урицкий (между прочим, член ЦК РСДРП(б)), у пивоваренного завода "Бавария" на Петроградской стороне, у винного склада на Васильевском острове, на углу 9-й линии и Николаевской набережной. Там, кстати, отличились моряки и бронедивизион. Огнем двух броневиков толпа погромщиков была частично уничтожена, частично рассеяна.