Ни шагу назад! - Александр Авраменко

Он смотрит на меня снизу вверх, и я чувствую, что ему это не очень нравится.

— Ви, товарищ Столяров, очень хорошо показали амэриканцам наши боевые машины. Очень. Ви можете гардиться, что с честью виполнили задание Родины и Партии. Спасибо вам, товарищ Столяров. Ви член партии?

— С 1939-го, товарищ Сталин. С Финской.

— Воевали, товарищ Столяров?

— Так точно, товарищ Сталин.

— Ви кадровый военный, товарищ Столяров, это хорошо. Насколько я знаю, на фронте с первого дня войны. Что ви можете сказать о войне, товарищ Столяров? Нам интересно мнение простого солдата.

Вот чёрт! Что же делать?! А, дальше фронта не пошлют! И я решаюсь:

— Немцы умный и умелый враг, товарищ Сталин. У меня такое мнение, что они очень хорошо изучили труды нашего великого полководца Суворова, который говорил, что воюют не числом, а умением. Сколько я не сталкивался с ними в боях — могу сказать только одно: воюют они умело.

— Ви так считаете?

— Да, товарищ Сталин. Считаю.

— А вот мои генералы утверждают, что немец силён только техникой, наглостью и количеством. Что если бы у них были такие танки и столько солдат, сколько у врага, то Красная Армия через неделю бы штурмовала рейхстаг, товарищ Столяров.

— Я прошу прощения, товарищ Сталин, но если бы у нас были такие танки как у немцев, то немцы бы взяли Москву ещё в августе. Наши машины намного лучше немецких. Намного, товарищ Сталин. Я дрался с ними и на танках, и в пешем строю, и могу сказать только одно — они воюют умело. Их солдат подготовлен, отлично вооружён. Их танкист — выше всяких похвал. И нам придётся очень тяжело, если мы не научимся драться так же, как они, лучше их!

— А сможете, товарищ Столяров? Вот ми сейчас бьём врага в хвост и гриву, отогнали фашиста от Москвы, взяли Ростов, наступаем на Харьков. Значит, наша военная школа лучше, и правильно мне говорит генерал армии Жюков, что немец силён своей наглостью, но советский солдат, вооружённый передовой идеологией Ленина-Сталина, разгромит врага уже этим летом.

— Товарищ Сталин, так говорить может либо полный дурак, либо провокатор! Поверьте мне, самое позднее через месяц, они опять начнут, и хорошо бы нам устоять, как и в прошлом году.

…Всё. Конец. Сейчас кликнут Лаврентия Палыча, и поедешь ты, Саша, белых медведей обучать тактике танкового боя…

Между тем Иосиф Виссарионович отходит к столу и выбивает свою трубку, затем усаживается на стул и задумчиво смотрит на меня. Затем роняет:

— Виходит, что и Буденный, и Мехлис, и Ворошилов правы. Идите, товарищ Столяров. Я подумаю над вашими словами…

Глава 18

— Столяров! Сегодня летите под прикрытием наших истребителей! Задача простая — остановить немецкие танки под Абганерово. Нанести максимальный урон. Вопросы?

— Сколько машин пойдёт на выполнение задания?

— Берите вторую эскадрилью — четырнадцать штурмовиков, надеюсь, хватит?

Капитан молча кивнул. А что ещё оставалось делать? Первая эскадрилья после вылета на поддержку наших частей на внешнем обводе Сталинграда осталась с двумя самолётами. Третья — прикована к земле. Из-за отсутствия дождей и огромного количества пыли все моторы «Ильюшиных» вышли из строя. Конструкторы не предусмотрели элементарных воздушных фильтров, и двигатели попросту заклинило… Ждали новые машины, но пока — тишина.

Между тем обстановка ухудшалась. Войска фон Паулюса, окрылённые удачными боями под Ростовом, на Кавказе и под Харьковом рвались к Сталинграду. В огне страшных боёв под Осиновской и на Чире советские войска были обескровлены, в танковых корпусах, насчитывающих перед началом боёв по сто пятьдесят — двести танков осталось меньше двадцати процентов машин. Например, в «четвёртой танковой» всего четыре… Напряжение боёв нарастало с каждым днём, немцы спешно перебрасывали под Сталинград войска и авиацию, готовясь к решающему штурму…

Владимир вышел из землянки командира к ожидающим его лётчикам.

— Сегодня идёт вторая. По машинам!

Одетые в выгоревшие на солнце гимнастёрки и кителя пилоты бросились к самолётам. Засуетились механики, заворчали «пускачи», проворачивая винты, оружейники торопливо подвешивали бомбы и контейнеры с зажигательными ампулами под плоскости, бестолково носился по полю полковой пёс по кличке Геринг, звеня прицепленными к ошейнику немецкими наградами. Внезапно раздались истошные удары молотком по рельсу, а следом донеслись крики:

— Воздух!

В небе плыла девятка «Ю-88». Столяров бесцеремонно выдернул у стоящего рядом адьютанта полка бинокль и торопливо всмотрелся в немецкие машины. Бомб на внешней подвеске не было, значит, если будут бомбить, то с высоты, а не с пикирования. Восемьдесят восьмой был хорошей и надёжной машиной, использовавшейся фашистами и как фронтовой, и как пикирующий бомбардировщик. Через мгновение возле чёткого строя немцев начали появляться чёрные шары разрывов зенитных снарядов, почти мгновенно рассеивающихся в воздухе. Владимир зябко передёрнул плечами, прекрасно представляя, что сейчас испытывают вражеские пилоты…

— Сбили! Сбили!

Раздались радостные крики, и точно — распуская широкую чёрную полосу один из «юнкерсов» вдруг начал снижаться, отставая от строя. Зенитчики словно получили дополнительные стволы, настолько вдруг увеличилась плотность огня. Все снаряды летели мимо, но подбитый бомбардировщик неуклонно шёл к земле…

— Кажется, на нас идёт… — произнёс стоящий рядом Землянский, выскочивший наружу при звуке выстрелов зениток.

— Точно, на нас!

Уже было видно, что самолёт выпустил закрылки и изо всех сил тянет к аэродрому. Его правое крыло полностью объято пламенем, винт зафлюгирован, второй мотор уже парит от перегрева, в бортах зияют сплошные дыры, но он идёт… Через мгновение глухой удар, над взлётно-посадочной полосой вздымается огромное облако огня и дыма, из которого вырывается и стремительно скользит по траве, оставляя за собой вспаханную борозду большая машина с круглым носом. Корёжится и скручивается винт, превращаясь в штопор, наконец «восемьдесят восьмой» замирает на месте. Из него выскакивают трое немцев и изо всех сил несутся прочь.[18]

— Живьём брать гадов! Только живьём! — Завопил командир полка во всю свою богатырскую глотку.

Потрясая оружием, к немцам со всех сторон бросились все, кто только мог. Владимир бежал одним из первых, размахивая верным «маузером», как вдруг сзади раздался оглушительный рёв двигателей. Прямо перед ними прочертила полосу фонтанчиков пулемётная очередь, а затем над головами пронёсся ещё один бомбардировщик. Он так же, как и первый немец выпустил закрылки, и точно так же заходил на посадку. Только в отличие от первой машины «Ю-88» не горел…

Оглушительно ревя обеими двигателями бомбардировщик пронёсся прямо над головами несущихся в азарте охоты на врага пилотов штурмовиков. Подпрыгивая на неровностях, едва не цепляя размахивающими двадцатиметровыми плоскостями землю на неровностях он прокатился прямо к экипажу сбитого самолёта, который уже подбегал к краю аэродрома. Затем, обогнал преследуемых, скрыв за округлым фюзеляжем, развернулся, на мгновение замер. Из обеих спарок передних пулемётов, из подкабинной установки и фонаря грохнули очереди. Прошедшие над людьми трассеры заставили присесть самых неосторожных. Тем временем двигатели вражеского бомбардировщика вновь оглушительно взревели, и самолёт стал набирать скорость, несясь прямо на цепь наших лётчиков. Он пронесся прямо через лежащих на земле пилотов и натужно взвыв на прощание форсируемыми моторами, полез в высоту, оставив ни с чем преследователей…

Отряхивая колени, поднялся Землянский, ругались остальные лётчики, бредя обратно к своим машинам…

— Знаешь, капитан, ты извини, но на этот раз я сам слетаю. Не могу такого простить…

Он хлопнул ладонью по плечу Владимира, и не дожидаясь ответа пошёл к стоянке штурмовиков…

Столяров взглядом проводил взлетающие на задание «Илы», затем собрал техников. Все принялись за уборку сгоревшего дотла немецкого бомбардировщика. Зацепили его тягачом и оттащили к окраине аэродрома, сбросив в овраг обломки, после чего принялись за выравнивание ВПП.

Прошёл час. Владимир начал волноваться. Отсутствие раций, снятых по приказу главкома ВВС перед войной, заставляло остающихся на земле пребывать в полном неведении о судьбе вылетевших на задание…

— Возвращаются!

Он вскочил с лавки возле командирской землянки и вперил взгляд в небо. Далеко на западе показались точки штурмовиков. Одна… Пять… Семь… Всё. Из четырнадцати «Илов» возвращалось только семь. А где же его самолёт, на котором улетел командир полка? Израненные огнём машины, одна за другой, тяжело плюхались, иначе не скажешь, на землю, затем заруливали в укрытые маскировочными сетями капониры. Капитан ждал вернувшихся из полёта возле штаба полка. Наконец лётчики подошли к нему и выстроились в ряд.